только бы вон отсюда. Он повернул дверную ручку. Дверь была открыта! Беззвучно, словно призрак, Пекка выскользнул наружу и осторожно прикрыл за собою дверь. Вскоре его и след простыл. Кругом был только лес; безмолвный и сонный, он ждал, когда из-за холмов на востоке проглянет первый утренний луч.
Глава восьмая
Лесовик проснулся и в тревоге огляделся, но тут же успокоился: вокруг всё было мирно и тихо; слышались только вздохи ветра в ветвях. Филин мирно дремал под корявым можжевеловым кустом, а Лисонька даже накрылась мхом вместо одеяла. Между двух больших каменных глыб спал Медведь. Огромный и могучий, как когда-то, в дни своей славы.
Лесовик смотрел на Медведя и чувствовал, как вокруг медленно разливается уныние. Вот они все здесь, в лесной чаще, — и что же? Их мог в любую минуту обнаружить какой-нибудь волк! Лесовик взглянул в глубь леса, и ему показалось, что там действительно что-то движется. Он кашлянул, и заспанная Лисонька сразу привстала.
— Что случилось? — быстро спросила она. — Где это мы?
Не успел Лесовик ответить, как послышался треск ломающихся веток и что-то светлое замелькало между деревьями. Лисонька вскрикнула от ужаса.
— Волк, — пролепетала она, — они нашли нас! — И завернулась в мох, да так ловко, что совсем исчезла. Филин, разбуженный её криком, был крайне изумлён: он никак не мог взять в толк, куда же подевалась Лисонька.
Правда, теперь пришла его очередь пугаться, потому что раздался крик «Кыш!» и какое-то существо помчалось прямиком на него. Филин закрыл глаза: в жизни и так хватает волнений.
Лесовик, наоборот, старался разглядеть, кто бежит: за свою многосотлетнюю жизнь он усвоил, что трудностей не стоит избегать, — это их только продлевает. И на сей раз сердце его дрогнуло не от страха, а от радости. Потому что перед ним возник не кто иной, как Пекка, с глазами и ртом, полными солнца.
— Ох-ох, — сказал Лесовик, держась за сердце, — напугал! И как же ты разыскал нас?
Медведь спросонья осторожно приподнял голову и до того обрадовался, что разулыбался до ушей. Даже Филин оживился — насколько это вообще возможно для филина. Лисонька же повела себя немножко странно: выбравшись из-под мохового одеяла, она даже глаз не подняла — принялась выщипывать из шубки еловые иголки и мох, как будто это было сейчас самым наиважнейшим делом.
Пекка смотрел на всех по очереди и усмехался: вот уж выбрали укрытие!
Разыскать их оказалось легко, как в игре: огромные лапы Медведя оставили на мокрой земле такие следы, которые мог бы прочитать даже малыш из городского детсада, не то что Пекка. А если уж для него это было так просто, то что говорить о волках: протрезвев после попойки, они запросто притопают сюда. И опять пойдёт тот же спектакль. Нет, нужно срочно что-то придумать!
И Пекка повернулся к Медведю, потому что в глазах у того зажёгся крохотный лучик надежды. Он надеялся на Пекку, маленького мальчика!
Но придётся сказать ему правду.
— Медведь, Медведь… мне всё-таки не удалось добыть твой ключ. Только я начал подкрадываться к Волку, он проснулся, и… вообще, просто чудо, что я здесь… — Пекка встряхнул головой, чтобы отогнать страшные воспоминания.
Медведь только тяжко вздохнул. И Пекка решился:
— Нам ничего не остаётся, как вернуться в Волчий Замок. И добыть ключ смелости! Другого пути нет. Мы обязательно найдём ключ, нужно только хорошенько подумать, как это сделать! Как нам незаметно пробраться туда? Как… — Тут Пекка задумался на миг. — Самое главное, как вытащить ключ из кармана Великого Волка?
Филин опять захлопнул глаза — всё равно не видно ни единого ответа на все эти вопросы! А Лисонька только застенчиво улыбалась, теребя оборку на юбочке: всякому понятно, что такие вопросы не для девочек! Медведь пыхтел, сопел и размышлял. Он, конечно, очень хотел помочь, но у него в голове застряла одна-единственная мысль: как опять стать храбрым. Всё остальное плавало в плотном тумане. Мычи, заикайся, рычи — бесполезно: больше никаким мыслям сквозь этот туман не пробиться. Глядя на Медведя, Пекка понял, что и от него помощи ждать не приходится. Оставался один Лесовик: с ним к тому же был его вековой опыт.
«Всем известно, — думал Пекка, — что лесовики умеют разные вещи, которых люди не умеют… Так ведь в книгах написано». И хотя Пекка до сих пор не заметил у Лесовика никаких волшебных умений, можно было хотя бы узнать у него.
— Послушай, Лесовик… — спросил Пекка, стараясь подыскать подходящие слова, — не знаешь ли ты какого-нибудь старого волшебства… какого угодно? Ведь ты всё-таки лесовик!
Лесовик подозрительно покосился на Пекку. Потом надолго задумался и притих — даже, похоже, рассердился. Но Пекка, не смущаясь, смотрел на него и ждал ответа. И Лесовику пришлось отвечать.
— Ну да… когда-то… знал одно… лет пятьсот тому назад. Но от этого произошли сплошные неприятности. И я поклялся больше его не использовать, выбросить из памяти, — сказал он медленно. — А теперь всё это опять вспомнилось… — И Лесовик повернулся ко всем спиной, явно огорчённый и расстроенный. Но Пекка не собирался оставлять его в покое. «Все пути нужно пройти, все средства попробовать», — частенько говорил папа, хотя его собственные пути приводили всегда в кресло, к чтению газеты.
— И какое же это было волшебство? — спросил Пекка простодушно. — Я бы очень хотел послушать. Совсем ведь не обязательно им пользоваться…
— Ох, Пекка, Пекка… — с упрёком сказал Лесовик, — ты хочешь быть хитрей лисы… Я вовсе не тебя имел в виду! — заметил он Лисоньке в ответ на её благодарную улыбку. — Ну… ладно уж, могу рассказать… раз такое положение. Я знал тогда способ, как превратить кого-нибудь очень плохого и злого в доброго и хорошего. Но из-за этого знания мне довелось пережить так много бед… Нет! И вспоминать не желаю!
— Что же плохого может быть в превращении злого в доброго? — поразился Пекка.
Лесовик замотал головой. Он всем своим видом выказывал нежелание продолжать разговор, но Пекка был не из тех, кто останавливается на полпути.
— А ты не мог бы показать, как ты это делал? — невинно спросил он. — Только здесь. Мы никому не расскажем…
— Ну вот, так я и знал… — проворчал Лесовик. — Я же понимал… И почему я такой неисправимый болтун? Я всё придумал… соврал… не знаю я никакого волшебства!
Но Пекка видел по его глазам, что именно сейчас он говорит неправду. И принялся уговаривать, пока Лесовик не согласился.
— Ну ладно! Это не слишком-то трудно, — приговаривал он, незаметно увлекаясь всё больше: ведь профессиональная гордость сохраняется навсегда, хотя бы ты лепил снеговиков. — Я пользуюсь фонариком… Старое волшебство делалось масляным светильником: идея та же, только светильник приходилось зажигать с помощью кремневого огнива, а это было трудно на ветру, и фитиль мог отсыреть…
Тут мысли Лесовика забрели куда-то далеко. К счастью, он скоро вспомнил, о чём идёт разговор:
— Это тоже хорошая вещь… аккумулятор заряжается, солнечная батарейка есть… Вот посмотри. — И Лесовик щёлкнул выключателем. — Я зажигал фонарь и направлял луч света прямо в лицо тому, кого нужно было ^ превратить в хорошего. И потом произносил вот что… погоди-ка, как же там было?., ага, вот какие слова:
