Конрад отказался:
— Это непристойная песня.
— Всё равно пой! — приказала Кити.
— «Солдаты за погребом…» — начал Конрад.
Кити не зазвенела, а принялась тихо подпевать ему. Конрад обрадовался, что ужасный звон прекратился и Кити так хорошо подпевает ему, и продолжил: — «…стреляют горохом».
Никогда еще Конраду так хорошо не пелось. После песни о солдатах он хотел запеть «Лети, майский жук», но Кити затрясла звонком. Песню «Куда твой путь лежит, Аннамария» она также встретила этим неприятным звоном. И только когда он запел: «А на дне, а на дне ловит баба окуней…» — Кити снова перестала бренчать и принялась звонким, чистым голосом подпевать ему. А когда он запел: «Спи, моё дитятко, носорог — твой папа, верблюдица — мать, но выбирать мы не можем мать, спи, мой маленький» — Кити подхватила так весело и с воодушевлением, что он даже заметил, какая это действительно хорошая песня. Они спели её вдвоём раз десять. Потом они развлекались тем, что рвали газеты, мазали кремом пол под столом и подмешивали шпинат в малиновый пудинг. А в заключение своего обучения Конраду пришлось обрезать все кисти с черной шелковой скатерти. Сначала его будто кто-то за руки держал, над каждой кистью он стонал и вздыхал. Но когда он обрезал одну сторону, то уж только тихо постанывал, после второй вообще перестал стонать, а с третьей управился очень легко, а четвертую обрезал уже играючи. Когда на пол упала последняя кисть, Конрад захохотал. За это Кити поцеловала его трижды в каждую щеку. А черные кисти велела повыкидывать в окно.
— Черный снег идет! — захохотал Конрад.
В семь вечера Кити смогла сообщить госпоже Бартолотти, что Конрад делает грандиозные успехи.
— Он фантастически изменился! — похвалила его Кити.
— Может, всё кончится хорошо, — сказала госпожа Бартолотти.
С тех пор как у неё побывали трое мужчин в голубом, она пала духом. Да и Кити не была так уверена и весела, как изображала. Она была внимательна и когда вечером возвращалась из аптеки, то увидела у подъезда человека в голубом. Он читал газету. Но кто вечером, в сумерках стоит у подъезда и читает газету? Кити показалось это очень подозрительным. А потом, за ужином, госпожа Рузика рассказала:
— Представьте себе, сегодня ко мне приходила инспекторша школьного управления. Спрашивала о Конраде.
Кити от испуга уронила с вилки картошку, и господин Рузик прикрикнул на неё:
— Ешь как следует, дочка!
А госпожа Рузика продолжила.
— Инспекторша хотела узнать адрес отца Конрада.
— Но неизвестно же где он живет! — воскликнула Кити.
И тогда госпожа Рузика заявила, что дала инспекторше адрес господина Эгона.
— Родной отец ему аптекарь или не родной, — сказала она, — а со мной он всегда говорил о Конраде как о сыне!
Теперь Кити выпустила из рук уже вилку. И господин Рузика снова прикрикнул на неё:
— Говорю же тебе, ешь как следует!
Кити подняла вилку с пола и спросила:
— А как эта инспекторша была одета?
И совсем не удивилась, когда мать ответила:
— Ну, я внимательно не приглядывалась, во что-то голубое с серебряными пуговицами.
Сначала Кити хотела сыграть на губной гармошке и все рассказать госпоже Бартолотти. А потом подумала: «Она и так огорчается и все равно ничего не сделает. Действовать можем только мы с Конрадом».
Она решила завтра не идти в школу, а самого утра бежать к Конраду, спасать то, что еще можно спасти. (Кити не любила прогуливать уроки. Не такой был характер. Но она сказала себе: «Чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайных мер!»)
Ровно в восемь господин Эгон поднял жалюзи. Перед дверью стояла Кити.
— Что это такое, Кити? — тихо сказал господин Эгон. — Нельзя приходить сюда так, чтобы все видели.
— Уже нет смысла прятаться, — ответила девочка. — Посмотрите на телефонную будку. Кто там стоит?
— Человек в голубом комбинезоне, — ответил господин Эгон.
— А кто стоит на трамвайной остановке?
— Женщина в голубой одежде.
— А перед цветочным магазином?
— Человек в голубом костюме.
— А не многовато ли голубого для такого хмурого утра, как вам кажется? — спросила Кити.
Господин Эгон озабоченно кивнул. Кити потянула его внутрь.
— Так что, всё пропало? — опечалился господин Эгон.
— Ничего не пропало, — ответила Кити. — Я сейчас иду к Конраду, и мы начинаем работать по ускоренной программе. Будет небольшой тарарам.
— А мне что делать? — спросил господин Эгон. — Может позвать Берти? Она, по-моему, смелее меня.
Кити похвалила аптекаря за эту мысль. Господин Эгон взял листок бумаги и написал на нем: «Берточка, нависла страшная опасность! Немедленно приходи!».
Он сложил листок вчетверо. Перед аптекой дворничиха подметала тротуар.
— Госпожа Шнурпфайль! — позвал господин Эгон из дверей аптеки. — Вы не были бы так любезны отнести это письмо госпоже Бартолотти?
Госпожа Шнурпфайль согласилась и взяла письмо.
— Только не отдавайте его человеку в голубом, если он подойдет к вам, — попросил господин Эгон.
— Можете на меня положиться, — сказала дворничиха и вперевалку двинулась к дому, где жила госпожа Бартолотти.
Господин Эгон и Кити смотрели ей вслед. Дворничиха проходила мимо трамвайной остановки и женщины в голубом.
— Она отберет у неё письмо! — испугался господин Эгон.
Женщина в голубом и правда схватила дворничиху за руку. Но госпожа Шнурпфайль треснула её метлой по голове, да еще и заорала:
— Караул, спасите!
Женщина в голубом бросилась наутёк.
— Записка осталась у дворничихи, — удовлетворенно сказала Кити и направилась через три комнаты к винтовой лестнице.
Конрад в этот момент стоял под душем в ванной комнате. Он обрадовался, что Кити пришла так рано.
С тех пор как он под руководством Кити начал переучиваться, ему расхотелось сидеть над томами энциклопедии.
— Конрад, они узнали, где ты, — сказала Кити. — У тебя есть еще последний шанс!
— Ну, так за работу! — крикнул Конрад. Он горел желанием переучиваться.
В половине девятого Берти Бартолотти пришла в аптеку. Сегодня у неё было еще больше косметики на лице, к тому же она оделась в штаны сиреневого цвета и в желтую кофту. Пока господин Эгон отпускал за прилавком лекарства, она делала вид, что вытирает пыль. Она обмахивала изнутри окно и следила за людьми в голубом. Того, что стоял у телефонной будки, она узнала. Это был человек с тонким голосом. А у цветочного магазина караулил человек со средним голосом. А на углу читал газету человек с толстым голосом. Всего госпожа Бартолотти насчитала вблизи аптеки семь особ в голубом.
В девять часов женщина в голубом, которая стояла на трамвайной остановке, перешла улицу и зашла
