— Замполит Минин. Временно исполняющий обязанности командира полка.
— Полковник Тайтман! — назвался немец и немедленно перешел к делу. — Пришел просить ваш содействие.
— Что произошло, това… камрад полковник?
Тайтман вытащил из сумки карту.
— Бриттен. Сейчас наш возвращаются назад. Тяжелые бои. Половина час назад бомбардир разбомбили наш аэродром, еще два сосед. Мы хотели просить разрешение принять у вас хотя бы истребители. У нас порвана связь. Не работает! Этот, — немец запнулся, явно подыскивая достаточно уничижительное определение для своего «кукурузника», — Самолет — единственное, что начало летать. Прошу содействие. Но англичан не будут разбираться, немецкий аэродром или русский. Они могут ударить и по вас.
Несколько мгновений Минин морщил брови, осмысливал сказанное, затем замер под вопросительными взглядами летного состава. Вот оно! Значит, недаром опасался! Но как ему поступить? Миргородский, конечно, разобрался бы в ситуации, но никаких инструкций насчет помощи союзнику он не оставил. И что делать ему? Поднять «Яки»? Так можно выработать горючее и получить бомбы в момент заправки. Идти в бой? Частоты, взаимодействие, да просто порядок вступления в сражение не обговорены. Что делать-то?
Сомнения разрешили связисты. Их командир капитан Старостин, зная про учебную тревогу, получив телефонограмму, лично выбежал на поле. Он бежал через все поле, наплевав на порядок, размахивая листом бумаги и истошно вопя:
— Павел Андреевич! Сигнал со станции, пробились-таки! Группа самолетов! Идут к нам! На запросы не отвечают!
Немец вопросительно посмотрел на замполита. Глаза у него были налиты кровью, лицо набрякло морщинами, полковник смертельно устал и, судя по всему, был готов к отказу. По уму Минин и должен был ему отказать, если строго трактовать установку «на провокации не поддаваться». Тем более что в таких условиях «англичан» и в самом деле не будут разбираться, чей аэродром, немецкий или русский.
— Камрад, какие будут ваши распоряжения? — спросил немец с ноткой безнадежности в голосе.
Минин крепче сжал томик Основателя и дал резкую отмашку:
— По машинам! — А потом, обернувшись, крикнул немцу: — Предупреди своих, чтобы ваши «люссеры» моим парням под прицел не лезли! Старостин, дай ему связь, как хочешь, но дай!
И, уже не слушая ответа связиста, полез в кабину «Яка».
Самолеты прокатывались по аэродрому в кажущейся анархии, но на самом деле в строгом выверенном порядке. Лязгали лебедки, стреляли толкачи, запускающие моторы. Гул авиадвижков повис над полем, как будто одновременно зазвенели десятки гигантских комаров. Но, перекрывая их, далеко вокруг разносился рык Минина из открытого фонаря самолета:
— Не спать! Не спать! Что, лентяи, будем ждать, пока империализм сам к нам прилетит?! На взлет!!!
— Комэск-один Кедру. Группа собрана.
— Вас понял. Алексей, веди. Остальным напоминаю о радиодисциплине. Кто нарушит — будут сдавать кросс в противогазах. На время.
«Новые радиостанции, — это просто сказка какая-то», — подумал Минин. Прежние чудеса отечественной радиотехники давали такой мощный фон помех и треска, что все общение сводилось к простейшим командам и ругани. А теперь можно целые монологи закатывать, не то что боевые приказы отдавать. Новенькое радио настолько отличалось в лучшую сторону, что в полку курсировали стойкие слухи о том, что это немецкая техника, упакованная в отечественные корпуса с отечественными же буковками. С этими упадническими и пораженческими слухами Минин боролся и пресекал их, но безуспешно.
— Суров ты, Пал Андреич!
— Бортников, это и тебя касается!
— Вижу немцев. Группа бомбардировщиков. Идут с превышением.
— Уверен, что немцы?
— Их «вундеры» ни с чем не спутаешь.
Отдаленные точки, больше похожие на мушек за стеклом, Минин видел, но разобрать в них самолеты, да еще с определением типа, было выше его способностей. Комполка снова по-доброму позавидовал таким, как Белоярцев, с их орлиным глазом. Его собственных «гляделок» хватало ровно на то, чтобы пройти комиссию и получить допуск к полетам.
— Смотри у меня. Вон Рунге авианосец спутал! — ругнулся Минин, уже для порядка. Стремительно приближающиеся силуэты двухмоторных бомбардировщиков действительно говорили сами за себя. Небо было чистым, с редкими хлопьями крошечных облачков. Водяная гладь под ними совершенно пуста, отливая непрозрачной синевой, ни единого судна. Рассказывали, что совсем недавно в проливе было тесно от судов, как-никак одна из основных морских артерий Европы, но сам он этого, конечно, уже не видел. Это понятно, теперь идти по Ла-Маншу, ставшему естественной линией фронта, тем более днем, мог только сумасшедший или прикрытый мощным эскортом.
— «Люссеры»! Вижу «люссеров»!
Следом за бомбардировщиками шла четверка истребителей. Хорошо шла, на загляденье. Опытные пилоты, возможно даже, «Красные звезды». Их дивизия воевала восточнее, и до сегодняшнего дня летчики полка в воздухе их пилотов не встречали. Но все когда-нибудь случается впервые.
Немцы не выглядели ни потрепанными, ни тем более пораженцами. Самолеты держали строй ровно, никаких внешних повреждений и дымов не наблюдалось. В голове у замполита немедленно закружилась карусель подозрительных догадок, что бы это могло значить. Самой ужасной была мысль о возможной провокации, подставном «немецком» полкане и засаде в облаках или даже ударе по открытому аэродрому.
В конце концов, норвежская потасовка началась с меньшего.
— Кто англичан видит?! — прорычал в микрофон Минин, теряя остатки политеса и выдержки. — Бошками крутите!
— Я вижу. — Кажется, это был голос Белоярцева, как обычно, выдержанный, лишь слегка дрожащий от азарта.
— Бомбардировщики?!
— Не… «Спитфайры». Эй, народ, не дергайтесь! Мы идем по солнцу, они нас еще не видят. К немцам пристраиваются, сейчас «чудов» драконить будут.
— А где бомбардировщики? — Минин нервничал. Больше всего он волновался за свой аэродром. — Ты же у нас самый глазастый! Где «блейнхеймы»?!
— Нет никаких бомбардировщиков. Только немецкие. Их сейчас потрошить будут!
— Английские! Ты ихние смотри!
— Нет английских, Павел! Повторяю, нету!
У Минина отлегло от сердца.
— Ну, раз нет «блейнхеймов»…
— Они нас увидели! Определились, мать вашу! Первая, боевой разворот вправо!
Остальные эскадрильи повторить маневр не успевали.
— Бортников, ты их видишь?
— Вижу. Штук двадцать. Идут на нас. Что делать будем?
— Полк. Слушай мою команду! Атакуем!
Замполита снедала злость на самого себя — скомандовав атаку сразу, он мог бы подловить врагов, но перестраховка съела весь запас неожиданности, и по-настоящему хорошей внезапной атаки теперь не получится. Однако численное превосходство по-прежнему было за «сталинскими соколами». Что же, будем по старинке, лоб в лоб, и посмотрим, у кого яйца стальные, а у кого крашеные.
Первая эскадрилья ушла на боевой разворот. Видя маневры группы русских, англичане оставили несколько машин атаковать бомбардировщики, а остальные пошли навстречу «Якам». Уже боковым зрением Белоярцев отметил, как задергавшиеся британцы проморгали четверку «люссеров», бьющих со стороны
