Вздохнул снова и сказал, потупя глаза в рифленый пол:
— Это стихотворение я посвящаю Наташе.
И сел на место.
— Блин! — сказал Седой Доктору, — я и не понял! А где про квартплату? Где про нашего друга Елдоса, который за похлебку дом ремонтирует, а по бумагам — ЖЭК? Где всё? Про то, куда идут деньги за рекламу, размещённую на нашей крыше?
На него зашикали. Управдом зыркнул на него обиженно, встал с кресла и отошёл в угол. Стоял спиной и молча смотрел в иллюминатор. Было видно, как приближается чужая планета, постройки огромного города с высоченными зданиями, похожими на кактусы, раскинувшегося на холмах.
— Борис Аркадьевич, спасибо за стихотворение, — сказала Наташа.
— Пожалуйста, — прошептал Управдом.
Седой посмотрел на Доктора и покрутил пальцем у виска. Доктор нахмурился и покачал неодобрительно головой, то ли осуждая ироничного Седого, то ли вороватого, но романтичного Управдома. С плохо скрытой иронией глядел на Управдома Зэпп, пока тот декламировал, всё порывался что-то сказать. А потом его как прорвало:
— Па-адумаешь, написал! Да я могу прям счас сто таких стихов сочинить!
— Ни фига не сможешь! — подбил его Чирик.
Зэпп напрягся и выдал:
Тонут корабли? Или его, Зэппа, корабль на дно пошёл? Неужели командор-пьяница влюбился? Юрка скептически относился к инопланетянину, но этот стишок его с ним примирил. Оказывается, пришельцы могут страдать и любить! Чудеса в решете. Что ж, подумал Юрка, если это так, то Зэпп с его чувствами к девушке с Земли может стать союзником на планете Клотримазол. А то, что Бугровский готовит им внизу «тёплую», изощрённую встречу — сомнений у Юрки не было.
— Ну это мы поглядим, кто кого, — ни с того, ни с сего сказал помрачневший Юрка, вспомнив угрозы Бугра. И скомандовал, стряхивая оцепенение: — Ребята, к бою! Главное, без паники. Как говорится, пережили мы блокаду, переживем Олимпиаду!
И сам себя одёрнул: эй, Цицерон, что за чушь ты несёшь? Но Юрка зря переживал, его люди услышали только команду «К бою!». Подтянулись, лица их посерьёзнели. И он, преисполнившись к ним величайшего уважения за это, вдруг понял, что должен сейчас сказать много-много чего хорошего, подбодрить их, успокоить. Но сказал лишь одно слово:
— Прорвёмся!
Оно прозвучало неожиданно пафосно и ёмко. Почти как гагаринское «поехали!» в апреле 1961 года, когда летел в этот самый космос первый в мире космический корабль «Восток-1». Чирик вздохнул грустно:
— А это как карта ляжет. Или, как Бог даст.
И добавил задумчиво, ни к селу, ни к городу:
— Яблоки попадали, высохли цветы. Манит их живой огонь пламенем любви. Ботаники, блин, пчеловоды-любители, Байроны — два в одном! Я — поэт, зовуся Цветик, от меня вы, короче, ничего не добьётесь!
Вид у него был растерянный, но и решительный одновременно. Судя по всему, он над чем-то очень и очень крепко задумался.
Глава 37
Чирик меняет курс и меняется сам
После встречи с Бугровским Чирик был взвинчен. На нервной почве вычистил до капли — пальцем! — банку с инопланетными консервами и сказал, жмурясь, как кот:
— Сам ты, Чирик, Ахримед. Ар-хи-мед, неуч!
— Не вам меня учить, папаша!
— Грамотей!
— Если кто-то ещё раз ругнётся «грамотеем», брошу в того осколочно-фугасную гранату.
— Или гранат? — подколол его Седой. Что Юрку удивляло, это настроение Седого. Ясно, что летят навстречу смерти. Но не ноет, не жалуется. Или он внутри переживает, кто его знает?
— Почему это «гранат»? Она же женская, в смысле, женского полу?
— Да не бойся, Чирик, это Седой Елдоса перекривляет.
— Елдос не гранат ест. Елдос арбуз ест!
— Сам ты «ест арбуз», чурка ушастая. По-русски заговорил, как припекло! Развелось вас, и на Земле, и на небе! Ты на молитву не опоздал, Аллах акбар? Кстати, кто объяснит, как это гад Бугор раньше нас тут оказался? Форму надел, блин горелый! Или ему жопу скипидаром натерли, чтоб быстрее летел?
— А тебе кто натёр, что ты вылез с сольным номером?
— Так я ж за общее дело!
— Блин, — сказал ироничный Седой, — Чирик у нас, как Минин и Пожарский, только два в одном! Всё,
