что человек в чёрном просто спятил. Какой корабль? Куда лететь? Какая, к чёртовой матери, струпцина и Альфа-бетта-гамма туманность? Кто готов сложить головы у родного порога? Он — не готов.
— Ты что, дурак, что ли? — обиделся человек в чёрном, сосканировав его мысли. — Он ещё не понял! Ну, блин, как до жирафа. Башку-то задери, ты ж не свинья всё вниз, да вниз пятачком. Задери, задери рыло-то!
Бугровский послушно задрал голову. Да так и застыл в позе цапли, ничего не понимая. Огромная железная конструкция, намного шире их дома, занимая, казалось бы, всё небо, болталась над головой, поскрипывая на ветру и слегка покачиваясь.
— Что это? — подумал Бугровский, и его охватила паника.
— Скрипит? Ну да, скрипит, зараза. Смазку-то надо обновлять, она ж электричеством подаётся, а если его нет, значит, ни фига ничего и не смазывается. Вот видишь, как оно без струпцины! Я послал запрос на головной танкер — есть запасная струпцина? Меня высмеяли: да ты чё, говорят, Зепп, перепил, что ли? Эти струпцины вообще вечные, там и ломаться-то нечему, это ж просто кусок чистого золота, пропущенный через термоядерную реакцию! Пыль с неё стирай, и будет служить вечно! Какой там ремонт, какая замена? Весь корабль дешевле стоит, чем она одна. Когда я сказал, что её вообще-то выкрали, там вообще охренели. Это, говорят, невозможно по многим причинам. А первая — потому что это — невозможно. Тому, кто выкрал, надо дать орден «За усердие», нашу высшую награду. Я говорю: выкрал-то землянин! В Москве! Мне говорят: тогда из этой Москвы надо срочно рвать, если, конечно, дадут. Иначе, хана тебе Зэпп. Если смогли вынуть струпцину, они тебе глаза на жопу натянут!
Бугровского озарило: пришельцы! И корабль их — та крошечная точка на небе, что сверкала в зените. Его аж пот прошиб — быть такого не может!
Зэпп разозлился:
— До тебя, как до жирафа! Быть не может, быть не может! Заладил, попугай! Как ты бизнес ведёшь, такой тормозной? Как не может, если я с тобой, дураком, веду беседу. Правда, ни о чём.
— В-виноват, ваше величество, — у Бугровского застучали зубы.
— Виноват он. Конечно, виноват! Хорош, кстати, зубами стучать. Если не перестанешь, дам команду и тебе их выдернут.
Бугровский закрыл рот ладонью.
— От вас, земляных, одни проблемы и суета, — махнул рукой мордастый. — Партизанскую войну они затеяли! И что, напалмом вас жечь, я тебя спрашиваю, Бугровский? Оглох от страха? Нет, но как ещё повлиять на этих дураков из первого подъезда, а? Говори, предлагай, ты ж тут двадцать пять лет небо коптишь и стены ломаешь без разрешения БТИ? Взятками сыпешь, не подмажешь, не подъедешь, так?
Бугровский съёжился: и про БТИ знает! Тот махнул рукой, видимо, прочитав его мысли:
— Да я всё про тебя знаю, Бугор! Тоже мне, бином Ньютона, теорема Пифагора. Ты ж прост, как амёба, у таких, как ты, извилин даже не две, а одна, да и та в прямую кишку уходит, бараны вы, новые, блин, русские козлы!
И решился Бугровский:
— Ваше сиятельство, господин пришелец, мил человек! Ну, какие в первом подъезде партизаны? Это в других местах, партизаны, как партизаны, а у нас — так, срань одна! Я ж тут всех знаю, никудышный народец, трусливый, никчёмный. Какие из них партизаны, название одно. Напились, поди, и возомнили себя героями. По пьянке стырили вашу запчасть, а теперь не знают, что с ней делать. Пустите меня к ним, я им быстро мозги вправлю, на место вставлю, честное благородное слово!
Мордастый хмыкнул:
— У тебя-то, из грязи в князи, откуда честное благородное, не смеши народ!
— Да смогу я, смогу, только доверьтесь мне, ваше превосходительство! — умолял Бугровский, чувствуя свой шанс зарекомендовать себя в глазах уважаемого с другой планеты. — В лепёшку расшибусь, но верну вам эту штуку, только доверьтесь! Я смогу!
— Я всё смогу, я клятву не нарушу. Доверяй, но проверяй, — резонно заметил инопланетянин. Очень по-земному снял фуражку, пятерней взлохматил волосы, потом снова пригладил, размышляя. — Жарко тут у вас. Душно. Кваску бы.
Кваску, подумал Бугровский. Два пальца в рот, а не кваску. После такой бурды точно пропоносит.
— Не надо грязи, бурда, как бурда, — уловил мысль Зэпп. — Все пьют и нахваливают. Премиум класс!
— Вы водку не пробовали, ваше святейшество. Нашу, русскую!
— Водку-то? Умник, блин горелый! Где ты её возьмёшь среди ночи?
— А у нас в левом крыле магазинчик в подвале. Можно договориться. И водочка там есть, и селёдочка. Могу сбегать, поговорить, ваш-шество. Одна нога тут, другая — там.
Инопланетянин задумчиво глядел на Бугровского:
— Смешной у вас, русских, язык. Диковатый какой-то: одна нога здесь, другая — там? На мину, что ль, наступил?
— Это говорят, когда быстро хотят, — залебезил Бугровский, стал виться ужом под тяжёлым сапогом Зэппа.
— Ладно, Бугор, так и быть. Доверю тебе важное дело.
— За водкой? — обрадовался Бугровский.
— За молодкой! — сказал Зэпп. — Агент ты мой, по вызову.
Сняв сапог с плеча Бугровского, поманил его поближе и зашептал:
— Водку я сам найду, не парься на этот счёт. А ты пойдёшь на крышу и добудешь мне струпцину, понял? Всеми правдами и неправдами. Подкупом, угрозами, шантажом, убийствами, как умеешь. Короче, чего тебя лечить, сам всё знаешь. Я в тебя верю, ты ж такая скотина, что мама моя дорогая! Я сразу тебя унюхал, ещё в палисаднике. А не добудешь: одна нога здесь, другая — на крыше. А голова — в районе ВДНХ, понял?
— Слушаюсь, ваше сиятельство! Горд оказанным доверием!
Инопланетянин поморщился:
— Слушай, заколебал ты меня с этими сиятельствами. Называй меня Командор или господин Зэпп. Так мне привычней.
— Слушаюсь, ваше сиятельство, господин Зэпп! Разрешите идти?
— Валяй! Дан приказ: ему на запад, ей куда-то не туда! Ветер в парус, девочка моя семиглазая!
Бугровский потоптался, какая-то мысль пришла ему в голову.
— Ну, что у тебя ещё? — спросил Зэпп. — Денег на дорогу? Денег нет!
— Вы мне это… По морде не дадите?
— О, с превеликим удовольствием, — обрадовался Зэпп. — С того момента, как тебя увидел, кулаки прямо чесались. А я ещё думал — к чему это? К деньгам? Вряд ли, зарплата в конце месяца, а взяток я принципиально не беру до получки. Давай, подставляй рыло! Вот, блин, теперь ты угадал мои мысли. Впору, как маститый Державин юному Пушкину: и в гроб сходя, благословил. В таком вот роде. Встань не против солнца, иначе промажу.
И стал двигать плечами, разминаться. Упругость замаха проверил, пальцы сложил в кулак, сжал, разжал, пару раз двинул мощно костяшками о ладонь другой руки. Хакнул довольно.
— Вы меня не поняли, господин Зэпп, — Бугровский испугался, что тот войдёт во вкус, и его уже не остановишь. — Это для конспирации. Я к ним приду и скажу: вот меня били, пытали, унижали, как могли. Чтобы войти в доверие и вызвать жалость. Для достоверности.
— Вызвать жалость — не фиг делать! Тебя сейчас только ленивый не пожалеет. Или тот, у кого вместо сердца каменный мотор.
— Пламенный, — подсказал Бугровский.
— А, ну да, это гранитный камушек внутри. Если для пущей достоверности, могу ребят позвать. Спецы на все руки-ноги. С пыточной машинкой. Ой, ха-арошая штука! Пятки здорово перемалывает! В порошок. Хочешь попробовать? Могу устроить.
Бугровский испугался:
— Нет, нет, давайте лучше без ребят! Сами говорите, времени мало, смазка сохнет. Попробуем своими
