Седой посмотрел на него с плохо скрытым удивлением:
— Вам объяснить? Впрочем, не вижу смысла, вам всё равно не понять. Ясно, как божий день.
— Что вам ясно? — вскипел Управдом. — Ишь, напускает важности! Такое его поведение лишь подчеркивает крайне невысокую степень развития! А также полное отсутствие морали и нравственности.
— А у Бугровского — полное присутствие, по-вашему? У этого предателя?
— Во всяком случае, оплату за квартиру он никогда не задерживает. В отличие от некоторых. И, в отличие, опять же, от некоторых, всегда сдает деньги на озеленение.
Седой махнул рукой:
— Знаем мы ваше озеленение, эту вашу непреходящую страсть к «зелёным»!
— А что вы, собственно, имеете ввиду?
— Только то, что сказал. И вот, что, Управдомишко. Если ты объявляешь нейтралитет, чтобы пойти в услужение к этой твари Бугровскому, признайся сразу. При свидетелях. Чтобы я, не отходя от кассы, успел надавать тебе по шеям. А то бегай потом по планете, ищи тебя, свищи.
Управдом замахал руками:
— Кто вам дал право разговаривать со мной в таком тоне? Наглый, бессовестный тип! Вы — пьяница и дебошир! На первом же собрании я поставлю вопрос о вашем моральном облике. А также о вашем исключении из числа пайщиков кооператива.
— Это ещё за что?
— За проведение незаконной перепланировки во вверенной вам квартире! Сооружение арочных перекрытий — раз, перенос санузла — два, расширение межкомнатной двери и самостоятельное изменение габаритов воздуховодного отверстия. Миллион нарушений, я в курсе всего! Составим акт, соберём подписи активистов и вам не отвертеться, товарищ Андреев! Плюс ваше участие в Марше несогласных, плюс митинг на Болотной площади, плюс ваши разговоры про Путина в отставку и ваша дружба с Лимоновым.
Седой подмигивает Юрке и делает вид, что крайне растерян.
— А что Лимонов? Так я ж романы его издавал! Он не был тогда политиком.
— Вот-вот, и за это поплатитесь! — угрожал Управдом. — Надо было в корень глядеть! Книги он издавал! А в этих книгах все его программы. Нам в доме «лимоновцы» не нужны. Докатились до «нацболов»! Скоро будете «хайль Гитлер!» кричать.
— И что мне теперь делать? — Седой делает вид, что страшно обескуражен и даже раскаивается. — Бомжевать?
Управдому только это и надо: месть состоялась! Разводит руками:
— А это уже ваши проблемы, товарищ Андреев. Не кооператива. За что боролись, на то и напоролись! Кушайте теперь с кашей. Будут тут всякие в глаза тыкать, что мигрант забор красил. Пусть спасибо скажет, что я ему работу дал и супу налил!
— А может и мне работу дадите? Чего-нибудь выкрасить и выбросить?
Управдом не понял юмора:
— Ва-ам? Кукиш с маслом! Вот, вот и вот! Подыхайте!
И стал фигушками тыкать в нос Седому.
— На коленях будете просить!
Седой долго и изучающее разглядывает Управдома, как будто никогда его раньше не видел. Управдом начинает тихо волноваться.
— Что вы на меня так смотрите? Вы — нездоровый тип! Диссидент! И вы знаете, я рад, что вами займётся лично Пётр Борисович Бугровский. Он вас научит Родину любить!
— О! — радостно закричал Седой. — Ну, наконец-то! Раскрыл, враг, карты. Открыла рожицу, Гюльчитай наша! Лучше поздно, чем никогда. Я же говорил: это гад — Бугровский-два. Прости, командир, но моё терпение лопнуло. Сейчас я ему устрою отбивную по рёбрам!
И стал засучивать рукава. Управдом, почувствов грозящую опасность, в панике заозирался по сторонам. Но, видя, что против него настроены абсолютно все и даже страшный пришелец Зэпп с квадратной челюстью, кинулся в угол зала, вереща что-то по-заичьи. Споткнулся о молящегося Елдаева и с воплями рухнул на пол. Седой догнал его и нагнулся, схватил его за шиворот, но тут произошло нечто из ряда вон выходящее: раздался страшный скрежет, словно корабль налетел на мель или острые рифы. Седого кинуло в один угол, Управдома понесло в другой. Летательный аппарат тряхнуло так, что никто не удержался на ногах, все попадали на рифлёный металлический пол. Стены корабля стали вибрировать, его начало мотать в разные стороны, как щепку в потоке дождевой мути, он резко пошёл вверх, и Юрку просто расплющило по стене из-за перегрузки. Он выглянул в иллюминатор и увидел, как с земли к кораблю тянутся тысячи и тысячи разноцветных светлячков — трассирующие пули и снаряды.
Несколько мощных ракет, посланных в корабль, сотрясли его обшивку и разрушили всю его нижнюю часть. Отвалившись от головного модуля, она загорелась в воздухе и, разрушаясь по мере падения, кусками посыпалась вниз. Головная часть гигантского летательного аппарата, освободившись от тысячи тонн груза, понеслась в чёрное небо.
Юрка, ударившись головой о переборку, не может встать на ноги. Встаёт и снова заваливается на бок. Когда дополз до ближайшего иллюминатора, ничего, кроме чернильной тьмы за ним не обнаружил. Вместо аэродрома планеты Клотримазол за стеклом было чёрное, как уголь, небо, без единой звезды или проблеска огней. Вдоль стен зала сидели и лежали в самых разных позах члены его команды, приходя в себя после встряски. Доктор помогал раненым и пострадавшим.
У кого-то от перегрузки заложило уши, он предлагал зажать нос пальцами и сильно подуть. Кто-то, падая, вывихнул руку, Доктор вправлял вывих. Управдом постанывал жалобно. Он ударился об стенку головой и жаловался на боли в черепной коробке. Седой, морщаясь от боли в плече, отвечал иронично, что «там болеть нечему, ведь головы управдомов пусты, как кегли». Елдаев потирал ушибленное колено, напевая под нос песенку кочевника.
— Что это было? — спросил Юрка, пытаясь встать. Ноги плохо слушались, в голове звонко били колокола. Это кровяное давление резко подскочило из-за перегрузки, объяснил Доктор.
— Что было, то было и нет ничего, — ответил Зэпп, укладываясь под рваное одеяло. — Люблю, как любила его одного. Прибыл, блин, на Южный полюс, открыл свой сундучок… Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, отдохнули после утомительного пути, держи карман шире! Рене Клер, вот тебе эклер!
Зашипел, загораясь огромный экран плазматрона, запульсировал далёкий сигнал. Картинка в этот раз не совпадала со звуком. Сначала все увидели беснующегося Бугровского. Он махал небу кулаком и что-то кричал. Видимо, расстояние они преодолели порядочное, потому что Бугровского искажали сильные помехи, он был весь в белые полосах, которые изламывали его на многие части. Потом только появился звук и это были злобные вопли:
— Я вас всё равно найду! Сотру всех в порошок!
— Мультфильм «Ну, погоди!», — сказал Седой. — Серия № 56. Волк Бугровский снова упускает Зайца Чирика.
Экран погас. Юрка оглянулся, чтобы подколоть Чирика и его не увидел.
— А Чирик? Где Чирик? — спросил Юрка. — Зэпп?
— Ищи его. Свищи, — легкомысленно ответил тот. — Дурак ваш учудил Армаггедон, отчего мы чуть не сгорели! Ненормальный тип, я его боюсь, честное слово. Таких связывать надо! Всё меня доставал: что будет, если я выну струпцину? И сразу вставлю назад? Сразу корабль навернётся или будет летать? Я говорю: если набрал инерцию, может и не сразу. Куда-нибудь да улетит. И чего надумал, придурок? «Нельзя садиться, там враги!» — он вдруг очень похоже изобразил речь и манеру Чирика. — «Подальше от города смерть унесём. Пускай мы погибнем, но город спасём! И меня наградят. Посмертно. Как Александра Матросова». Пошёл, дурак и выдернул струпцину из генератора, блин, движения! Что, фактически, нереально. А потом снова вставил. Короче, на милую моему сердцу планету Клотримазол мы не попали, билетов не достали. Пролетели, как фанера над Парижем мимо моего садика-огородика. Пол-корабля из-за резкого торможения и вибрации — фью-ить! — на свалку. Плюс мои коллеги забросали нас фугасками, так как мы самостоятельно изменили курс. Странно, что мы до сих пор живы-здоровы.
— В смысле?
