объяснял мне все нюансы бейсбола — хит энд ран,[38] двойные замены, стратегически пропущенные удары, как рассчитать среднее количество отбитых мячей и среднее число пробежек. Он также познакомил меня с тайным языком бейсбола. Вместо «все базы заняты» он учил меня говорить «все мешки пьяные». Вместо «дополнительные иннинги» он говорил «бонусное время». Питчеры назывались «крутящими», игроки нападения были «утками на пруду», кетчеры — «орудиями невежества». Он даже похвалил мой выбор кумира.
— Этот чертов Сивер просто Рембрандт, — сказал он, и я был доволен, потому что понял сравнение благодаря «Минутным биографиям». — Гроуту нужен мяч во внешнем углу — Сивер подает туда мяч. Легкий мазок краски. У Сивера шестидесятифутовая кисть. Сечешь?
— Секу.
Даже Рембрандт не смог спасти дядю Чарли от горькой участи. Когда «Метс» возобновили атаку, Чарли немного повеселел, но потом «Филлис» собрались с силами и заполнили все базы.
— Мешки пьяные, — сказал я, пытаясь ободрить его, но бесполезно.
Отбивающий игрок «Филадельфии», Грег Лузински по прозвищу Бык, неспешно прошел к «дому». Он выглядел как Стив в софтбольном матче — мужчина среди мальчишек.
— Гусь, — начал Джо Ди, — я не знаю, как тебе это сказать, но я чувствую, что приближается решающий удар.
— Прикуси свой долбаный язык.
Лузински забил фастбол по внутренней верхней зоне в сторону левого поля. Мы вскочили на ноги и проводили глазами мяч, который ударил по дальним стойкам с громким шлепком.
— Я неправильно живу, — заметил дядя Чарли.
— У меня просто было предчувствие, — объяснил Джо Ди, пожимая плечами.
— Сукин сын! — воскликнул дядя Чарли. — Если бы я не попал на такие бабки, я бы восхищался твоим даром предвидения. Ты, наверное, медиум. Ты не возражаешь, если я скажу «медиум»?
Вечером «Метс» играли лучше. Вначале они даже вели в счете, и дядя Чарли воспрял духом. Но «Филлис» опять собрались и лидировали до конца игры благодаря хоумрану Майка Шмидта. Дядя Чарли курил не переставая и подзывал разносчика пива, а я представлял, как тают пачки пятидесятидолларовых и стодолларовых купюр на его столе. По окончании второго матча мы отправились на поиски Пат, которую не видели уже часа три. Мы нашли ее в бельэтаже. Она смеялась и пила пиво с компанией полицейских. Когда мы шли к машине, Пат наклонилась ко мне, похвалила за хорошие манеры и сказала, что мама, должно быть, очень гордится мной. Я знал, что она не слишком хорошо себя вела. С утра мне казалось, что меня повысили, но на самом деле повысили Пат, а она не использовала эту возможность. Но она все равно мне нравилась, и я жалел, что не могу по-настоящему ее поддержать. Она оказалась тяжелее, чем я думал. Я бережно нес свой мяч с автографами и тащил Пат. Потом дядя Чарли забрал ее у меня. Он обвил ее руку вокруг своей шеи и повел ее к машине, как солдат, ведущий раненого товарища к санитарному пункту.
Когда мы вскоре узнали, что Пат больна раком, я вспомнил, как нежен и терпелив с ней был дядя Чарли в тот момент. Я не понимал, как сильно дядя Чарли заботится о Пат — никто из мужчин не понимал, — пока она не заболела. Он переехал к ней, кормил и мыл ее, читал ей, делал инъекции морфина, а когда она умерла, дядя сидел на дедушкиной кухне, его тело содрогалось от всхлипов, и дедушка укачивал его, обняв.
Я пошел на похороны с бабушкой. Я стоял над открытым гробом Пат, глядя на ее лицо, на щеки, ввалившиеся от рака. Хотя от ее сумасбродной улыбки не осталось и следа, мне казалось, что я слышу голос Пат, заклинающей заботиться о дяде. Я отвернулся от гроба и увидел мужчин из «Диккенса», столпившихся вокруг дяди Чарли, как жокеи и конюхи вокруг захромавшей лошади. Я сказал Пат, что мы оба можем расслабиться. «Дядя Чарли будет проводить время в баре, — объяснил я ей. — Он будет укрываться там, как тогда, когда остался без волос». Я пообещал ей, что мужчины из «Диккенса» позаботятся о дяде Чарли. И уверил, что я все это предвижу. Что я медиум.
14
ДЖЕДД И ВИНСТОН
Сойдя с самолета в «Скай Харбор», я заметил свою мать, прислонившуюся к столбу. Когда она увидела меня, ее глаза наполнились слезами.
— Как ты вырос! — воскликнула она. — Какие у тебя широкие плечи!
С ней тоже произошли перемены. Волосы стали другими. Более пышными. Она излучала энергию, будто выпила слишком много кофе. И смеялась — очень часто. Ее всегда было трудно рассмешить, но сейчас она хихикала над всем, что я говорил, как Макграу.
— Ты изменилась, — заметил я.
— Ну… — ее голос дрогнул, — у меня новый друг.
Его зовут Винстон, произнесла она тоном, который сулил неприятности. Он высок, красив, обаятелен. Веселый? О, он ужасно веселый. Как комик, сказала мама. Но скромный, добавила она быстро.
— Как вы познакомились? — спросил я.
— В «Ховарде Джонсоне», — ответила мама. — Я одна ела за стойкой и…
— Что ты ела?
— Я заказала сливочное мороженое и чашку чаю.
— Как ты можешь пить горячий чай в такую жару?
— В этом и дело. Чай был холодный, и я пожаловалась официантке, та вела себя очень грубо, и Винстон, который тоже ел за стойкой, посмотрел на меня с сочувствием. Он подсел ко мне, мы разговорились, потом он проводил меня до машины и спросил, можно ли мне позвонить.
— Не такой уж он и скромник.
Несколько минут мы оба молчали.
— Ты влюбилась? — спросил я.
— Нет! Не знаю. Может быть.
— Чем занимается этот Винстон?
— Продажами. Он продает клейкую ленту. Промышленную клейкую ленту, упаковочную, разные виды клейкой ленты.
— Ленту для герметизации?
— Не знаю. Наверное.
— Он понравится бабушке. Сможет отремонтировать ее гостиную.
Я испытывал смешанные чувства по отношению к Винстону. Мне хотелось видеть мать счастливой, но я не мог отделаться от ощущения, что подвел ее. Ведь это я должен был сделать ее счастливой. Я должен был смешить ее. Вместо этого я уехал в Манхассет и тусовался с ребятами из бара. И, хотя я едва ли мог в этом себе признаться, получил удовольствие в компании этих мужчин, о которых мне не нужно было ни беспокоиться, ни заботиться. Теперь же, в наказание за то, что я увиливал от своих обязанностей, за то, что я
Еще больше меня беспокоило то, что мама нашла нечто приятное в Аризоне, и это означало, что мы остаемся. Я считал, что переезд в Аризону не оправдал ожиданий. Нам все равно приходилось тяжело и все равно не хватало денег, только теперь мы вдобавок ко всему были далеко от бабушки и двоюродных сестер и брата. И еще эта жара.
— Как может быть так жарко в сентябре? — спросил я, обмахиваясь билетом на самолет. — Что случилось с осенью? Что случилось со сменой времен года?
— Здесь только одно время года, — ответила мама. — Подумай, сколько денег мы сэкономим на календарях.
