требовалось немедленно.
— Это будет вам дорого стоить, — сказал Травкин, выслушав инструкции. — У меня, конечно. есть связи в уголовном мире, но не такие основательные, чтобы мне помогали бесплатно.
— Сколько?
— Узнаю — доложу.
Через день Петя назвал цифру
– Зачем так много?! — ахнула Надин.
— Вы знаете, сколько сейчас просят за билеты в городской управе? А в губернаторской канцелярии? Не говоря уже о полиции?!
На торжественный молебен, приуроченный к очередной годовщине сооружения храма святого Владимира, собрались приехать высокие правительственные чины: три министра, пара генералов и сам премьер — Андрей Аркадьевич Красавин. И праздничное мероприятие, и появление высоких гостей стали для города главным событием лета. Для большей ажиотации местные умники решили сделать молебен закрытым и пускать желающих только по пригласительным. Городской бомонд тот час ринулся добывать билеты. Всякий уважающий себя человек считал долгом попасть на молебен. Соответственно, всякий имеющий доступ к пригласительным, норовил заработать на этом. Желающие платили не торгуясь. Цены росли день ото дня.
— Ну, и лучшие щипачи в городе тоже не дешевое удовольствие. Вы же заказали лучших!
— Я должна быть уверена!
— Тогда ничего не поделаешь, платите.
Надин вздохнула. Борьба с социал-революцией выливалась ей в копеечку.
— Но ты хорошо разъяснил, кому и что надо делать?
— Не сомневайтесь. Все будет в порядке.
Петя не подвел. В нужный день и час Надина подошла к кордону, отделявшему улицу от места проведения мероприятия. Господин с рысьими раскосыми глазами, тщательно изучив пропуск Надин, оскалил в вежливой ухмылке губы и пробурчал:
— Проходите.
— Мерси, — ответила Надин, оглядывая будущее место преступления.
Между сквером, окаймлявшим собор и собравшейся публикой, стояли солдаты со знаменами в руках. Стяги реяли на ветру, придавали мероприятию торжественность и заслоняли от праздных зевак, то, что предназначалось избранным. Впрочем, и тех и других набралось не много: около трех сотен. Не считая, конечно, мальчишек, обсевших, как воробьи, высокие тополя. Среди них был и Ваня с Витьком.
Последние дни мальчишки учились свистеть по-птичьи. Ваня разработал систему сигналов и заставил Надин выучить, что означат каждый звук. Воронье карканье — внимание на левое крыло, дробь дятла — на правое, голубиная воркотня — центр; кашель — Лаубе; свист — чернявая Инесса-Ирина, ругань на два голоса — Виталий Орлов. Надин два дня твердила правила. И теперь наслаждалась плодами просвещения. Она знала когда появился и где разместился каждый из фигурантов.
— Ну, ты дурак.
— Сам дурак, подвинься.
Мерная дробь дятла перебила мальчишескую перепалку.
Надин отыскала взглядом худую фигуру Орлова. Виталий — дурашка, стоял, гордо подняв подбородок, и печально смотрел в синее небо. Вероятно, прощался с жизнью. От картинной позы, от надменной отстраненности веяло дешевым пафосом и детской глупостью. Погруженный себя, Орлов не замечал ничего вокруг. И напрасно. Стоило бы задуматься: почему рядом стоят только мужчины; почему все крепкого сложения и уверенных манер, почему похожи на сотрудников охранного отделения. Заслуживала внимания и колоритная группа из трех человек неподалеку. Пьяноватый мужичок в нарядной поддевке, господин в полосатом пиджаке и немолодая толстуха в зеленой шляпе почти демонстративно разглядывали Виталика. Надин тяжело вздохнула. И орлы-сыщики и уголовники, добытые Петей Травкиным, работали не таясь. Не заметить слежку мог лишь полный профан.
— Фююююю… — Раздался свист, затем пронзительное карканье взметнулось к небу.
Явилась Инесса-Ирина. Зачем, удивилась Надин. Появление барышни стало для нее полной неожиданностью.
Еще больше удивилась Надин, обнаружив, что барышню ожидали! Сквозь толпу, к ней пробирались мужчины. Тоже крепкие, уверенные, с очевидными полицейскими замашками, через пару минут они взяли красотку в тесное кольцо.
— Кха— кха— ааа…. — Ванька кашлял, как чахоточный, предупреждал: вот и следующий гость. Господин Лаубе, собственной персоной.
Борис Михайлович занял место в первом ряду и почти разу же зазвенели колокола, распахнулись кованые двери собора. На трибуну поднялись священники в праздничных рясах и чиновники городской управы в тугих воротничках. Оркестр грянул гимн.
— Премьер Красавин… — восторженный шепот пролетел над головами ликующей толпы.
Минуя радостно аплодирующую публику, премьер-министр Российской империи, в сопровождении трех министров и двух генералов прошествовал в президиум. Выглядел Андрей Аркадьевич Красавин неважно: серое лицо, опухшие веки, усталое равнодушие в глазах.
Надин крутила головой, стараясь не упустить из виду Виталия, Инессу и Лаубе. Последний стоял спиной к Надин и почти не двигался. Зато парень и девчонка буквально места себе не находили. Особенно суетился Орлов. Глаза лихорадочно блестели, губы кривились в странной ухмылке, руки то и дело поправляли волосы, ворот рубахи, шарили под полой пиджака. Инесса-Ирина держалась спокойней, но тоже волновалась изрядно
С трибуны между тем неслись бравурные речи. Губернатор сыпал победной цифирью, настоятель благодарил Бога, представители общественности сетовали на текущие социальные проблемы. Надин не слушала. Затаив дыхание, она ожидала развития событий. Казалось: она знает, что произойдет дальше. Она это уже видела раньше. Уверенное равнодушие мужского затылка, красивая женщина, взволнованный юноша…еще мгновение и течение праздника оборвут выстрелы. Когда рассеется паника, на площади будет три мертвых тела. Труп чиновника, ставшего жертвой террористов; юноши, в него стрелявшего и промахнувшегося, и красивой молодой женщины, довершившей кровавое дело.
В знании своем, в картинке, что рисовалась в мозгу, волосы мертвой женщины были русыми и короткими; в остальном, яркой красотой, стройной фигурой, отчаянной преданностью террору, женщина напоминала Инессу-Ирину.
Господи, взмолилась Надин, только не это! Восемь лет назад, при схожих обстоятельствах погибла ее подруга Елизавета Новикова. Она соблазнила полицейского офицера, долго и увлеченно играла в шпионские страсти, потом пошла на акцию вторым номером и была застрелена при задержании. До последней минуты Лиза верила, что обхитрила охранку; что совершает поступки, продиктованные собственной волей; что победа за ней и подозрения Надин — пустое завистливое резонерство.
— Вашу бедную Лизу, конечно, использовали, — прокомментировал позднее Прохор Львович Люборецкий. — А потом убрали, чтобы под ногами не мешалась, не компрометировала государевых слуг.
— Неужели ее смерть была заранее запланирована? — удивилась Надин.
– Это нормальная рабочая практика. Зачистка отработанного материла.
Нынешняя ситуация повторяла прошлое с фотографической точностью. Вздернутый подбородок Инессы-Ирины выдавал решительные настроения. Без сомнения барышня, страховала Орлова, и в случае его неудачи собиралась стрелять.
«Господи, что делать? — Надин растерялась. — Сейчас ее убьют. Надо спасать эту дуру!» То, что стрелков может быть два, Надин упустила из виду и сейчас ругала себя за это. По ее плану карманники должны были обезоружить Орлова, то есть попросту украсть у парня пистолет. Как вывести из игры еще одного человека? Этого Надин не знала и нервно теребила в руках платок, не представляя, что предпринять дальше. От полной безнадежности она решила сама предупредить девчонку и даже сделала шаг в сторону брюнеточки.
— Не стоит суетиться, милая, — прошептал знакомый голос. Павел? От удивления Надин едва не
