— То есть?
— Я не хочу быть плохой женой и не могу быть хорошей. Зачем тогда испытывать судьбу?
Рощин, ничуть не опечаленный полу-отказом, весело улыбнулся. Ситуация его забавляла. Ну, не смешно, право слово: он наседает, с каждым вопросом, выбирая расстояние между собой и Таней. Она — загнана в угол в прямом и фигуральном смысле — жмется, бедненькая, в угол дивана, не знает, куда деваться от прямых вопросов и настырного соседства. Убежать невозможно. Спасительные костыли Рощин предусмотрительно убрал подальше.
— О судьбе потолкуем позже. Сейчас я бы попросил уточнить: вы не хотите быть вообще моей женой или именно плохой? — обостряя ситуацию, Андрей взял Танину ладонь, и, преодолевая сопротивление, притянул к губам.
— Пустите, мне больно, — лицемерно прошептала она.
— Ах, оставьте… — губы пробежались по тыльной стороне ладони, щекотливыми касаниями понежили наружную, замерли у тонких пальцев. Напряжение кисти ослабло, мгновение женская рука принимала ласку добровольно, без принуждения. Затем мышцы вновь отвердели, отвергая насилие.
— Пустите, — попросила Таня.
— Никто вас и не держит, — отмахнулся Рощин, немного смущенный.
— Андрей Петрович, я устала взывать к вашему благоразумию.
— Ах, Танечка, — Андрей вытянул ноги, руки закинул за голову, устремил мечтательный взгляд в окно. — Какие же у нас возвышенные отношения! Чего стоит только неизменное «вы» и романтическая отстраненность?! Вы будите во мне завоевателя! Великолепное ощущение.
— Ничего я не бужу.
— Не спорьте, мне лучше знать каким образом вы меня искушаете.
— Я?! Вас?! — возмутилась Таня.
— Ну, не я же! — отрезал Андрей. — Я, наивный человек, прямо и честно объявил о своих благородных намерениях. Вы — хитрая бестия, кокетничаете, тянете с ответом, мучаете меня, заставляете дожидаться как милости согласия.
— Отказ вы исключаете?
— Конечно. Во-первых: я свято верю сестре, а она убедила меня в вашем расположении.
— Это ошибка.
Рощин сделал испуганное лицо:
— Слава богу, Валя вас не слышит. — И громче, чем следует, проскандировал, как на параде: — Валя никогда не ошибается.
— Хватит паясничать.
— Во-вторых: я сам вижу, что нравлюсь вам. В-третьих: вам некуда деваться. С завтрашнего дня Никита будет называть меня папой. В-четвертых: я очень хочу, чтобы вы сказали «да». В-пятых: я не позволю сказать «нет». В-шестых: если я уж совсем противен вам, выходите за меня ради детей.
— Вы мне не противны, — быстро вставила Таня.
Рощин победно рассмеялся.
— Отлично, раз я вам нравлюсь, вопрос решен.
— Я не это имела в виду.
— Стало быть, мы подаем заявление в ЗАГС.
— Но ведь я не согласилась.
— Не переигрывайте, — за шутливым тоном Рощина появилась злость. — Завоеватель — не насильник. Я не могу стать вашим мужем против вашей воли.
— Андрей Петрович…
— Простите, Таня, — Рощин резко поднялся и направился к двери. — Я навязываюсь, как шлюха привокзальная. Дурак старый.
— Андрей, — полетело в спину. — Я боюсь сделать тебя несчастным.
— Мне кажется, ты не хочешь сделать меня счастливым. И себя тоже.
Таня тяжело вздохнула:
— Хорошо, я стану твоей женой.
Танино согласие, которого Рощин добивался так рьяно, почему-то не принесло радости. Напротив, на душе было тоскливо и муторно. Сердце ныло, будило тревожные мысли. Андрей сидел на крыльце, курил последнюю на ночь сигарету, слушал тишину и себя.
— Андрюша, — раздался голос Аллы Аркадьевны. — Ты уверен в своем решении?
— Нет, — выдохнул Андрей.
— Почему?
— Потому, что происходят странные вещи. Потому, что я не могу объяснить свои поступки и желания. Я знаю одно: я хочу эту женщину и этих детей, — как затверженный урок повторил Рощин.
Алла Аркадьевна покачала укоризненно головой:
— Ты любишь Таню?
Рощин раздраженно ответил:
— Это не любовь. Это повинность какая-то. Оброк. Я будто приказ исполняю.
— Чей приказ?
— Понятия не имею.
— Что ты такое говоришь?1
— Откуда я знаю?! Но я должен заполучить Таню и удержать около себя. Должен, во что бы то ни стало, любой ценой.
— Что, значит, заполучить? — удивилась старуха.
— Ах, милая Алла Аркадьевна, я придумал тысячи слов, объясняя поступки своих героев, и запутался в собственных ощущениях.
— Зачем тогда торопиться? Разберись сначала.
— Если я начну препарировать свои чувства, то пойму, что Таня — обыкновенная женщина, одна из тысяч или миллионов, дети — обуза, чужие дети — обуза вдвойне. Что счастье — химера, игрушка для дураков и т. д.
— Нет, мой милый. Ты уже взрослый мальчик и можешь сделать другие выводы. Например, что Таня — единственная и неповторимая, а ребятишки — чудо, как хороши. И что именно этой женщине, и этим детям ты хочешь дать тепло своего сердца.
— Алла Аркадьевна, вы правы. Но я не буду слушать ваших советов. Мне нравится нынешняя моя жизнь, нравится неуправляемость настроений, нравятся глупые мысли. Мне комфортно так жить, приятно, уютно. Я счастлив. Раньше я был счастлив только за письменным столом. Теперь счастлив с утра до ночи.
— Очень похоже на любовь.
— Крыть не чем. Похоже и весьма. Кстати, Таня приняла мое предложение, — то ли похвастался, толи пожаловался Рощин.
— Ультиматум? Таня приняла твой ультиматум?
— Не цепляйтесь к словам! — потребовал Андрей. — Она сказала «да» и завтра я отвезу ее в ЗАГС.
— Завтра? — уточнила Алла Аркадьевна. — Может, следует подождать, пока снимут гипс?
Рощин отрицательно замотал головой.
— Гипс снимут, когда я захочу. Я дал взятку врачу.
Алла Аркадьевна горестно вздохнула:
— Ты потерял голову.
— Неужели так заметно? — рассмеялся Андрей.
— Хочешь, я с ней потолкую по душам?
— Не о чем толковать. Я женюсь.
Помолвку отпраздновали скромно. После небольшого застолья Рощин отправился с Таней на пляж — на первое романтическое свидание.
Они сидели на берегу озера, смотрели на тонущую в темноте водную гладь, слушали тишину, болтали
