Ноги вывели к озеру. Таня немного посидела на еще горячем песке, подумала что делать, не решив ничего, разделась, поплыла на остров, где побывала днем. Дальше все происходило, как рассказал Рощин.
Они болтали с четверть часа, потом мужчина предложил:
— Можно я переберусь к вам поближе?
— Можно, — замирая, ответила Таня.
Чужое тепло обожгло ее плечо. Жар пробрался под кожу, влился в кровь, стремительным потоком рухнул вниз живота. Мужчина ни успел еще сесть рядом, ни сделал, ни единого движения; возможно, даже ни подумал, ни о чем, а она уже предвкушая наслаждение, с трудом сдержала стон.
Его рука легла ей на спину. Потянула тесемку лифчика. Скомкала сырую тряпицу, отбросила в сторону. Груди сразу стало холодно, а затем жарко. Мягкая чаша целиком утонула в крепкой ладони.
Мужчина слегка сжал пальцы, стиснул, смял нежную плоть. Нашарил Танины губы, легко прикоснулся к ним. Почувствовав ответное стремление, усилил напор, стал настойчивее, агрессивнее, смелее.
На сорванном дыхании Таня прошептала:
— Не торопись. Я еще девушка.
Она напрасно беспокоилась. Мужчина не торопился. Он был ласковым и страстным, как ночь вокруг, и не испортил суетой и спешкой ничего. Теплому песку, плеску воды, куполу небес и бриллиантовым звездам не хватало только нежности. Нежности в мужчине было в избытке.
Истошным писком звенел комар у виска.
Истеричным голодом исходило непонятное новое впервые познанное состояние нетерпения. В инстинктивном, судорожном ритме бился в ее сутях первый встречный. Он порушил кордоны, вторгся в заветные пределы и, утверждаясь в праве, исторг в ее лоно семя. Он хотел и пытался поступить иначе. Наивная, она не отпустила его. Потом была волна экстаза. И пустота блаженства. И космическое ощущение то ли сладкой муки, толи горькой до боли радости. И был поцелуй. Благодарный и пустой. Без желания и страсти.
Таня нашарила свои вещи, вывернулась из под тяжелого тела, побежала в воду.
— У одного древнего народа был обычай. Когда наступало время, девушки приходили в храм, молились, потом на дороге отдавали свою девственность первому встречному, — сказала на прощание. — Спасибо вам.
Она, действительно испытывала чувство признательности. Радовалась, что не с тощего Олега Савратского, не с наглого Игоря Василенко началась ее женского судьба. Что взрослый настоящий мужчина ввел ее во взрослый мир вседозволенности.
Она плыла, разгребала воду руками, разрезала сильным телом теплые ласковые покровы. Она любила в этом миг весь мир. Любила ночь, звезды, озеро. Озеро напоминало мужчину, которого она оставила на острове. Озеро нежило кожу и ласкало сути. Так Тане казалось: озеро омывает ее всю и снаружи и изнутри.
На даче Игоря продолжался праздник. Гремела музыка, пьяные голоса орали песни, кричали, ругались. Таня заглянула в окно. В комнате никого не было. Она тихо пробралась на веранду и, укрывшись каким-то старым плащом, уснула. Утром, не дожидаясь остальных, вернулась в город. Черканула Ирке записку и укатила на рейсовом автобусе.
Через четыре дня на дне рождения у Игоря Василенко, Таня переспала с именинником, однако вместо предвкушаемого удовольствия ощутила лишь разочарование. Игорь был неумел, неловок, почти груб. Он пользовался ею. Позднее Таня поняла, как ей повезло на том озере. Сплоховал Игорек и напоследок. Не рассчитал силенок, извергся на полпути.
Через неделю, в положенный срок, менструация не началась. Таня готовилась к вступительным экзаменам в институт, думала: нервы, волнение, бывает, пройдет. Действительно, прошло. После аборта.
Несколько дней перед операцией настроение было мрачное, угрюмое. Одолевали гуманистические идеи о грехе, убийстве, праве на жизнь. После процедуры Татьяна изменила мнение. Ну, залетела, ну, почистилась, сказала себе она тогда, не велика беда, с каждой случается. Теперь, десять лет спустя, Таня думала иначе. Получалось, что их первая встреча была предвестием нынешних, странных событий. Неслучайность которых уже не подлежала сомнению и не требовала доказательств. Что же тогда? Высший промысел? Направляющая длань судьбы? Да! Какие-то силы определенно толкали ее и Андрея на встречу друг другу. Возможно даже, зрела в душе надежда, не убеги она тогда, не уплыви, не сглупи, ее прошлое было бы иным: счастливым, красивым, благополучным. Было приятно думать, как именно счастливо и красиво сложилась бы ее жизнь с Андреем. Было приятно мечтать о будущем с ним.
Но чтобы будущее стало реальностью, надо было навести порядок в настоящем.
Едва доктор разрешил снять гипс, Таня, набравшись духу, встретилась с Генкой.
— Я выхожу замуж, — сообщила решительно.
— За кого? — полюбопытствовал бывший супруг.
— Тебя это не касается. Моя жизнь тебя вообще больше не касается.
— Почему же? Захочу, и коснется, и будет у тебя не свадьба, а похороны.
— Не надо угрожать и пугать меня. Я тебя больше не боюсь. Будешь возникать — посажу в тюрьму, — неожиданно для себя пообещала Таня. — Найду нужного человека, пересплю с ним, и еще с ротой ментов пересплю и упеку тебя в тюрягу. Понял?
— За что? — искренне удивился Геннадий.
— Какая разница. Был бы человек — повод всегда найдется.
— Ты не сделаешь этого!
— Сделаю!
— Сука гребаная! — Генка размахнулся.
На мгновение в душе Тани родился прежний ужас. Было время — Генка бил ее. Сначала она покорно терпела, потом научилась давать сдачи. И еще как! Встретив достойный отпор, Генка немного притих и явно опасался распускать руки. Не раз и не два в мгновения крайнего раздражения, оценив побледневшие от ярости глаза Тани, он отступал. И сейчас, невзирая на изрядное подпитие, не рискнул ударить.
— Значит, ты подцепила другого мужика, а меня кто спасать будит? — спросил с угрозой.
— Спасай себя сам, — отрезала Татьяна.
— Зачем? Для кого?
— Для себя самого.
— Ладно, — бывший супруг отмел ее предложение небрежным жестом, — разберемся. Но ты о своем предательстве пожалеешь.
Слушать проклятия Таня не стала, спустилась к поджидавшему у подъезда в машине Рощину.
— Ну, как? — спросил Андрей, открывая дверцу.
— Ни как, — сказала Таня грустно.
Хлопнула дверь подъезда. На крыльцо в домашних тапочках и спортивном костюме выскочил Генка. В руках молоток, на лице ярость. Бросился к ветровому стеклу, замахнулся. В мгновение ока Рощин оказался рядом. Ухватил руку с молотком, заломил назад, Генку резким движением толкнул на капот, прижал физиономией к пыльному металлу.
— Ты, мне паскуда, надоел. Еще раз увижу — убью.
— Пусти, сволочь. Думаешь, девочку-лапочку подцепил бедную и несчастную? Ошибаешься. Она еще заставит тебя окунем жареным на сковороде прыгать.
— Не твое собачье дело. Ты ей никто, понял. Или еще повторить?!
Андрей нашарил в кармане мобильный.
— Милиция?! Нападение, покушение на транспортное средство. Адрес…
Выяснение отношений заняло два часа. Когда милицейский лейтенантик, молодой курносый парень, строго спросил: «кто может подтвердить факт?», Таня холодно и решительно заявила: «я». Вторым свидетелем пошла Вера Марковна — соседка с первого этажа. Она давно точила на Генку зуб и с удовольствием выдала все «от забора до обеда» про общественноопасных элементов, позорящих своим поведением семью, родной подъезд и Родину.
Когда Юрченко сажали в «воронок», Таня угрюмым взглядом проводила понурую фигуру мужа и
