— Да. — Турецкий посмотрел на Сережу.
Надо ему что-то сказать, чтоб он отвязался. Афишировать приключение возле дендрария Турецкому не хотелось. Если тот старый майор со шрамом пришлет запрос или благодарность — вот тогда, может быть.
«Но майор ничего не пришлет, — подумал Турецкий. — Он не успеет уже».
— Я потерял.
— Обойму? — обалдел Сережа. — С пистолетом?
— Нет. Без пистолета.
— Да как же так обойму потерять без пистолета?
— Да так же вот. Забыл. В электричке оставил. — Турецкий достал пистолет и стал его заряжать.
— Александр Борисович, может, к врачу вам?
— Да я здоровее тебя. И в этом смысле тоже. Да брось ты, пусти! — Турецкий отвел в сторону руку Сергея. — Я дурака валяю, все от нервов. Шучу все, брат, шучу! Шучу, чтоб не рыдать. Ну что? Пойду-ка я, пожалуй! — Турецкий встал, успокоительно хлопнул Сергея по плечу: — Все. Держи! До встречи!
Турецкий сидел в осиротевшей квартире Марины. Он был чисто выбрит, в свежей рубашке, в костюме.
Куклы в Настенькиной комнате изображали мизансцену под названием «Свадьба».
«Останься Настенька жива, — подумал Турецкий, — теперь это было бы «Землетрясение» или «Бойня возле дендрария», эх-х-х…
Его передернуло от этих мыслей, он был совсем не циник, но он не мог себя заставить думать о другом. Что было бы, если… Каждый человек знает прекрасно, что жизнь не переиграешь, она живется один раз, и никто-никто в целом свете не знает, «что было бы, если» и могло ли вообще быть иначе…
Тем не менее каждый из нас сотни раз в жизни думал и, самое странное, мучился этим бессмысленным вопросом вопросов: «что было бы, если бы все сначала…»
Бред!
Не спеша Турецкий достал пистолет и положил его рядом с собой на сервировочный столик.
— Рагдай! Поди сюда. Ну что, псина? — Турецкий ласково потрепал пса за холку. — Я думаю, если они к нам не идут, так мы пойдем к ним, а? Помнишь, «если гора не идет к Магомету, то Магомет сам идет к горе».
Рагдай моргнул, словно соглашаясь с хозяином.
— Не знаю уж, как тебе, а мне с этим миром все ясно… Или почти все…
Рагдай положил морду на колени Турецкому и замер.
Так, замерев, они просидели долго, может быть, час или два.
В памяти Турецкого всплыли вдруг спокойные и вместе с тем чуть-чуть загадочные строки Наума Коржавина:
Турецкий взвел курок и поднес пистолет к собачьей голове, лежащей у него на коленях.
Перед глазами его все поплыло…
Выдохнув, он не спеша нажал на курок, и вместе с негромким хлопком выстрела «марголина» рядом с Турецким взорвался звонком телефон.
— Да? — Турецкий встал, взял трубку.
— Сашка, ты?
— Я. Кто это?
— А это сроду не узнаешь, Славка я, Карнаухов, учились в школе вместе, может, помнишь?
— Да вроде помню.
— Во! А я твой телефон случайно узнал, через справочную свою, в министерстве я сейчас шишкой на ровном месте работаю. Удивился? Да нет, телефонистом. Узнал твой телефон рабочий, а на работе дали этот: позвони сюда, дескать, попробуй… У тебя что-то случилось? Они как-то странно со мной говорили.
— Да ничего не случилось.
— Не поздно я тебе звоню-то? Не разбудил?
Турецкий заметил на обоях возле телефона свежее маленькое кровавое пятнышко и, положив пистолет рядом с телефоном, протянул освободившуюся руку, смазал пятнышко пальцем.
— Спишь, что ль, скажи?
— Нет, — ответил Турецкий.
— Ну как ты живешь-то вообще? Тут говорят, ты вроде Шерлок Холмсом стал?
— Ну если говорят, то так и есть, наверно.
— Женился? В прокуратуре пашешь?
— Слушай, что тебе надо?
— Вообще-то по делу звоню тебе. У нас проблема тут. На работе у нас, в раздевалке, ворует кто-то. Ну так, по мелочи, сечешь? Зажигалку импортную у Лехи, слесаря, скосили недавно… И вот поймать, ну за руку схватить, никак не можем. Тебе интересно?
Турецкий посмотрел на труп Рагдая с простреленной головой и ответил:
— Да. Интересно. Очень.
— Так вот, продолжаю. В раздевалке у нас, кроме своих, никого не бывает. Только свои. Ворует свой. И вот мы пятеро, все свои, сидим вот у меня дома и квасим милую. Ты, может, к нам подъедешь?
— Да нет, у меня есть еще дело. Одно. Неотложное.
— А то бери бутылки три — и к нам!
— Да я уж объяснил тебе, не понял?
— Да все я понял! А как нам вора вычислить из нас, скажи?
— Не знаю.
Турецкий не спеша положил трубку на аппарат и взял пистолет…
Там, на другом конце телефонного провода, на другом конце Москвы, Славка Карнаухов тоже положил трубку на аппарат и взялся за другой, за радиотелефон, располагавшийся рядом.
— Да, это я. Нет, он жив. Конечно! Только что с ним беседовал… А вы уверены, что слышали выстрел? Ну, я не знаю, застрелил свою собаку, может быть. Да нет, я говорю вполне серьезно, какие ж шутки тут! Ну хорошо, могу еще попробовать. Предлог? Ну, я ведь пьяный как бы… Так, по дури, скажу, что попрощаться забыл. Ну, спьяну как бы… Забыл сказать «до свиданья!». Да чем глупее, тем правдоподобней. Конечно, ну, в натуре… Ну. Перезвоню через минуту.
Славка отключил, радиотелефон и снова взялся за обычный, городской. Набрал номер.
Из трубки раздавались короткие гудки — «занято».
Подождав секунд тридцать, Славка положил трубку городского телефона и вновь взялся за радиотелефон:
— Не отвечает, занято…
Помолчав и выслушав какие-то упреки, Славка чуть не плюнул в сердцах…
— Почем я знаю? Да, похоже было. Голос ровный такой, отрешенный. Ну, если слышали еще один выстрел между моими двумя последними звонками, то, гадом буду, застрелился ваш Турецкий! Ну, я могу еще попробовать, не уходя со связи.
Не отключая радиотелефон, Славка снова набрал номер по городскому.
