их подвергшиеся строгому воспитанию друзья. Так что свобода ругаться, кажется, не уничтожает автоматически привлекательности неприличных слов. Наши малыши произносят эти слова обильно и вне подходящего контекста, тогда как старшие мальчики или девочки если ругаются, то используют эти слова так же, как взрослые, т. е. вовремя и к месту.
Сексуальные слова применяются более широко, чем экскремен- тальные. Наши дети не считают, что туалет — это что-то смешное. Отсутствие подавления в связи с экскрементами делает упоминания о них скучными и просто констатирующими. Другое дело — секс. Секс — настолько важная часть жизни, что его словарь пронизывает всю жизнь. В своей упоминаемой форме он встречается практически в каждой песне или танце, будь то «Моя рыжая страстная мамочка» или «Когда я застану тебя сегодня вечером одну».
Дети принимают сквернословие как естественный язык. Взрослые порицают его, потому что их собственная непристойность гораздо обширнее, чем детская. Только непристойный человек осуждает непристойность. Я думаю, что, если бы родитель научил ребенка считать нос чем-то грязным и греховным, ребенок шептал бы слово «нос» по темным углам.
Родители должны задать себе вопрос: «Позволю ли я моим детям ругаться открыто или я допущу, чтобы они вели себя непристойно по темным углам?» Среднего пути нет, шиканье и замалчивание в детстве закладывают основу для скучных анекдотов из жизни коммивояжеров во взрослом возрасте. Открытый путь ведет к ясному, чистому интересу ко всему в жизни. Я рискну сказать, что наши бывшие ученики имеют самые чистые помыслы в Англии.
Тем не менее детям так или иначе придется столкнуться с людьми, настроенными против жизни, с родственниками и соседями, осуждающими сквернословие. В случае с Зоей мы обнаружили, что она готова принимать разумное объяснение поведения посторонних. Кто-то из детей научил ее слову, которое закон не позволяет здесь напечатать. Как-то, когда мы беседовали с родителем нашего будущего ученика, приличным бизнесменом, она безуспешно пыталась наладить игрушку и при каждой неудаче восклицала: «О, е..!» Позже мы сказали ей (и были совершенно не правы, как я теперь думаю), что некоторым людям это слово не нравится и она не должна им пользоваться в присутствии посетителей. Она сказала: «Ладно».
Неделю спустя она занималась чем-то таким, что давалось ей с трудом. Она подняла глаза и спросила учительницу: «Ты посетитель?» Женщина ответила: «Конечно нет». Зоя вздохнула с облегчением и вскричала: «О, е..!»
Мне много раз приходилось видеть, как дети, которым дома позволялось говорить все, что им нравится, подвергались остракизму со стороны других семей. Мы не приглашаем Томми на праздник, потому что не можем допустить, чтобы он портил наших детей своим ужасным языком. Быть отвергнутым — тяжелое наказание, поэтому приходится иметь в виду запреты внешнего мира и направлять ребенка соответствующим образом, но это не должно превращаться в карательную цензуру.
Цензура
Насколько позволительно подвергать цензуре чтение ребенка? На книжных полках у меня в кабинете стоят разные книги по психологии и о сексе. Каждый ребенок может свободно брать их оттуда в любое время. Тем не менее я сомневаюсь, что к ним когда-нибудь проявили какой-нибудь интерес больше, чем один или двое детей. Никто из детей ни разу не просил у меня «Любовника леди Чаттерлей», «Улисса» или книги Крафт-Эббинга. Лишь один или двое старших брали энциклопедию сексуальных знаний.
Однажды новая ученица, четырнадцатилетняя девочка, взяла из моей библиотеки «Дневник молодой девушки». Я видел, как она читала ее и хихикала. Шесть месяцев спустя она прочла ее второй раз и сказала, что это довольно скучное чтение. То чтение, которое для невежества представлялось острым, стало для знания вполне обыкновенным. Эта девочка пришла в Саммерхиллл с грязным невежеством, нашептанным по темным углам. Конечно, я просветил ее по сексуальным вопросам. Запрет всегда заставляет детей читать книги тайком.
Когда мы были детьми, наше чтение строго контролировали, и поэтому нам ужасно хотелось добраться до «Тесс из рода д'Эрбервиллей», Рабле или переводов французских бульварных романов. Иначе говоря, цензура использовалась в качестве критерия для отбора наиболее интересных книг.
Цензура бессильна в том смысле, что она никого ни от чего не защищает. Возьмите, например, «Улисса» Джеймса Джойса, книгу, когда-то запрещенную к изданию в Англии и Соединенных Штатах, но доступную в Париже или Вене. В нем есть слова, которые принято считать непристойными. Наивный читатель этих слов не понял бы, а искушенного, уже знакомого с ними, они не смогли бы испортить. Я помню, как меня критиковал один директор школы за то, что я поставил в школьную библиотеку «Пленника Зенды». Я удивленно спросил почему. Он сказал, что в первой главе речь идет о внебрачных детях. Я эту книжку прочел дважды и ни разу не заметил этого факта.
Мысли детей, похоже, чище, чем у взрослых. Мальчик может прочесть «Тома Джонса» и не заметить непристойных пассажей. Если мы освобождаем ребенка от невежества в отношении секса, мы делаем любую книгу безопасной. Я категорически против цензуры книг в любом возрасте.
Однако вопрос о цензуре чтения становится более трудным, если речь идет не о сексе, а о страхе. Такая страшная книга, как «Дракула» Брема Стоукера, может произвести тяжелое впечатление на нервного ребенка, и умышленно я не стал бы оставлять эту книгу у такого ребенка на виду. Тем не менее, поскольку моя работа состоит в том, чтобы попытаться выявить корни страхов, я не стал бы и запрещать ребенку прочесть ее, скорее я направил свое внимание на симптомы, порожденные чтением этой книги.
Я вспоминаю, как, будучи ребенком, был ужасно напуган библейской историей о детях, съеденных медведицами, но никто же не предлагает подвергать Библию цензуре. Многие дети читают Библию в поисках неприличных пассажей. Мальчиком я знал их все с номерами стихов и глав. Сейчас мне пришло в голову, что мой испуг в связи с медведицами мог быть результатом укоров совести в отношении других частей Библии.
Мы склонны преувеличивать влияние кровожадных историй на детей. Большинство их способны получать удовольствие от самых садистских рассказов. Воскресными вечерами, когда я рассказываю ученикам приключенческие истории, в которых они в последний момент с трудом спасаются из котла людоеда, они прыгают от восторга.
Испугать скорее может какая-нибудь история о сверхъестественном. Большинство детей боятся призраков, особенно дети из религиозных семей. Здесь, как и в вопросах секса, правильный метод состоит в уничтожении страха, а не в цензуре книг. Я признаю, что убить призраков, живущих в душе, трудно, но учитель или врач должен попытаться это сделать. Долг родителей состоит в том, чтобы не позволить призракам забраться в душу ребенка.
Родители никогда не должны читать своим детям сказки о жестоких великанах и злобных ведьмах. Некоторые сомневаются, читать ли такую сказку, как «Золушка», на том основании, что в ней неправильная мораль: чисть кухонные котлы с утра до ночи, сидя на золе, и волшебница-фея приведет тебе принца в мужья. Но какое вредное влияние, скажите, может оказать «Золушка» на здорового ребенка?
В каждом железнодорожном книжном ларьке полно книжек о преступлениях. Когда шестнадцатилетний мальчик стреляет в полицейского, миллионы читателей этих книжек не понимают, что так он изживает фантазии, знакомые и им. Увлечение триллерами разоблачает нашу неспособность играть, фантазировать, творить. В сущности, триллер обращен к нашей подавленной ненависти и желанию причинять вред и убивать.
Походы в кино и чтение книг — это разные вещи. Написанное не так пугает, как то, что видно и слышно. Некоторые фильмы пугают детей очень сильно. Нельзя знать заранее, где и когда в фильме появится что-нибудь страшное. На экране очень много жестокости. Мужчины дерутся, а иногда даже бьют женщин. Киножурналы показывают соревнования по боксу и борьбе. Довершают весь этот экранный садизм фильмы, посвященные бою быков. Я видел, как маленькие дети пугались крокодилов или пиратов из «Питера Пэна»[53]. Очаровательная история Бэмби[54] полна любви и человечности, и я не могу понять, как, посмотрев этот фильм, кто- нибудь сможет убить оленя просто ради спорта. Дети любят этот фильм, хотя некоторые из них и кричат от
