– О том, что ты была права. Дело не в манекене.
– Почему?
– Смотри: убийца забрал пистолет с места преступления. И не выкинул в ближайшую реку, как сделал бы на его месте любой нормальный человек, а носил с собой. Пистолет – это железная привязка к преступлению. Именно поэтому от орудия убийства обычно избавляются в первую очередь.
– А он не избавился…
– Нет. И это может означать только одно: когда он уходил из дома Рыбакова, то уже знал, что пистолет ему понадобится.
Света широко раскрыла глаза.
– Он знал, что пойдет убивать меня!
– Вот именно. И это случилось до того, как ты поехала к Стрельниковой. Значит, что-то заставило его считать тебя опасной! С Рыбаковым тебя связывает одна-единственная встреча. Света, вспоминай! Что такого ты могла увидеть у него?
– Оторванный рукав халата! – в полном отчаянии сказала она.
– Что?
– Шарф! – не останавливаясь, продолжала перечислять Света. – Пишущую машинку старую! Грязные миски. Швабру. Пятнадцать расчлененных стульев.
– Погоди! – перебил Дрозд. – Что значит расчлененных?
– Ну, ножки отдельно, сиденья отдельно. Может, их было не пятнадцать, а восемь, я не считала.
– Что еще? Может, фотографии на стенах? Записки на столе?
– У него весь стол был в записках! А также в чашках, чайных пакетиках, огрызках карандашей и…
Света запнулась.
– Что?
Света еще раз проверила то, что подсказывала ей память.
– Ты знаешь, – удивленно проговорила она, – я, кажется, видела пистолет.
Дрозд схватил ее за руку:
– Где?
– Как раз на столе. Ты сейчас сказал, и я вдруг вспомнила. Из-под пары листов торчала короткая черная рукоятка. Знаешь, как если бы пистолет просто валялся на столе, а потом на него небрежно бросили сверху листы бумаги.
– Бросили или специально прикрыли? – быстро спросил Дрозд. – Света, это важно. Вспомни! Если прикрыли, это означает, что Олег ждал кого-то, кого он сильно боялся. Вряд ли он подготовил оружие к твоему приезду. Олег, конечно, не любил фотографов, но не до такой же степени.
– А если просто валялся?
– Значит, Рыбаков был до идиотизма неосторожен с оружием. Может, все-таки не пистолет?
Света нервно рассмеялась. А в ответ на молчаливый вопрос в глазах Дрозда пояснила:
– Вспомнила старую детскую загадку: длинное, зеленое, на стене висит. Вот и у меня: черное, рифленое и поблескивает. Что это такое?
– Это может быть что угодно. Какой-нибудь кухонный тефлоновый прибамбас. Или вообще телефон. Похоже было на угол телефона?
Света высвободила руку, достала из сумки блокнот и по памяти нарисовала предмет, который она видела. Подвинула открытый блокнот к Дрозду:
– Вот. Похоже на телефон?
– Нет, – сказал Дрозд, помолчав. – На пистолет похоже. На «Макаров».
Ни слова не говоря, Света спрятала блокнот в сумку.
– Так… – Дрозд побарабанил пальцами по столу. – Давай я тебя отвезу домой, а по пути поговорим. Иначе я в Малиновку не успею.
Света поднялась и похлопала его по плечу:
– Не надо меня никуда отвозить. Я с тобой поеду.
Из кафе они выходили в уже привычном порядке: сначала Дрозд высунулся наружу и осмотрел улицу, потом выпустил Свету. Она обернулась к окну. Герань радостно пламенела на подоконнике. За стеклом медленно двигалась официантка, убирая их столик. Она походила на большую рыбу, плавающую за водорослями. Света мысленно сделала кадр.
Улица была почти безлюдна. Вдалеке к остановке прижался троллейбус, уронивший усы, и стоял, как уставшая лошадь возле забора.
Света замедлила шаг. Ей хотелось поймать и удержать в памяти эту улочку, такую тихую, сонную, разморенную под июльским солнцем. Внутреннее чутье подсказывало, что в ближайшее время такой тишины и умиротворенности в ее жизни не случится.
В позвоночнике прочно поселилось новое для нее чувство – чувство опасности. Света ощущала его как холодный стержень. Как иглу, воткнутую в спину, не дающую забыть о себе ни на миг.
Черт бы побрал тот день, когда она решила поехать к Рыбакову!
– Свет, – позвал Дрозд.
Она вздрогнула.
– Не пугайся. Я только хотел спросить, что это такое – зеленое и на стене? Я помню, что отгадка какая- то дурацкая.
Они подошли к «Хонде». Когда Дрозд открыл дверь, изнутри дохнуло жаром, как из нагретой духовки.
– Дурацкая, – подтвердила Света. – Их много, этих отгадок. В моем варианте это был тренирующийся альпинист.
– А почему зеленый?
– Потому что испугался.
– М-да… – язвительно протянул Дрозд. – Единственная загадка, которую я знаю, и то лучше.
Света хмыкнула.
– Не знаешь ты никаких загадок!
– А вот и знаю. Одну. Висит груша, нельзя скушать – почему?
– Почему? – заинтересованно повторила она.
– Потому что боксеры морду набьют. Все, поехали.
Света засмеялась и села в машину.
И только когда Москва осталась позади, она вдруг сообразила, что Дрозд не просто так вспомнил про загадки. Он отвлекал ее, заметив страх в глазах.
Через два с половиной часа на дороге промелькнул указатель к станции. Они издалека увидели зеленый хребет электрички.
Дрозд повернулся к Свете и предупредил:
– Никуда от меня не отходить. Ясно?
Она кивнула. В позвоночнике по-прежнему звенел холод, будто она прижималась спиной не к автомобильному креслу, а к глыбе льда.
На станции оказалось оживленно.
Возле кассы переговаривались две женщины с хозяйственными сумками. К автобусной остановке гуськом, как утки, шла группа старушек в шерстяных кофтах.
Загорелый мальчишка, остановившись на краю платформы, смотрел вниз, на железнодорожное полотно, и глаза у него были такие, словно он видел перед собой не рельсы, а накатывающие волны.
Неподалеку от него старик в кургузом пиджачке кричал в сотовый телефон: «Давай забирай меня уже, Миша! Давай, я тебя заждался!»
– Это он с архангелом Михаилом общается, – тихо сказал Дрозд. – Все, говорит, надоело мне тут, хочу в рай. Забери меня, Миша.
Света посмотрела на маршрутку, ждущую с открытыми дверями.
– Начнем с водителя? – предложила она. – Сейчас будут развозить народ по деревням, через пять минут здесь все опустеет.
– Согласен.
