— Пожалуйста.
У женщины по имени Ирина родился мальчик. Прямо в роддоме она удочерила брошенную девочку и выписалась из роддома с двумя детьми.
Я увидела всю семью, когда детям исполнилось по три месяца.
— Я теперь могу вспоминать и думать о нем, о Кире, — сказала Ирина. — Наконец-то. Без злости и отчаяния. С благодарностью. Я поняла: он жил не просто так — вот, они тоже всегда будут его благодарить.
Она приласкала взглядом почти одинаковые кульки с младенцами.
— Я хотела, чтобы вы тоже их увидели, потому что из наших разговоров я многое поняла. Бессмысленные вопросы имеют ответы.
Я не знала, что сказать. Могла только процитировать для Ирины стихотворение Жуковского, которое когда-то помогало мне самой:
Глава 39
Не своя жизнь
— Хотя бы вы ему скажите… Может быть, он постороннего человека, специалиста, послушает. Нельзя столько жрать!
Стройная женщина лет тридцати с небольшим говорила с нескрываемым раздражением. Ее чувства были обращены к присутствующему здесь же сыну — мальчику лет десяти, очень похожему на медвежонка Винни-Пуха.
Внешность самой женщины легко описывалась фразой: видно, что человек много собой занимается. Зато почти не просматривалась индивидуальность. Мне показалось, что я много раз видела ее по телевизору, на обложках журналов и в интернет-заставках. Разумеется, это была не она, а ее клоны. Я уже знала, что женщина — адвокат. Преуспевающий, умный, жесткий.
— Мне кажется, что он просто живет возле холодильника! Это не считая четырехразового, поверьте, вполне полноценного по калориям и витаминам питания! И всякой засоряющей желудок дряни, которую он покупает на свои карманные деньги…
— Понимаете, я очень люблю сухарики, — проникновенно объяснил мальчик, обворожительно улыбнулся мне и, тихонько сопя, стал собирать башню из больших деталей детского конструктора.
Мальчик мне нравился. Он выглядел вполне здоровым. Естественно, его звали Миша.
Мама продолжала метать громы и молнии.
— Ты хотел бы похудеть? — спросила я Мишу. — Тебя в школе не дразнят?
— Не-а, — безмятежно ответил он. — Мне и так нормально. Диету — ну ее! Я покушать вкусненькое люблю. А которые мальчишки дразнят, так их девчонки колотят. Они — за меня. Но я и так не обижаюсь. Надо ж им кого-то дразнить…
— И вот это еще! — снова взвилась мама. — Он всех прощает, всех понимает, со всеми договаривается… Никогда не даст сдачи. Девчонки и учителя его действительно любят за незлобивость, но ведь надо понимать, в каком мире мы живем…
— Скажите, ваша семья — это вы, Миша…?
— Еще моя старшая дочь Ева и мой муж.
— Сколько лет дочери?
— Девятнадцать, она учится на юридическом факультете. Между прочим, отличница. А этот, — она ткнула пальцем с устрашающим накладным ногтем в Мишу, — получит тройку и даже не расстроится!
Я поняла, что здорово ошиблась с возрастом своей клиентки. Не могла же она родить старшую дочь в 13 лет!
— Какие отношения у Миши с отцом?
Дама как-то замешкалась, и ответил сам Миша:
— Очень хорошие! Мы в кафе ходим, в театр, и в морской бой он со мной играет!
— Я хотела бы поговорить с вашим мужем.
— Вы уверены, что это нужно? — в голосе дамы ясно звучали сомнения, которые только укрепили мое намерение.
— Да, совершенно уверена.
Молодому человеку я не дала бы и тридцати. Впрочем, на прямой вопрос он ответил: тридцать один. Профессия — театральный актер. — «Какой театр?» — «Да вы не знаете… Это такая экспериментальная студия…» Разумеется, Андрей не был биологическим отцом ни Миши, ни Евы. Но свое расположение к Мише подтвердил охотно и сразу.
— Вы знаете, это действительно странно. Хорошо, если вы разберетесь, — серьезно сказал Андрей. — Наталья обожает Еву, лепит ее по своему образу и подобию, поощряет в ней просто зверское какое-то честолюбие. А Ева с детства лицемерит и подстраивается, ей это во вред, мне кажется. Вроде бы Наталья и Мишку любит. Но иногда на него просто как с цепи срывается — даже не понять, с чего все началось. Я, бывает, вступаюсь, так она — на меня. А Ева всегда на ее стороне, тоже все пытается брата гнобить за обжорство. Мишка же у нас человек хороший, добрый, все им прощает, всех помирить пытается…
— Биологические отцы детей на горизонте появляются?
— Нет, мы вместе уже четыре года, ни про того, ни про другого я даже не слышал. Понимаете, я люблю Наталью, и к Мишке привязался, хотел бы жить с ними, но… Она успешный человек, умница, красавица, все свое благосостояние создала своими руками, но иногда ведет себя так… — театральный человек скорчил гримаску, пытаясь подобрать слова, — …так, как будто бы все это ей не принадлежит, как будто она живет чужую жизнь. И в любой момент все могут отобрать, и надо всегда быть готовой это защищать когтями, клыками… Кто на нее нападает? Мне это непонятно… и неприятно… Хорошо бы, действительно, разобраться…
— Что ж, попробуем, — пообещала я.
Чтобы распутать ситуацию, мне явно не хватало информации. Но из последующих бесед с Натальей ничего нового не всплывало. Ева, Миша, Андрей. Никаких новых лиц. Никакие «скелеты в шкафу» не маячили. В чем же дело? Я понимала, что важным ключом может быть фраза Андрея: «живет не свою жизнь». Но если не свою, то чью жизнь проживает Наталья?
Удача пришла случайно, без всякого моего «наития». Бесполезно (в который уже раз) разрабатывая тему отцов, я задала провокационный вопрос (полагая, что на сына Наталья переносит какие-то конфликты с бывшим мужем):
— А Миша-то, наверное, внешне на своего отца похож? Вы с Евой стройные, а он вон какой медвежонок… Папа поесть любил?
Наталья окаменела лицом:
— Нет, Мишин отец — невысокий и довольно субтильный мужчина.
— А в кого ж он такой? — строя наивность, надавила я.
С минуту Наталья молча смотрела в окно, потом нервным движением открыла лежащую на коленях сумочку:
