17 мая. «Комсомольская правда» опубликовала беседу с Ю. А. Гагариным. На вопрос о расследовании в связи с гибелью корабля «Союз» космонавт ответил:
«Полеты в космос остановить нельзя. Это не занятие одного какого-то человека или даже группы людей. Это исторический процесс, к которому закономерно подошло человечество в своем развитии. И космонавты полетят. И новые космонавты, и те, которые уже летали. И я и мои товарищи отдаем себе отчет, что гибель Володи — трагическая случайность. Что же касается разговоров о задержках, то здесь не надо быть пророком, чтобы понять: полет нового корабля типа «Союз» будет возможен лишь при полном выяснении причин гибели первого корабля, их устранения и последующих испытаний. Разумеется, для этого нужно время».
Возвращаясь к памяти своего друга, он сказал: «Комаров сделал важное дело: испытал новый корабль, но и другое очень важное дело сделал он: заставил всех нас быть еще собраннее, еще придирчивее к технике, еще внимательнее ко всем этапам проверок и испытаний, еще бдительнее при встрече с неизвестным. Он показал нам, как крута дорога в космос. Его полет и гибель учат нас мужеству. Он жил и умер как коммунист. Мы горды тем, что он был нашим другом, каждый из нас пронесет память о нем через всю свою жизнь.
Мы думали о времени новых стартов. О новых полетах на новых кораблях. Мы научим летать «Союз». В этом вижу я наш долг, долг друзей перед памятью Володи. Это отличный, умный корабль. Он будет летать. Мы сядем в кабины новых кораблей и выйдем на новые орбиты… Володя погиб во имя жизни. И завещал нам любить ее еще крепче. Мы будем жить и работать. Мы сделаем все, что прикажут нам Родина, партия, советский наш народ. Нет ничего, что бы не отдали мы для чести его и славы».
19 мая. Принял участие в большом празднике советской пионерии, который состоялся на Красной площади столицы. Поднялся на трибуну, сердечно поприветствовал ветеранов партии и участников Великой Отечественной войны, приглашенных на трибуну Мавзолея В. И. Ленина, поздравил секретарей ЦК и МГК ВЛКСМ с праздником детворы, подписал несколько открыток для вожаков пионерского движения.
26 мая. Присутствовал на заседании Правительственной комиссии. С основным докладом выступил Н. П. Каманин, в котором он проанализировал причины отказа парашютной системы космического корабля «Союз».
Гагарин сделал сообщение о работе своей подкомиссии.
31 мая. Встречал сотрудников КБ, прибывших в ЦПК для ознакомления с работой новых тренажеров.
В процессе обсуждения достоинств и недостатков тренажеров мнения разделились. Гагарину пришлось выступать дважды, отстаивая позиции космонавтов.
Сотрудники КБ поддержали Юрия Гагарина и Алексея Леонова и обещали постараться выполнить требования космонавтов.
2 июня. Выступал на вечере «О доблести, о подвигах; о славе», который состоялся в Центральном Доме работников искусств. После концерта молодых артистов эстрады поднялся на сцену, поздравил артистов с успехом и пожелал им новых творческих удач.
6 июня. Занимался в академии.
В перерыве позвонил директору издательства «Молодая гвардия» и условился о встрече.
В установленное время Гагарин приехал в издательство. Прежде чем выслушать гостя, директор, нарушив правила гостеприимства, предложил Гагарину принять участие в семинаре молодых писателей, который будет проходить в июле. Все его участники поедут в Вешенскую к Михаилу Александровичу Шолохову.
Идея показалась заманчивой и немного авантюрной. Однако до совещания ли Гагарину при такой гигантской загруженности? Гагарин говорил, что ни один из своих отпусков он не сумел догулять до конца, ни одного выходного дня он не провел по личному плану.
Да и Юрий Алексеевич скромно оценивал свою роль в этом совещании, даже несколько раз переспросил: «А удобно ли это? Правомерно ли это?»
— А когда состоялся мой полет, — сказал Гагарин, — кажется, на второй день, тринадцатого апреля, Михаил Александрович прислал телеграмму: «Вот это да!.. И тут уж больше ничего не скажешь, немея от восхищения и гордости перед фантастическим успехом родной отечественной науки».
И опять сомнения: «Удобно ли? Просто так ведь к нему не поедешь, надо почитать книги».
— И все-таки можно сообщить Михаилу Александровичу о вашем согласии? — спрашивал директор.
Гагарин поднял руку, потрепал себя за правое ухо и, решившись, сказал:
— Да, можно. Я согласую свою поездку с начальством, — Юрий Алексеевич встал, подошел к окну и долго смотрел на трамвай, почему-то стоявший на путях. Когда трамвай тронулся, Гагарин повернулся и продолжал: — Отпустят, три-четыре дня срок невелик.
Прощаясь, Юрий Алексеевич еще раз сказал:
— Я сообщу о своих возможностях…
10 июня. Н. П. Каманин одобрил поездку Гагарина в Вешенскую.
13 июня. Семинар молодых писателей начал работу в Москве. Состоялись беседы с ведущими писателями страны, с секретарями ЦК ВЛКСМ.
Затем писатели посетили города Волгоград и Ростов-на-Дону. В Ростове к группе молодых писателей присоединились работники ЦК ВЛКСМ и издательства «Молодая гвардия». С ними вместе в станицу Вешенскую летел и летчик-космонавт СССР Юрий Гагарин. Он со всеми перезнакомился, подавая руку незнакомому человеку, неизменно тихо рекомендовался: «Гагарин, Юрий», — и улыбался. Откровенная улыбка сокращала путь к сердцу каждого собеседника. В поведении Гагарина не было ничего от личности, избалованной славой, поклонением, он был скромен, мягок, заботлив. За Гагариным следовала его необъятная слава, которая могла толкать к вседозволенности, но Юре было все это чуждо. Он беспрекословно подчинялся распорядку дня, участвовал во всех мероприятиях, которые предполагала программа.
В самолете и пассажиры и экипаж, узнав Гагарина, устремились к нему. Оттесненный от группы, он оказался в центре внимания. Спустя несколько минут, когда в салоне воцарилось относительное спокойствие, Юрий Алексеевич подсел к одному из сотрудников издательства.
— Мне бы хотелось выступить не только в роли пропагандиста, — сказал он серьезно. — Но и почитать свои стихи. Я пишу, правда, мало…
Вот как! Гагарин литератор, а они… кажется, предусмотрели все, но что Юрий Алексеевич пишет стихи — никто не знал.
Юрий Алексеевич Гагарин долго сидел молча и думал о чем-то своем.
— Волнуюсь, — признался он директору издательства «Молодая гвардия», — шутка ли: встреча с самим Шолоховым. В апреле 1961 года, сразу после полета, он прислал телеграмму. В телеграмме он оценивал не личность, а явление, не факт, а событие… В те апрельские дни советские люди немели от радости, а враги теряли дар речи от зависти…
Директор посмотрел в глаза Юрия Алексеевича: он волновался от собственных слов, от воспоминаний, так казалось. Но он волновался, ожидая встречи с Михаилом Александровичем Шолоховым. Возможно, встреча с всемирно известным писателем Юрию Алексеевичу Гагарину представлялась не менее фантастической, чем сказки Андерсена в детстве. Он учился по книгам Шолохова.
Всем нам тоже было интересно знать, как пройдет встреча писателя с космонавтом, о чем они будут говорить, найдут ли они, как говорят, общий язык, проникнутся ли земной взаимностью.
Михаил Александрович приезд Гагарина воспринял очень радостно.
— Спасибо тебе, Юра! Порадовал.
Шолохов расцеловал Юрия Алексеевича, обнял и, всматриваясь большими, уставшими глазами в космонавта, сказал:
— Хорош! Таким я тебя и представлял. Люблю я вас, орлята!
Юрий Алексеевич, никогда не терявшийся, на этот раз был нем, мало разговорчив.
— Да ты не стесняйся, Юра! Кругом все свои, не робей!
Михаил Александрович каждому участнику этой литературной встречи уделил внимание.
