как звук салюта из крохотного орудия. Мерцающий серебристый свет луны заливал проток, и голые вершины Трех Старцев блестели, будто слоновая кость. Пары влажных испарений с поверхности лагуны трепетали и извивались в ночи, как души грешников в преисподней.
Внезапный шорох за спиной заставил меня резко обернуться. Гатри, в одних плавках, следовал за мной по пятам – беззвучно, словно вышедший на охоту леопард. На белевшем в темноте поджаром теле бугрились мускулы. Вдоль правого бедра на уровне опущенной руки свисал знакомый пистолет сорок пятого калибра.
Наши взгляды скрестились, и прошло несколько мгновений, прежде чем я расслабился.
– Зря стараешься, красавчик, ты не в моем вкусе, – пошутил я, но адреналин уже бушевал в крови, и голос охрип.
– Когда придет время тебя трахнуть, Флетчер, я вот что засуну. – Гатри поднял пистолет и ухмыльнулся. – До упора, парень.
Перед восходом солнца мы позавтракали. Я прихватил кружку кофе и поднялся на мостик, вывести лодку в открытое море. Мейтерсон остался внизу, Гатри развалился в рыболовном кресле, а Джимми объяснял мне, что ему потребуется в течение дня. Он вздрагивал от возбуждения, словно молодой охотничий пес, впервые почуявший дичь.
– Хочу сделать несколько замеров относительно вершин Трех Старцев, – втолковывал он. – Мне нужен ваш ручной компас-пеленгатор, потом скажу, что делать.
– Давай координаты, проложу курс и доставлю тебя на место, – предложил я.
Он смутился, но стоял на своем:
– Сделаем по-моему, шкипер.
Мне не удалось скрыть раздражение.
– Слушаюсь, командир.
Джимми покраснел и пошел с компасом на левый борт. Минут через десять он снова подал голос:
– Нельзя ли взять на два румба влево, шкипер?
– Запросто, – хмыкнул я, – только налетим на Пушечный риф и пропорем днище.
Спустя два часа, петляя между бесчисленными рифами, «Плясунья» вышла в открытое море и сделала круг, подходя к Пушечному рифу с восточной стороны.
Напоминало все детскую игру: Джимми кричал «холодно» или «горячо» вместо того, чтобы я по координатам вывел лодку на место поиска.
Волны одна за другой величаво неслись в сторону суши и, ощутив пологое дно, становились выше и мощнее. «Плясунья» кренилась и раскачивалась, приближаясь к рифу. Встретившись с коралловым барьером, валы теряли царственное достоинство, внезапно приходили в ярость, кипели и взрывались гигантскими фонтанами брызг. Окатив рифы каскадами воды с клочьями белой пены, они отступали, оголяя зловещие черные клыки, и на подходе появлялся следующий вал, изогнувший могучую лоснящуюся спину для атаки.
По указке Джимми мы неуклонно двигались на юг курсом, постепенно пересекавшимся с рифом. Судя по всему, цель приближалась. Прищурившись, Джимми с нетерпением разглядывал через визир компаса то одну, то другую вершину Трех Старцев.
– Так держать, шкипер, – крикнул он. – Сбавьте ход и следуйте тем же курсом.
Я на пару секунд отвел глаза от грозно ощерившихся рифов. Набежала и раздробилась очередная волна, но в узком промежутке в пятистах ярдах от нас вал сохранил высоту и, рассыпавшись по бокам, понесся к суше.
Вспомнилось, как Чабби однажды бахвалился: «В девятнадцать я добыл своего первого морского окуня в Пушечном проломе. Пошел, дурень, туда один – никто не захотел рисковать. И правильно сделали. Да я сам больше не сунусь – поумнел с тех пор».
Значит, Пушечный пролом… Я вдруг понял, куда мы направлялись, и попытался дословно вспомнить рассказ Чабби: «Если зайдешь со стороны моря за два часа до полного прилива, правь в центр прохода, пока не поравняешься со здоровенной коралловой глыбой по правому борту – ее ни с чем не спутаешь. Держись к ней поближе, а как обогнешь – очутишься в большой заводи, аккурат позади главного рифа. Чем теснее к нему прижмешься, тем лучше… – Мне отчетливо представился непривычно разговорчивый Чабби в баре «Лорда Нельсона». Его можно было понять – мало кому довелось преодолеть Пушечный пролом. – Глубина большая, якорь не бросишь; хочешь оставаться на месте, подгребай веслами. Зато морские окуни там… Однажды я четырех выловил, так самый меньший потянул фунтов на триста. Поймал бы больше, да времени в обрез. С началом отлива в Пушечном проломе упаси Бог больше часа задерживаться – вода убывает со страшной силой. Уходишь той же дорогой, разве что молишься усерднее, потому как у тебя тонна рыбы на борту и на десять футов меньше воды под килем. Есть еще один выход – через канал с задней стороны рифа. Я раз попробовал, даже вспоминать неохота».
Сейчас мы шли прямо в Пушечный пролом: Джимми гнал нас в самое пекло.
– Все, Джим, – заявил я. – Дальше не пойдем.
Я открыл заслонку, изменил курс и ушел далеко в открытое море.
Джимми взъярился.
– Мы были почти у цели! – бушевал он. – Могли и ближе подойти!
– Какие проблемы? – оживился в кокпите Гатри.
– Все в порядке, – откликнулся Джимми и снова набросился на меня: – Вы обязаны выполнять условия контракта, мистер Флетчер…
– Взгляни сюда, Джеймс…
Я подвел его к прокладочному столу. На морской карте местоположение Пушечного пролома было отмечено всего-навсего указанием глубины – тридцать морских саженей. Ни названия, ни навигационных инструкций. Я быстро нанес карандашом пеленги двух более высоких вершин Трех Старцев по отношению к пролому и измерил транспортиром образовавшийся угол.
– Все правильно? – спросил я. Он уставился на мои вычисления. – Так правильно или нет?
Джимми нехотя кивнул:
– То самое место.
Пришлось подробно объяснить ему, что представляет собой Пушечный пролом.
– Мы должны туда попасть, – уперся Джимми, будто ни слова из моего рассказа не слышал.
– Без меня, – отрезал я. – Возвращаемся в Гранд-Харбор.
«Плясунья» взяла курс на остров Святой Марии – мои контрактные обязательства были выполнены.
Джимми бросился вниз по лестнице и через несколько минут привел на подмогу взбешенных Мейтерсона и Гатри.
– Только скажи, я оторву ублюдку руку и ею же забью его до смерти, – с готовностью пообещал Гатри.
– Малыш жалуется. Ты отказываешься нам помогать? – начал Мейтерсон. – Ни за что не поверю, – наверное, он ошибся.
Я еще раз повторил, насколько опасен Пушечный пролом, и они сразу пришли в чувство.
– Подойдите поближе, я доберусь вплавь, – упрашивал Джимми.
– Вы его потеряете, не сомневайтесь. – Я предпочел говорить с Мейтерсоном. – Хотите попробовать?
Он промолчал, но я догадывался, что Джимми – слишком большая ценность и рисковать они не станут.
– Дайте попытаться! – Похоже, парень заартачился.
Мейтерсон раздраженно качнул головой.
– Раз он отказывается войти в пролом, пусть хоть в капсуле на буксире протянет меня вдоль рифа… – Голос Джимми зазвучал умоляюще. – Пройдемся пару раз по переднему краю, мимо входа в пролом…
Я наконец понял, что лежало на баке завернутым в брезент.
Мейтерсон вопросительно взглянул на меня.
Жизнь редко преподносит подарки на серебряном блюде. Я озабоченно нахмурился, хотя мог спокойно провести «Плясунью» на расстоянии плевка от кораллового барьера.
– Конечно, чертовски опасно… Хотя, если договоримся о небольшой доплате за риск…
