Самолет касается бетонки, встряхивает пассажиров, и все начинают собираться. Гагарин посмотрел на часы: четырнадцать часов тридцать минут. Говорят: счастливые часов не наблюдают. Юрий Гагарин с этой минуты жил по часам, по строгому рабочему регламенту. Сергей Павлович встречает прибывших у трапа. Рукопожатия, шутки, но в напряженных глазах деловая сосредоточенность. Вопросы Каманину, космонавтам, врачам. Здесь же, у трапа, конкретные указания, необходимые советы.
После обеда — отдых, уточнение распорядка, беседа с членами Государственной комиссии, занятия по плану, волейбол, встреча с конструктором космических двигателей академиком Валентином Петровичем Глушко.
6 апреля. На совещании обсуждаются вопросы готовности к полету, тщательно взвешиваются малейшие детали работы системы, вырабатывается задание на одновитковый полет.
Повсеместно возникает вопрос: кто будет первым?
Космонавты тренируются, обживают корабль, отрабатывают ручной спуск, в этом полете этот метод возвращения на землю считался аварийным. Предусмотрено было все, но первый полет самое трудное испытание и для людей и для техники.
Встретив начальника Центра подготовки космонавтов Евгения Анатольевича Карпова, Сергей Павлович сказал:
— Не разрешайте слишком усердствовать ни тем, кто учит, ни тем, кто учится. Вы, медики, ратуете за то, чтобы в полет летчик уходил в наилучшей форме. Вот и действуйте, пожалуйста, как нужно. Благо теперь здесь царит ваша медицинская власть.
Во второй половине дня начали примерку скафандра. Решено, что начнут с Юрия Гагарина и Германа Титова. Каманин и Карпов делают все, чтобы снять напряжение, волнение, беспокойство у космонавтов.
Ужинали в двадцать часов, одновременно обсуждали результаты тренировок. Таким образом сокращали число совещаний.
7 апреля. После завтрака — занятие по ручному спуску, отработка действий после приземления. Готовясь к этому акту, написали инструкцию, но все хорошо понимают, что все предусмотреть нельзя, как и нельзя всему научить. Все шесть космонавтов работают по единой программе, пока никому послаблений, никому поблажки, готовность к полету всем. «Все могло случиться, — говорил Юрий Алексеевич. — Достаточно было у первого кандидата соринке попасть в глаз, или температуре повыситься на полградуса, или пульсу увеличиться на пять ударов — и его надо было заменять другим подготовленным человеком».
Перед обедом два часа занимались спортом. В пятнадцать часов космонавтам разрешили послеобеденный отдых.
Николай Петрович Каманин волнуется больше всех, но внешне спокоен, уравновешен, предупредительно вежлив. Волнение — все внутри, в себе. Он хорошо понимает, что не может, не имеет право быть другим: кому нужны стрессы, эмоции. Один из руководителей, наблюдая его в этих сложных перипетиях предпусковых дней, говорил:
— Ну и силища у вас, голубчик, завидую. Я не такой: волнуюсь, переживаю, покрикиваю… Слушайте, Николай Петрович, идите ко мне в замы…
После отдыха — снова занятия. Говорят о метеоритной обстановке, о новых вспышках во Вселенной, о множестве ее тайн, о возможности заселения Галактики.
Как стало известно, американцы предполагают запустить человека в космическое пространство 28 апреля.
Вечером просматривали ленты о последнем запуске в космос, о возвращении манекена «Ивана Ивановича» из полета. Кто же станет первым из людей?
8 апреля. Все космонавты на тренировке в монтажно-испытательном корпусе. К Гагарину подходят инженеры, техники, лаборанты и просят автограф.
— С чего это вы, братцы? — недоумевает Юрий Алексеевич. — Какие автографы?
— Нужно дать, — настаивает инженер-испытатель Гаврилов.
— При условии, что все подпишут, — соглашается Гагарин и смотрит на Андрияна Николаева.
— Подпиши, Юра, — говорит Андриян, и Гагарин послушно подписывает, конфузливо опустив глаза.
Пока все, что они делали: тренировались, сдавали экзамены, фотографировались, стояли у Мавзолея — принадлежало в равной степени шестерым. Теперь на основную линию сражения выходили двое, а отправиться в путь предстояло одному.
Много часов подряд заседала Государственная комиссия по пуску космического корабля «Восток» с человеком на борту.
В зале заседания ученые, инженеры, конструкторы. Комиссия утверждает задание на полет, рассматривает вопросы, связанные с поиском и доставкой космонавта после приземления. Вопрос о кандидате на первый полет рассматривался одним из последних. Присутствующие хорошо знали, что этот вопрос самый трудный, ответ на который списать нигде нельзя. Кто первый? Серьезный государственный шаг. Право внести предложение о кандидате предоставлено генералу Каманину. Он предлагает на первый полет утвердить кандидатуру старшего лейтенанта Гагарина, обусловливает свое решение, приводит аргументы, факты, доводы. Право выдвигать кандидатуры предоставлено каждому. На первый полет подготовлены: Павел Попович, Герман Титов, Андриян Николаев… все подготовлены, но пока полететь может только один и только тот, который при всех равных качествах имеет еще одно достоинство — он может быть первым.
Комиссия утверждает на первый в мире полет в космическое пространство Юрия Гагарина.
Члены Государственной комиссии пришли в монтажно-испытательный корпус для ознакомления с ходом тренировок космонавтов. Сергей Павлович Королёв, не разглашая только что принятого решения, стал неторопливо и скрупулезно разъяснять Гагарину работу систем, убеждая собеседника в их надежности. Юрий Алексеевич кивал, соглашался с доводами Главного, с некоторым недоумением смотрел на Сергея Павловича, пытаясь понять причину бурного словоизлияния, незаметно втягивался в разговор. Неожиданно Сергей Павлович замолк и посмотрел на космонавта:
— Что же у нас происходит: я подбадриваю его, а он убеждает меня в еще большей надежности корабля…
— Мы, Сергей Павлович, — сказал Гагарин, — подбадриваем друг друга…
Королёв распорядился, чтобы командира корабля и его дублера на предстартовый день и предстартовую ночь разместили в отдельном домике, недалеко от старта. С целью более разумного использования времени, он предложил Каманину и Карпову составить для Гагарина и Титова поминутный график занятости в течение предстартовых суток.
Главный конструктор, как полководец перед решающим сражением, был предельно собран, сосредоточен, решителен, как все полководцы, — днем он работал, ночью продолжал думать. Но эта ночь не будет для него такой тяжелой.
9 апреля. До обеда работали по программе. Внешне никаких изменений не наблюдается: все шестеро увлеченно занимаются в корабле. Ведущие конструкторы консультируют, дают советы, подбадривают. Вторая группа космонавтов прилетела из Москвы, нашпигованная столичными новостями. Образовав учебную группу, она удалилась.
После обеда и отдыха — занятия спортом…
Каманин пытается развлечь командира корабля и его дублера, вывести их из задумчивости, вернуть былое расположение духа. Но не клеится игра в бадминтон, Гагарин не соглашается играть в шахматы.
Авиационный врач Федор Горбов, готовя документы к заседанию Государственной комиссии, составил медицинскую характеристику на Юрия Гагарина. «Старший лейтенант Гагарин, — писал врач, — сохраняет присущее ему чувство юмора. Охотно шутит, а также воспринимает шутки окружающих…»
Да, но где же юмор, где его неистощимое веселье?
Клавдия Акимовна — хозяйка домика, где предстояло провести командиру «Востока» и его дублеру сутки перед стартом, спросила Сергея Павловича Королёва:
— На какой койке будет спать Юрий Алексеевич?
— Гагарин? — удивился Королёв. — А почему вы решили, что он будет в этом домике спать?
