Штурмовое десантирование – это все же нечто другое, хотя и высота почти такая же. Там, когда ты выпрыгиваешь с несущегося вертолета, огромное значение имеет простая сила инерции. Ты падаешь по касательной к земле! И даже если не случится небольшого спуска или кустика, то все равно! В тот самый момент, когда твой ботинок коснулся земли-матушки, кувырок через плечо, а то иногда и два-три, и все! Ты словно мячик! Вскочил и вперед!
В шахте Филин падал отвесно...
Удар о землю был такой силы, что поднявшееся облако пыли на две минуты полностью скрыло от других рабочих нашего героя. Да они просто и не поняли поначалу, что же это к ним прилетело!
Отключившееся было сознание Филина тут же и вернулось, не оставило своего хозяина на произвол судьбы. Только вот... Случилась метаморфоза. Это его сознание вернуло Андрея во времени на несколько лет назад, в отряд, в армию, на войну...
«Жив?.. Жив! Поломался? Кажется, не страшно... – Мысли загнанным табуном бились внутри черепной коробки Филина. – Отползай, лейтенант! Отползай!!! Засекут „духи“, добьют на хер! Вон туда, за камень! Вперед, вперед, мать твою! Слабак!!!»
– У-м-м-м! – Боль была такой резкой и сильной, что не застонать он просто не смог.
«Молчать! Засекут – добьют!!! Молчать!!! Ползи, вперед, вон за тот валун! Быстрее! Ты же Краповый, мать твою! Пять минут, потом придет группа! Медведь, Слон, Тюлень, Брат, Мулла... Тебе надо только пять минут!»
И он пополз. Медленно. Оставляя на обломках кирпичей и какого-то мусора ярко-алую красную полоску... Зажав в разбитом кулаке сломанный толстый черенок лопаты, словно это была его старенькая, проверенная «СВД»[48] ... А к нему уже бежали со всех сторон люди. И Филин видел их смуглые восточные лица.
«Нашли, суки! Душарики-лошарики! Ну-ну! Давай, шакалы, подходи по одному! Просто так все равно не дамся! Суки!!!»
– С-суки-и!!! – заорал он что было сил, хотя сил оставалось совсем мало. – Шурави[49] сраные! Давай, «духи», попробуй меня на зуб!
– Все назад!!! – Этот голос, словно гром с ясного израильского неба, обрушился на перепуганных рабочих. – Я сам!
– Назад! – прохрипел Андрей из последних сил.
– Бача, бача[50] ! Не стреляй! Это я! Своего сержанта не узнал?! – К Андрею медленно подходил высокий, крепко сбитый парень с родной, славянской внешностью.
– Стас... – только и сумел произнести Филин. – Почему один? Где группа?
– На подходе, командир, сейчас все здесь будут! – И, развернувшись всем корпусом, крикнул в толпу: – Воды! Быстро ведро воды сюда!!! У него шок!..
Со Станиславом Фридманом они познакомились месяц назад и тут же сошлись – были общие воспоминания. Стас прошел горнило Кандагара в составе бригады спецназа ВДВ, той самой бригады, с командиром которой довелось познакомиться и Филину. Полтора года срочной службы. Старший сержант запаса с двумя медалями «За отвагу»... Именно он, Стасик, и понял сразу, что произошло с мозгами Андрея, именно он оказал первую помощь, донес его на своих руках до шикарного белого лимузина Лейбовича...
А потом была та сумасшедшая гонка в больницу.
Был приемный покой и совершенно обалдевшие от увиденного круглые глаза молоденьких медсестер. Была Аня, примчавшаяся в больницу вместе с Машенькой после телефонного звонка. И была Машенька, которая только и переспрашивала Андрея по-детски:
– Папа, а ты не умрешь? Мама! А папа не умрет, а?
– Не умру, солнышко мое, не умру! Не бойся... – хрипел Андрей, хотя абсолютно не был уверен в своем ответе. – Мы же с тобой еще в «Сафари» не ездили! Как же мне можно умереть?
– Хорошо! Только... Ты правда не умрешь?..
А потом были две операции...
Ребра срослись, лицо Филина зажило, а вот колено... То колено, в которое угодил осколок еще в 89- м, в Афгане, на перевале около Газни. Это колено пострадало в этот раз сильнее всего. Сустав попросту лопнул. Вот его-то и «собирали в кучу» израильские хирурги...
А потом были три месяца в инвалидной коляске. Негнущаяся нога... Сумасшедшие, исступленные упражнения, до кровавой пелены в глазах, чтобы эта нога все же стала работать... Инвалидность в 40%... Презрительные взгляды жены на эти титанические потуги. И... полное восстановление. Ну, не совсем полное, но достаточное для того, чтобы в конце января уже 96-го Филин сумел устроиться рабочим на завод. Это была его по-настоящему первая серьезная работа в Израиле. И благодаря именно ей он тогда сумел купить хорошую, новую машину «FIAT-Brava» и трехкомнатную квартиру с двумя земельными участками... Все это было немного позже.
Так прошел его первый год эмиграции.
И потекли дни... И пошел второй год... Быт засасывал...
Машенька подрастала. У нее появлялись какие-то свои новые детские интересы – дочка Филина познавала свой мир. А он... Ну что он? Он тогда только-только начинал заболевать ностальгией. Постоянно звонил родителям. Раз в месяц Медведю и Монаху с вопросом: «Может, уже пора возвращаться?» И получал отказ: «Сиди пока! Волна еще не прошла»... И он полностью ушел в работу и интересы дочурки – в свои шесть лет она уже умела читать по слогам, понимала, как узнать время по часам, и умела считать несложные числа...
С Анной не ладилось. Причем уже давно. И отношения их становились с каждым днем все хуже и хуже. Уже несколько раз в случайных разговорах со случайными людьми ему пришлось услышать о том, что, мол, есть такая телка, фуем озабоченная, которая дает всем подряд и в любое время. Ему даже предлагали с ней познакомиться!..
«Ну и пусть! – думал про себя Андрей. – Пока не поймал на „горячем“ – все это только пустой треп! И специально ловить не буду – противно! Пусть будет, как будет! Будет дурой – значит, ей не повезло!..»
А в мае 1997-го Филина призвали на армейскую комиссию...
10 мая 1997 г. – 8 марта 1998 г.
«You’re in the army now!»
...«Теперь ты в армии!» Кто не знает эту песню от «Status Quo»?..
В Израиле служили все за редким исключением – самая милитаризованная страна в мире.
Андрей, по возрасту, должен был проходить милуим[51] . Это что-то типа наших «скачек» для приписников. Но у него уже была пожизненная инвалидность, заработанная в Израиле, а потому – медкомиссия.
Наверное, именно этот день, 10 мая 1997 года, и стал тем очередным большим поворотом в жизни Филина. Кто знает, может, именно тогда он и совершил большую глупость, показав все свои документы – офицерскую книжку, послужной список и наградные документы?.. Да только... Кто бы мог знать, как он уже успел устать от монотонной, ежедневной работы на химзаводе, где изо дня в день происходило одно и то же и каждый следующий день был похож на предыдущий!
...Председатель медкомиссии очень долго и очень пристально рассматривал бумаги Андрея, в которых черным по белому была описана его «история болезни» после «ныряния» в шахту, и с огромным недоверием посматривал на его ногу. Ну, не могла его канцелярская душа смириться с тем, что этот молодой, крепкий, пышущий здоровьем человек мог быть инвалидом. Он все сопел и кряхтел, пытаясь к чему-нибудь придраться.
