довольно начудиться и насмотреться, и только и знали, что любопытствовали и спрашивали, каких полков из них которые, а наиболее те, которые нам более прочих нравились. Не меньшее же любопытство производили во мне и иностранные министры, всходившие в нашу комнату из внутренней государевой, разновидными и разнообразными орденами и кавалериями [знаками и лентами] своими.
На все сие я так засмотрелся… что позабыл и о всей усталости своей и не горевал о том, что во всей той комнате не было нигде ни единого стульца, где бы можно было хоть на несколько минут присесть для отдохновения.
ПЕТЕРБУРГ
Дом И. И. Шувалова на Итальянской улице
И. И. Шувалов, камердинер Федот, М. В. Ломоносов
— Барин, к вам Михайло Васильевич. Изволите ли принять?
— Проси, скорее проси, не заставляй дорогого гостя ждать.
— Да думал я, в задумчивости вы — не помешал бы.
— Только не он! Жду, дорогой друг мой, жду с нетерпением.
— Зачастил я к вам, Иван Иванович. И не то, что дело какое — на сердце тревожно. Вижу — в полном вы смятении чувств. Оно понятно, потеря невосполнимая, но ведь так-то отчаиваться тоже грешно. И из дворца вы съехали, дня не задержались. Ведь не торопил вас никто. Полагаю, никто и словом бы не заикнулся.
— Нет, нет, голубчик, сам я решил: чего ждать-то? А так и государь император, и великий князь почтением меня своим не обходят. Иной раз записочки их перечитаешь, диву даешься, что такого благорасположения заслужил. О другом я…
— О дочке, так полагаю.
— И тоже нет, Михайло Васильевич. Принцесса Елизавета дитя еще малое, да и государыня распорядилась, будто о конце своем безвременном догадывалась, к надежным людям ее отправить. В десять-то лет много ли уразумеешь. А вот насчет последней воли государыни…
— Так, выходит, было завещание? Мне и невдомек. Все думал, боялась покойница кончины и никаких приуготовлений к ней и не чинила.
— Твоя правда — с духовной к ней было не подступиться. Мне оно и ни к чему — я и не заикался. А покойная графиня Мавра Егоровна по старой дружбе пыталась, да только гнев вызывала. Из-за того государыня перед кончиной графини и допускать ее к себе как бы перестала. Запрета прямого не было, а Василий сам понимал: где графиню в антикаморе задержит, ждать заставит, где и вовсе присоветует в другой раз прийти. Всяко бывало.
— Но ведь не хотела государыня своим наследником императора видеть? Слухи ходили, тоже на глаза к себе не пускала.
— Мало ли — не любила. Тут ведь не о любви речь. Прусские его реприманды терпеть не могла — это верно.
— А завещание, что вы сказали, что же?
— Не знаю, как к рассказу приступиться. Помнишь, Михайло Васильевич, планы мы с тобой строили, как державу Российскую ко всеобщему просвещению привести, к изобилию да мирной жизни?
— Как не помнить! Так для таких планов власть нужна.
— О том и речь.
— Вот кабы вам, Иван Иванович, регентом при великом князе стать, так за то время, что Павел Петрович в возраст войдет, все можно было успеть.
— Тише, Бога ради, тише. Себя не бережешь, Михайло Васильевич, обо мне подумай. Ну, с какой стати мне регентом при чужом сыне быть, когда родители его в добром здравии пребывают?
— Твоя правда, Иван Иванович. Вот кабы принцесса Елизавета…
— Нишкни, беспокойный ты человек! Принцессы теперь и не поминай, а вот программа, как могла бы она управлять, есть. Почем знать, может и пригодится. Когда-нибудь. Прочти у моего стола. С собой, не обессудь, не дам.
— А если бы ждать недолго пришлось, кому тогда регентом быть?
— Герцогу, так полагаю, Петру Голштинскому. Он и покойной блаженной памяти императрице не посторонний человек, и нынешнему государю прямой родственник. А того важнее — человек военный, прямой, каждую букву последней воли императрицы исполнит, в дворцовых интригах не запутается. Думал я много, Михайло Васильевич, мало что удалось нам с тобой исполнить, зато тут всю державу бы возвысили и усовершенствовали. Да и мы бы с тобой рядом были.
ИЗ ИСТОРИЧЕСКИХ ДОКУМЕНТОВ
Завещание императрицы Елизаветы Петровны
Без места и даты
Елизавета Петровна, дочь моя, наследует мне и управляет Россиею так же самодержавно, как я управляла. Ей наследуют дети ее, если же она умрет бездетною — потомки Петра, герцога Голштинского.
Во время малолетства дочери моей Елизаветы герцог Петр Голштинский будет управлять Россиею с тою же властью, с какою я управляла. На его обязанность возлагается воспитание дочери моей: преимущественно она должна изучать русские законы и установления. По достижению ею возраста, в котором можно будет ей принять в свои руки бразды правления, она будет всенародно признана императрицею Всероссийскою, а герцог Голштинский пожизненно сохранит титул императора, и если принцесса Елизавета, великая княжна Всероссийская, выйдет замуж, то супруг ее не может пользоваться титулом императора ранее смерти Петра, герцога Голштинского. Если дочь моя не признает нужным, чтобы супруг ее именовался императором, воля ее должна быть исполнена как воля самодержицы. После нее престол принадлежит ее потомкам как по мужской, так и по женской линии.
Дочь моя Елизавета учредит Совет и назначит членов его. При вступлении на престол она должна восстановить прежние права этого совета. В войске она может делать всякие преобразования, какие пожелает. Через каждые три года все присутственные места, как военные, так и гражданские, должны ей представлять отчеты в своих действиях, а также счеты. Все это рассматривается в совете дворян (Conseil des Nobles), которых назначит дочь моя Елизавета.
Каждую неделю она должна давать публичную аудиенцию. Все просьбы подаются в присутствии императрицы, и она одна производит по ним решения. Ей одной предоставляется право отменять или изменять законы, если признает это нужным.
Министры и другие члены совета решают дела по большинству голосов, но не могут приводить их в исполнение до утверждения их императрицею Елизаветой Второй.
Завещаю, чтобы русский народ всегда находился в дружбе со своими соседями. Это возвысит богатство народа, а бесполезные войны ведут только к уменьшению народонаселения.
Завещаю, чтобы Елизавета послала посланников ко всем дворам и каждые три года переменяла их.
Никто из иностранцев, а также не принадлежащих к православной церкви, не может занимать министерских и других важных государственных должностей.
Совет дворян назначает уполномоченных ревизоров, которые будут через каждые три года обозревать отдаленные провинции и вникать в местное положение дел духовных, гражданских и военных, в
