сплошным ожиданием ареста.
Уходя, велел передать Мохнатому, что буду в девять вечера в городском сквере.
— Не дрейфь, братишка! Всю работу беру на себя. Ты только грамотно организуй «стрелку», чтобы он пришел, не заподозрил ничего. Усек?
Ворон вяло кивнул и снова жадно припал губами к бутылке.
Время я решил зря не транжирить — до условленного часа осталась какая-то минутная сотня.
Зашел к себе на квартиру и, прихватив из тайника подаренный Мохнатым стилет, направился в сквер. Символично — сегодня подарок, видимо, вернется к прежнему хозяину…
Сквер был пустынен, над раскидистыми тополями и акациями повисла тревожная тишина. Сквер, хоть и в центре города, пользовался дурной репутацией, и вечерами прохожие обходили его стороной, на чем и был построен мой расчет.
Устроился на небольшом возвышении в сени тополя, чтобы иметь возможность, оставаясь незамеченным, обозревать окрестности.
Предосторожность не оказалась излишней — вскоре увидел на главной аллее Мохнатого в сопровождении Ворона и Мороза. Их нетвердая походка свидетельствовала, что они изрядно набрались для храбрости.
Достал стилет и, зажав в кулаке, спрятал клинок в рукав. Хотел обернуть рукоятку носовым платком, но передумал — она была сработана докой в своем деле — шероховатой и мелко-ребристой. На такой поверхности пальцевые отпечатки не остаются.
Ну что ж, пора играть ва-банк. По ходу, эти дешевки на стороне Мохнатого, что говорит только об их низком интеллекте или вообще об отсутствии оного.
Я был уверен, что при необходимости справлюсь с этими наивняками, даже если они достаточно трезвы и сохранили реакцию. Другого выхода для себя я не видел — концы надо безжалостно обрубить, если не жажду по-новой очутиться на нарах.
Давно заметил, что курящий человек выглядит со стороны несобранным, почти беспечным, а следовательно — неопасным.
Прижег сигарету и, когда кончик ее малиново зарделся, неторопливо вышел на аллею и направился к своим бывшим подельникам.
Увидев меня, они пошли навстречу. Противный хруст гравия под их тяжелыми шагами почему-то вызвал у меня холодок по спине. Неужели боюсь? Обнадеживал тот момент, что они прилично отдалились от кустов, где засел в засаде Мохнатый. Значит, на крайняк, схлестнуться придется только с двумя. И то вперед.
— Привет, Индивид! — дыхнул перегаром Мороз, подходя вплотную. — Значит, на Мохнатого бочку катишь? В лидеры захотел? Гляди, пупок надорвешь…
— С пьяным дебилом базарить не о чем, — я наклонился и выплюнул сигарету ему под ноги.
Это движение спасло меня. Занесенный Морозом кастет со свистом рассек воздух, только чуть оцарапав мне висок.
На чистом автоматизме я выбросил правую руку со стилетом и утопил его трехгранное жало в солнечном сплетении Мороза. Тот распахнул рот в немом вопле, зрачки его закатились, и Мороз бесчувственным кулем ткнулся в траву.
Крутнувшись на каблуках, развернулся к Ворону. Попытки к нападению он не предпринимал. Я наотмашь ударил ладонью по студенисто-дрожащему лицу.
— Продал, сука! Где Мохнатый?
— Это Мороз подмутил! Я за тебя, гадом буду! Мохнатый поджидает выше по аллее.
— Ладно, верю. Завтра встретимся и все обсудим. Но, сам понимаешь, вынужден подстраховаться. — Я пнул Ворона носком туфли в голень, а когда он упал на колено, нанес ему боковой в челюсть. Ворон распластался рядом с Морозом.
Очень натурально изобразив панику, кинулся вверх по аллее, пряча за спиной окровавленный стилет.
Как и ожидал, кусты акации с треском раздвинулись и на дорожку передо мной вывалился Мохнатый. Правую руку он держал в кармане, в его налитых кровью глазах я без труда прочел вынесенный мне приговор.
Сворачивать я не стал и тем сбил Мохнатого с толку, оказавшись почти в его объятиях.
— Вот и чудненько, Индивид! — хищно осклабился Мохнатый, в его лапе тускло блеснул длинный узкий нож.
Но мой стилет оказался проворнее и после двух коротких уколов в грудь, к моим ногам опустилась, скорчившись, грузная фигура.
— Индивид! — Мохнатый, хрипя, пытался что-то сказать.
Мои губы на одеревеневшем лице свел судорожный кривой оскал — я почему-то вспомнил Штабного:
— Не Индивид, а Гуманист! — и обрушил на Мохнатого новый раздирающий удар под сердце.
Стилет выдергивать не счел целесообразным — кровью в момент запачкаешься, да и «вещдок» таскать мне совершенно ни к чему.
Дома на всякий пожарный выстирал брюки, вымыл куртку и туфли, но все оказалось напрасным. Ворон, козел, дал на меня показания ментам.
Так я отхватил свои тринадцать лет…
Ворон был главным свидетелем обвинения и остался на воле. О музейном стороже ни ему, ни мне на суде вспоминать, понятно, смысла не имело…
Заказ на убийство
Могильщик, как ни странно, очень внимательно слушал мои полупьяные излияния, и повода будить его правой в челюсть не дал.
А жаль — после этих невеселых воспоминаний мне необходим был выплеск эмоций. «Травка» почему-то не расслабила психику, а напрягла почти до агрессивности. А может, в этом виноват какой-то странный, мрачно-изучающий взгляд Могильщика, который заставил меня невольно насторожиться.
Чему я благодарен лагерным годам, так это тому, что они вырабатывают в человеке бессознательно- звериное чутье к опасности.
— Занимательная историйка. Жаль, раньше не был в курсе… — Могильщик плеснул в рюмки остатки коньяка и глянул на наручные часы. — Давай на посошок. У тебя длинная дорога впереди.
— Не понял. Уже полночь, автобусы не ходят. — Не притрагиваясь к рюмке, я ждал ответа.
— В том и суть, что время твое уже вышло. Слышишь?..
В замке входной двери повернулся ключ, и в комнату зашли два молодых субъекта с лицами, явно не предвещавшими ничего хорошего. Я узнал обоих.
— Как же так, Могила?! — недовольно проворчал Киса, черноволосый парень лет двадцати пяти, которого я встречал в Екатеринбургской колонии. — Машина у подъезда, а клиент все еще не запакован… До места путь не близкий.
Цыпа, ровесник Кисы, но с хохлятской наружностью, невозмутимо прислонился к стене и неторопливо закурил.
— Не по правилам сдаешь карты, Могильщик. Мы подписывались только вывезти труп на карьер. Об участии в мокрухе базара не было. Это твоя проблема. Монаха помню по зоне, сукой он не был и причин валить его без убедительного стимула не вижу… Заказ и «капусту» получил ты — тебе и банковать.
— Да накину я вам! Крохоборы дешевые! — взвился Могильщик. — Киса! Неужто и ты в кусты?!
— Я — пас, — флегматично ответил Киса и, узрев на журнальном столике забытую папиросу, тут же сунул ее себе в рот. — Пыхну, пока вы разбираетесь. Если в силах, кончай Монаха сам. Но лучше и не пытаться — Монах тебе не по зубам — на моих глазах в штрафном изоляторе одного бугая на больничку спровадил. Тот так и остался калекой.
