правило не делать между мальчиками никакого различия. Чтобы не было никаких обид. Им покупались одинаковые игрушки, одинаковые костюмы, ни один из них перед другим не имел никаких преимуществ. Это правило соблюдается и сейчас.
— Но Олег еще школьник, а старший — студент?
— Да, Игорь учится на первом курсе педагогического института. Но разница между школьником выпускного класса и студентом-первокурсником не очень велика.
— Как отнесся Игорь к происшествию с Олегам?
— Он был очень взволнован.
— Может быть, он что-то знает о мотивах… преступления?
— Нет, не больше моего… Несчастье, видимо, и в самом деле не приходит одно: Игорь заболел — острый приступ аппендицита. На днях сделали операцию. Уж мы его стараемся не тревожить.
— И он не интересуется, как обстоят дела у Олега?
— Интересуется, конечно, только мы и сами знаем немного и вынуждены отделываться общими словами да утешениями, что все выяснится, уладится.
Вошел Костырин, сел и вопросительно посмотрел на Андрея Аверьяновича. А он еще не решил, браться за это дело или нет. Желание помочь Вере Сергеевне и симпатия к ней не прошли, но он боялся по-человечески разочароваться. Не так давно занимался он делом об убийстве, в котором участвовал вполне благопристойный на вид юноша — ученик десятого класса. Родители вот так же терялись в догадках, что случилось с их мальчиком, который до этого считался идеальным сыном и хорошим учеником. А следствие установило, что этот приличный мальчик уже несколько раз в компании таких же, как он, идеальных сыновей, грабил пьяных: нужны были деньги, чтобы перед тем, как идти в городской парк, для куража выпить бутылку дешевого портвейна. Родители убийцы жаждали справедливости и правды. Узнав правду, они повели себя не лучшим образом, любыми средствами пытаясь выгородить сына.
Чутье опытного юриста подсказывало Андрею Аверьяновичу, что здесь, в этом деле об ограблении старухи, тоже могут быть открытия, которые не доставят родителям радости. Как в таком случае поведет себя Вера Сергеевна? Вопрос в общем-то праздный, но Андрею Аверьяновичу все-таки было бы неприятно в ней разочароваться. Он хотел сказать, что ему нужно подумать, выкроить время и тому подобное. Но ничего этого он не сказал: не захотелось вилять и выкручиваться. Дел у него на руках сейчас немного, вполне можно взять еще одно, в котором, если говорить честно, ему уже хотелось разобраться.
— Хорошо, — сказал Андрей Аверьянович, — я познакомлюсь с делом, — и поднял обе руки, предупреждая благодарные восклицания, готовые сорваться с губ Веры Сергеевны и Костырина.
— Постараюсь вам помочь, хотя обещать и обнадеживать заранее, сами понимаете, не могу.
3
Андрей Аверьянович знал этого следователя. Не новичок, спокойный и методичный, он умел добывать доказательства, окружая обвиняемого уликами, как опытные-охотники обкладывают зверя. И в деле Олега Седых чувствовалась его твердая рука, хотя здесь с самого начала все сложилось просто. На первом же допросе Олег во всем признался. И все-таки следователь в течение шести дней провел еще семь допросов, и в деле было семь протоколов, начинавшихся фразой: «Свои предыдущие показания полностью подтверждаю». Восемь раз обвиняемый безоговорочно признался в том, что именно он совершил преступление.
Вот какая картина вырисовалась из протоколов допросов обвиняемого, пострадавшей и свидетелей.
Анна Георгиевна Козлова, пенсионерка, 64-х лет, получила на почте пенсию, положила ее в черную сумочку и вышла на улицу. По дороге зашла в магазин, купила кефир, чай, масло, уложила все это в плетеную сумку, именуемую в просторечье авоськой, и продолжала свой путь. В ста метрах от дома встретила знакомую и добрых двадцать минут с ней разговаривала. Наконец, дошла до своего дома, прошла через двор и стала подниматься по лестнице на третий этаж.
Всю дорогу от почты до дома за нею, как тень, следовал молодой человек в коричневом прорезиненном плаще с поднятым воротником. Он терпеливо ждал, когда она делала покупки в магазине, ждал, прячась за афишной тумбой, пока она разговаривала с приятельницей.
Все это заняло около часа времени.
На полутемной лестнице молодой человек настиг Анну Георгиевну, ударил ее кулаком по голове и вырвал черную сумочку. Анна Георгиевна упала, потеряв сознание. Когда она пришла в себя, на лестнице никого не было, и она стала звать на помощь.
Выбежавшие на крик соседи подняли Анну Георгиевну, отвели домой. На лестнице, рядом с пострадавшей, подобрали книгу — «Избранное» Эдгара По с библиотечным штампом. Милиции не стоило труда найти читателя, взявшего в библиотеке томик Эдгара По. Им оказался семнадцатилетний Олег Седых, который на первом же допросе признал себя виновным.
Любому юристу известно, что признание самого обвиняемого, не подтвержденное вескими уликами, не может считаться достаточным доказательством его вины. Знал это и следователь, который вел дело Олега Седых, и не забыл, разумеется, о доказательствах.
Книга, оброненная на лестнице, хотя и не прямая, но улика. Есть и прямая. Свидетельница Курочкина, дворник дома, где живет пострадавшая, во вторник, в шестом часу вечера, видела, как из подъезда выходил парень с черной сумочкой под мышкой. Видела Курочкина парня со спины, опознать его не может, но она твердо запомнила, что на парне был коричневый прорезиненный плащ с поясом, какой носит Олег Седых.
В общем, в деле было достаточно материала для обвинения Олега Седых в совершении преступления, предусмотренного 145-й статьей Уголовного кодекса.
Андрей Аверьянович прочел характеристику обвиняемого, подписанную классным руководителем 10 -го «А» класса и заверенную директором школы. Эта бумажка, составленная в осторожных выражениях, характеризовала не столько Олега Седых, сколько ее авторов, которые не решились сказать доброе слово о парне, угодившем под суд. И дурное сказать не сумели — то ли нечего было сказать, то ли побоялись, что потом с них спросят — почему не принимали мер, коли знали за учеником тяжкие грехи.
Характеристика не удивила Андрея Аверьяновича и ничего не прибавила к тому, что он уже знал. Удивил его другой документ, оказавшийся в деле. Он тоже исходил из школы, где учился Олег Седых. Это было письмо, под которым стояло тридцать подписей учеников 10-го «А» класса.
«Мы знаем Олега девять лет, — писали ученики, — где мы только с ним ни были: на субботниках в районе, на уборке винограда, в походах через перевалы. Тут уж человек весь виден. В Олеге и соринки жадности нет. Он последним поделится с товарищем, всегда поможет. И не потому поможет, что так положено по писаным канонам, оттого, что душа у него добрая, он иначе не может…»
«…Чтобы ограбить человека, — рассуждали ребята, — грабитель должен быть жадным к деньгам или к тем возможностям, которые даются деньгами. Олег никогда о деньгах не думал. Вечеринок он не любил, в кафе не ходил, не пижонил. Он даже коллекций никаких не собирал. Как же может быть, чтобы его вдруг потянуло к деньгам? Да еще так, чтобы пойти на самую большую подлость?»
Андрей Аверьянович дважды прочел письмо и задумался. Олег Седых, каким он виделся ему сейчас, ничего общего не имел с тем Олегом, который рисовался материалами следствия.
С самых первых школьных шагов мальчишку полюбили товарищи — за честность, за доброту, за то не вымученное, а естественное чувство товарищества, которое жило в нем и которое дано не каждому. В письме приводятся факты, будничные, в общем-то рядовые: заступился за девочку из младшего класса, не дал ее в обиду; разделил завтрак с товарищем; в походе нес рюкзак уставшего товарища… Ничего из ряда вон выходящего, если брать каждый случай в отдельности, но собранные вместе (а собрали и сгруппировали их школьники умело и убедительно) они рисуют образ живой, достоверный и ясный.
