даже и не призывал к нему. Но он возбуждал революционный дух народа. И это поняли в Ратуше, куда уже несколько раз вызывали Марата для объяснений. А 6 октября отдан приказ о его аресте. Из-за революционных событий выполнение приказа переносят на 8 октября. Но предупрежденный Марат скрывается и уходит в подполье. Итак, открытая борьба Марата за ускорение и завершение революции продолжалась 27 дней. Отныне Марат занял свое место поборника самых крайних революционных действий. Он гордо заявлял руководителям Ратуши, начавшим открыто его преследовать: «Я око народа, а вы лишь его мизинец».
В первые дни октября 1789 года революция переживает новое испытание. Все достигнутое за пять месяцев, прошедших со дня открытия Генеральных Штатов, поставлено под вопрос. Скандальный банкет Фландрского полка только один из признаков подготовки нового опасного заговора королевской партии. Она пытается взять реванш за Бастилию, за революционные решения Учредительного собрания и подавить революцию. Задумали собрать вокруг Версаля около 10 тысяч солдат. Людовик XVI намерен двинуть их на соединение с 30-тысячной армией маркиза Буйе, стоящей около Меца. Затем войска пойдут на Париж и раздавят «мятеж». Таков замысел. Его, конечно, осуществляют тайно. Но эпизоды, подобные злополучному банкету, где исполняется военный марш и трубят сигнал к атаке, вызывают тревогу в Париже. Она усиливается из-за поведения короля. Он открыто отказывается одобрить отмену феодального порядка и Декларацию прав человека. Так начинается осуществление контрреволюционного заговора.
Париж волнуется. Народ сильно возбужден сообщениями и призывами революционных газет Марата, Демулена и других журналистов. 4 октября, в воскресенье, расклеена афиша кордельеров, предложенная Дантоном. Она указывает задачу: идти всем в Версаль, чтобы побудить короля переехать в Париж. В народе давно уже зреет убеждение, что это решит больную проблему недостатка продовольствия и предотвратит заговор двора. В Париже король будет под надзором народа. На другой день, в воскресенье 5 октября с утра, несмотря на холодный осенний ветер и проливной дождь, на Гревской площади собирается народ. Бьет набат, и из предместий подходит много вооруженных людей. Больше всего здесь женщин из Сент- Антуанского предместья и Центрального рынка. Герой Бастилии Майяр бьет в барабан и кричит: «Вы страдаете от голода, а Австриячка объедается мясом и вином! У вас нет больше хлеба, а мадам Вето бросает под ноги трехцветные кокарды!» Женщины врываются в Ратушу, разбирают оружейный склад. Захватывают даже несколько пушек. Майяр и «амазонка революции» Теруань де Мерикюр возглавляют первую колонну, отправляющуюся в Версаль.
Колокола продолжают бить в набат. Теперь на площади собирается Национальная гвардия. Она желает последовать примеру женщин. Лафайет пытается отговорить своих подчиненных. Напрасно. Муниципалитет, наконец, решает присоединиться к народной инициативе и выделяет двух комиссаров. Вместе с Лафайетом они должны пригласить короля в Париж. Вторая колонна из 15 тысяч национальных гвардейцев, сопровождаемая пестрой толпой вооруженных жителей Парижа, отправляется в путь.
А в Версале 5 октября происходит нечто такое, что, как будто нарочно, подтверждает безошибочность удивительного революционного чутья народа. Поход на Версаль оказался необычайно своевременным. В тот день на утреннем заседании Учредительного собрания в атмосфере угрюмого молчания депутатов председатель, лидер умеренных Мунье зачитывает ответ короля на требование одобрить Декларацию прав. Это отказ, продиктованный ненавистью, слепотой, высокомерием и глупостью. Правда, он сопровождается лицемерием, псевдоюридической казуистикой, двусмысленностью. Но это отказ! Левые возмущены. Даже умеренные типа Мунье удивлены и забывают о своих распрях с левыми. Слишком откровенно король отвергает конституцию, саму волю нации. Как же он далек от понимания смысла событий!
Слово берет Робеспьер, и он говорит с еще небывалой для него революционной смелостью:
«Ответ короля сводит на нет не только всю конституцию, но и право нации иметь таковую… Он ставит свою волю выше права нации… Вас уверяют, что не все статьи вашей конституции достигли совершенства; не высказывают своего мнения о Декларации прав; разве это дело исполнительной власти — критиковать власть учредительную, которая является ее источником? Нет такой власти на земле, которая имела бы право разъяснять принципы нации, ставить себя над нацией и критиковать ее волеизъявления. Вот почему я рассматриваю ответ короля как противоречащий принципам и правам нации, как несовместимый с конституцией…
У вас нет иного средства преодолеть препятствия, как сокрушить эти препятствия!»
На этот раз мнение Робеспьера разделяют многие депутаты и тоже осуждают короля. Собрание принимает решение послать к нему делегацию во главе с председателем Мунье, чтобы «умолять Его величество соблаговолить безоговорочно принять Декларацию прав». Странное сочетание слов «безоговорочно» и «умолять» отражает крайне двусмысленные отношения монарха и Собрания. По- видимому, было мало шансов заставить короля уступить. Однако именно в этот момент в события вмешивается народ. Едва назначили делегацию, как зал начали заполнять пришедшие из Парижа насквозь промокшие и голодные женщины. От их имени берет слово Майяр. Он требует хлеба для жителей Парижа и наказания офицеров, оскорбивших трехцветный символ революции. Решено присоединить делегацию женщин к группе депутатов, направляющихся к королю. А он уже ждет, ибо его специально привезли с охоты. Пришлось прервать увлекательное занятие при известии, что в Версаль явилось несколько тысяч женщин, а из столицы еще движется бесконечная колонна национальных гвардейцев и просто вооруженных жителей парижских предместий. Придворные перепуганы и некоторые советуют королю бежать в Рамбуйе, а потом и дальше. Но он решает прибегнуть к излюбленному средству: хитрить и обманывать.
Людовик приветливо принял неожиданных посетительниц, хотя после четырех часов ходьбы по размытой дождем дороге и без того бедно одетые женщины выглядели весьма необычно в роскошных залах Версальского дворца. Король даже ласково обнял молоденькую работницу Пьеретту Шабри и обещал женщинам позаботиться о пропитании Парижа.
Иначе он отнесся к требованию депутатов одобрить Декларацию прав и другие декреты. Он велел Мунье подождать, и ожидание продолжалось больше пяти часов.
За это время случилось многое. Голодная, измученная и все растущая толпа разбрелась вокруг дворца, окруженного лейб-гвардией. Сначала завязались дружелюбные беседы, начался обмен насмешками, сменившийся перебранкой и столкновениями. Нескольких женщин ранили шпагами. Потом гвардейцы застрелили одного рабочего. Бойцы Бастилии ответили огнем, и несколько королевских телохранителей остались на земле, остальные отступили к дверям дворца.
Именно в момент стрельбы испуганный король дал, наконец, согласие одобрить Декларацию прав и декреты. «Препятствие», о котором говорил Робеспьер, сокрушили. И сделал это народ. Часть толпы в долгие часы ожидания занимала зал заседаний Собрания. Пришедшие из Парижа женщины прерывали ораторов. Громкими криками требовали закона о снижении цен на хлеб и мясо. Заседание стало невозможным, депутаты попросту разбежались. Одна из женщин уселась в председательское кресло. Когда Мунье вернулся, его окружили и фамильярно стали давать ему полезные советы, например, «остерегаться фонаря». Конечно, народ не пытался, да и не мог взять власть. Но одно лишь его присутствие производило неизгладимое впечатление. Оно было исполнено глубокого исторического смысла.
Между тем в 11 часов вечера 6 октября подходит из Парижа второй кортеж из отрядов Национальной гвардии во главе с Лафайетом и сопровождающей их толпы народа. Генерал встречается с королем и просит его перенести свою резиденцию из Версаля в Париж. Король откладывает решение до завтра. Затем двор, Лафайет, депутаты ложатся спать. Но не спит народ, толпящийся вокруг костров. Сначала оттуда доносятся лишь звуки песен. И это вовсе не революционные песни. Люди поют роялистский гимн «Да здравствует Генрих IV!». Но под утро снова гремят выстрелы и льется кровь. Вооруженный народ начинает охоту на лейб-гвардию. Она укрывается во дворце, но патриоты врываются в здание, взламывают двери. Полуодетая королева спасается бегством. Разбуженный Лафайет кое-как устраивает перемирие и утром
