данном случае я не отрицаю вину Даниила Андреевича, и он, безусловно, ответит за свой проступок, но ни я, ни он не просили Марьяну продавать квартиру.
– Бросьте! Скажете, вы не знали, что творил Даниил Андреевич за вашей спиной? Он же бегает перед вами на цыпочках и наверняка докладывает о каждом своем шаге.
– Всякий человек проявляет свою благодарность как может. Я дал Даниилу Андреевичу и многим другим то, о чем они даже не мечтали, плюс ко всему я дал им свободу действий. Некоторые воспользовались этой возможностью во вред другим, но я повторяю еще раз: Марьяна пошла на это добровольно. Что до Даниила Андреевича – он уже понес свое наказание.
– Только не говорите, что вы его выгнали, я видела его гнусную физиономию пятнадцать минут назад, – ехидно заметила я.
– Нет, не выгнал. Поскольку считаю, что каждый человек имеет право на ошибку. И если бы ваша Марьяна не сбежала как крыса, а пришла и честно рассказала мне обо всем, то я помог бы ей подняться и идти дальше.
– О да, вы бы отправили ее на очередной тренинг за пять тысяч долларов!
– И что в этом плохого? Я обучаю людей, как в свое время обучали меня. Я тоже платил за свое образование, истратил не одну тысячу долларов, чтобы достичь вершин, но не жалею об этом, не жалею ни капли. Или вы считаете, что я должен обучать людей бесплатно? В чем тогда смысл этого обучения? Станут ли люди стремиться идти дальше, если будут знать, что я готов делать это бесплатно? Станут ли слушать меня? Нет, и еще раз нет.
– Ну хорошо, допустим, я соглашусь, что за обучение надо платить, но как вы объясните вот это письмо? – Я подвинула к Игорю Николаевичу письмо главврача санатория для больных туберкулезом.
Игорь Николаевич взял конверт, не спеша вынул письмо, развернул и бегло просмотрел его.
– В чем проблема? Здесь же написано, что больные почувствовали облегчение, разве это плохо?
– Но они отказались от традиционного лечения, покинули санаторий, и с тех пор о них ни слуху ни духу, – возмущенно сказала я.
– И много вы знаете больных туберкулезом, которые излечились благодаря традиционным методам лечения? – спросил Игорь Николаевич.
– Нет, но я не уверена, что Magic Pills решит их проблемы.
– А я уверен, потому что я могу показать вам тысячу писем с благодарностями. Некоторые люди излечились полностью, некоторые еще не до конца и, возможно, никогда не излечатся, но, принимая Magic Pills, они укрепляют свой иммунитет и борются с болезнью.
– А может быть, они борются благодаря «эффекту плацебо»? Может, их лечат не пилюли, а вера в них? Вы не думали об этом? – допытывалась я.
– Не просто думал, я изучал этот феномен и могу сказать, что он имеет место быть. Вера необходима везде. Впрочем, мы вернемся к этой теме попозже, что еще?
– Еще вот это, – сказала я, протягивая письмо отца Петра.
Игорь Николаевич вскрыл конверт, пробежал глазами письмо настоятеля и поморщился:
– Ну и что я должен сказать? Служитель культа, который парит мозги гражданам, обещая им вечную благодать в следующей жизни, обвиняет меня в том, что я дарую им счастье в этой? Не смешите меня, Анна. Вы верите всему, что говорит Церковь?
– Не всегда, но как вы объясните то, что на ваших презентациях и праздниках люди безудержно ликуют, хлопают в ладоши как бесноватые и радуются жизни так, будто на них снизошла благодать?
– А почему успешные и здоровые люди не должны радоваться? – пожал плечами президент. – Почему?
– Но не настолько же… – попыталась возразить я.
– А насколько, Анна? Насколько? Кто определяет критерий радости? Вы хотите знать, почему наши партнеры сияют от счастья?
– Да, именно это я и хочу знать.
– Да потому, что они счастливы! Они богаты, успешны, здоровы и счастливы. В то время как все остальные смотрят на мир через запыленные очки, наши партнеры живут в своем мире – мире сказки. В мире, где исполняются желания, в мире, где их любят и уважают. Вы были на нашем празднике, вы видели, как я принимаю людей. Скажите мне, часто ли вы видели президента компании, который обнимается с сантехником или целует продавщицу?
– Не часто, – согласилась я.
– Вот именно. Более того, вы не встретите такого отношения ни в одной компании. Я забочусь о каждом из своих партнеров, я принимаю их грязными, мелочными, уставшими от жизни и даю им новую жизнь. Разве это плохо? Плохо?
«Вот демагог!» – подумала я и выпалила:
– Но ведь это промывание мозгов, сказки не существует!
– Не существует, потому что вы в нее не верите. Помните, с чего я начал наш разговор? Со стереотипов, которые навязывает наше общество, с неверия, которым напичканы ваши головы, с попыток найти подвох даже там, где его нет. Анна, миллионы людей по всему миру преуспевают в этом бизнесе, миллионы, понимаете? Можно обмануть одного, второго, но нельзя обманывать миллионы. А вы знаете, почему преуспевают эти люди?
– Нет, – пришлось мне признаться.
– Потому что они не побоялись поверить, не побоялись сломать стереотипы, стать не такими, как все. Не побоялись – в отличие от вас. Эти люди верят в свою компанию, верят в продукт. Они верят! – Президент стукнул кулаком по столу.
– Ладно, с верой мы тоже разобрались, а как же все эти тренинги, сомнительные техники и разговоры ни о чем?
– Анна, – недовольно покачал головой президент, – я никогда не говорю ни о чем. Все мои слова продуманны. Даже когда я просто рассказываю о том, какая прекрасная жизнь ожидает тех, кто будет стремиться дальше, я настраиваю людей мыслить позитивно. То же самое делает любой грамотный психотерапевт. Что до техник, мы уже обсуждали этот вопрос. Вы можете считать это неэтичным, но если мои слова помогают людям выйти на более высокий уровень жизни, обрести здоровье и счастье, то мне плевать на этику. С точки зрения ребенка, врач, который удаляет испорченный зуб, поступает очень гадко. Мои подопечные – дети, которые пришли ко мне со своими больными зубами.
– И именно поэтому вы заставляете их быстренько подписывать договора?
– Анна, милая Анна, у меня такое ощущение, что вы забыли все, о чем я вам рассказывал на протяжении месяца, – поморщился президент. – Да, человек должен принять решение. И он должен принять его самостоятельно. Подумайте сами, захочет ли он купить продукт, если пойдет домой и встретит по дороге пяток доброжелателей, которые расскажут ему, что это туфта, потому что слышали, как об этом говорил их сосед. Мир полон сплетен и грязных слухов, а люди по природе своей нерешительны. Подписание договора – гарантия того, что человек готов принять самостоятельное решение. В конце концов, я не заставляю делать это под дулом пистолета, вы сами видели, как люди ставили свои подписи. Скажите, разве я угрожал им? Нет! Разве не дал им потом все, что обещал? Дал! Моя совесть чиста, Анна.
– Ну хорошо, допустим, вы правы и в этом. А как насчет сертификатов, вернее, их отсутствия?
– Продукт компании не подлежит сертификации, поскольку не является лечебным препаратом и зарегистрирован как пищевая добавка, – как по написанному отчеканил президент.
– Да, но на празднике вы демонстрировали Протокол добровольных испытаний, выдавая его за сертификат.
– А вот здесь вы ошибаетесь, Анна. Мы действительно демонстрировали документы, подтверждающие, что продукт легален и безопасен, а также несколько грамот и свидетельств, полученных нами на международных выставках, но никто не произносил слова «сертификат». У меня есть видеозапись праздника, можем просмотреть.
– Вы врете, врете нагло и бессовестно, я помню слово «сертификат»! – дрожа от гнева, выкрикнула я.
– Сейчас и проверим, – спокойно ответил Игорь Николаевич, открыл ноутбук и махнул мне рукой: – Подойдите сюда.
