– Церковь должна знать, что такое паракинетика: естественная человеческая способность или колдовство? Когда-нибудь, может через много лет, ей придется принимать решение. Ей, как и по всем проблемам человеческой этики, придется определить свою позицию. И я не раскрою секрет, если скажу, что учрежден специальный комитет теологов, изучающих этот вопрос.
– И вы? – спросил Блэйн.
– Я лишь один из немногих, которым поручено расследование. Мы только собираем факты, которые в должный момент будут представлены на рассмотрение теологам.
– А я – один из собранных вами фактов?
Отец Фланаган утвердительно наклонил голову.
– Мне только одно неясно, – произнес Блэйн. – Почему у вашей веры вообще возникают сомнения? У вас же есть доказательства «святых чудес». Ответьте мне, что такое любое ваше «чудо», как не проявление паракинетики?
– Ты так считаешь?
– Да, я в этом не сомневаюсь.
– Мне трудно согласиться с тобой. Это слишком похоже на ересь. Но я хотел спросить тебя вот о чем: в тебе есть что-то необычное, чего я не видел в других?
– Я – наполовину нечеловек, – с горечью ответил Блэйн. – Вряд ли кто еще может сказать о себе то же самое. Сейчас вы беседуете не только со мной, но и с созданием, даже отдаленно не похожим на человека, – существом, которое сидит на планете за пять тысяч световых лет отсюда. И оно живет там уже миллион лет, а может, больше. И проживет еще не один миллион лет. Оно отправляет свой разум путешествовать по другим мирам, но, несмотря на все путешествия, ему очень одиноко. Тайны времени для него не существует. И не знаю, есть ли для него вообще тайны. И все, что знает оно, знаю я. Мне надо только, если у меня будет время, все разобрать, пронумеровать и разложить по полочкам. У себя в мозгу.
Священник медленно втянул в себя воздух:
– Нечто подобное я и предполагал.
– Так что можете приступать к работе, – сказал Блэйн. – Где у вас святая вода? Окропите меня, и я исчезну в облаке дыма.
– Ты наверное думаешь обо мне, – ответил отец Фланаган. – И о моей цели. И о моём отношении. Если не от дьявола сила, пославшая тебя к звездам, то не более чем несчастный случай, то что с тобой там стряслось.
Его скрюченная рука вдруг вцепилась в Блэйн с силой, которую в ней нельзя было предположить.
– Тебе дана великая сила, – сказал он, – и великое знание. Ты обязан применить их во славу и на пользу человечеству. На часто бремя столь огромной ответственности ложится на человека. Не утрать дарованное тебе. И не используй его во зло. Но и не дай ему пролежать бесплодно. То, что ты получил, пришло тебе в силу божественного умысла, который мы не можем ни понять, ни оценить. Я уверен, что это не простая случайность.
– Перст божий, – вырвалось насмешливо у Блэйна.
– Да, перст божий обратился на тебя.
– Я не просил его. И если б меня спросили заранее, я бы отказался.
– Расскажи мне, – попросил священник. – С самого начала. Прошу тебя.
– Хорошо. Если мне расскажите кое-что.
– Что ты хочешь знать? – спросил отец Фланаган.
– Вы сказали, что шли за мной следом. Откуда вам было известно, где проходил мой след?
– Как же так, сын мой, – изумился отец Фланаган. – Я думал, ты давно понял. Видишь ли, я один из вас. У меня отличное паракинетическое чутье.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
За рекой показался еще спящий Гамильтон. Несмотря на свой небольшой возраст, город в дымке легкого, мягкого тумана был похож на все соседние старые речные города. Над ним возвышались рыжевато-коричневые холмы, а под холмами, простираясь до самого города, тянулись шахматные клетки полей. Из дымоходов поднимался ленивый утренний дымок, и за каждой оградой обязательно рос розовый куст.
– Все выглядит очень мирно, – сказала отец Фланаган. – Ты уверен в том, что делаешь?
– А вы, святой отец? Куда пойдете вы?
– Чуть дальше вниз по реке есть аббатство. Меня там примут.
– Я вас еще увижу?
– Может быть. Я должен вернуться в мой пограничный городок. На мой одинокий пост на границе с «Фишхуком».
– Поджидать других беглецов?
Священник кивнул, включил мотор и направил лодку в берегу. Когда днище зашуршало по песку и гальке, Блэйн выпрыгнул.
Отец Фланаган, повернув голову в сторону запада, принюхался:
– Меняется погода, – сообщил он, – я перемены чую, как овчарка.
По щиколотку в воде Блэйн приблизился к нему и протянул руку.
– Спасибо, что подбросили меня, – поблагодарил он. – Пешком мне бы еще идти и идти.
– Всего доброго, сын мой. Господь с тобой.
Блэйн столкнул лодку с мели. Священник завел мотор, круто развернулся и помчался вниз по течению, махнув Блэйну рукой. Блэйн помахал в ответ.
Затем Блэйн вышел на берег и направился в сторону городка.
Вскоре он шагал по улице, чувствуя, что пришел домой.
Не к себе домой, не домой к друзьям и даже не в дом, в котором он всю жизнь мечтал, а просто в дом, подходящий для всех живущих на Земле. Тут было мирно и надежно, от городка веяло спокойствием и каким-то душевным уютом. В таком месте можно поселиться и жить, просто отсчитывая дни, принимая каждый новый день во всей его полноте и не думая о том, что будет завтра.
На улице, тянущейся меж аккуратных чистеньких домиков, никого не было, но Блэйн чувствовал, что на него устремлены взгляды из каждого окна и что в этих взглядах не настороженность или опаска, а обыкновенное любопытство.
Из одного из дворов выбежала собака – грустная, симпатичная гончая – и побежала рядом с ним, как старый добрый товарищ.
Блэйн вышел на перекресток и слева увидел группу небольших торговых зданий.
У порога одного из них сидело несколько человек.
Он и гончая свернули в их сторону. Когда они приблизились, сидящие молча подняли на него глаза.
– Доброе утро, господа, – поздоровался он. – Не подскажите ли, где я могу найти человека по имени Эндрюс?
– Я Эндрюс, – ответил один из них после секундного молчания.
– Я хотел бы побеседовать с вами.
– Садись и разговаривай со всеми, – сказал Эндрюс.
– Меня зовут Шепард Блэйн.
– Кто ты, мы знаем, – остановил его Эндрюс. – Нам стало это известно, как только лодка причалила к берегу.
– Ну да, конечно, – согласился Блэйн, – я мог догадаться.
– Вон того зовут Томас Джексон, рядом с ним сидит Джонсон Картер, а вон тот – Эрни Эллис.
– Рад со всеми вами познакомиться, – сказал Блэйн.
– Присаживайся, – пригласил Томас Джексон. – Ты ведь пришел, чтобы нам что-то сказать.
