происходящим, – приступим к делу.
– Поехали, – согласился я и выложил чистую правду, только не всю. Словом не обмолвился ни о поднятой со дна находке Джимми, которую столкнул в море у острова Большой Чайки, ни об акватории, где велись поиски.
Дейли, разумеется, заинтересовался и не отставал:
– Что они искали?
– Понятия не имею. Очень не хотели меня посвящать.
– Где все происходило?
– За Селедочным рифом, к югу от мыса Растафа. В пятидесяти милях от Пушечного пролома.
– Вы бы узнали точное место, где они спускались под воду?
– Не думаю. Разве что в радиусе нескольких миль. Я просто следовал указаниям.
Обескураженный Дейли пожевал шелковистый ус.
– Итак, говорите, напали неожиданно?
Я кивнул.
– Зачем было им вас убивать?
– Мы как-то не обсуждали. А спросить случая не представилось. – Я очень устал, снова одолевала слабость. Чтобы не сказать лишнего, лучше было заканчивать. – Когда Гатри начал палить в меня из своей пушки, вряд ли ему хотелось поболтать.
– Не нахожу причины для шуток, Флетчер, – сухо заметил Дейли.
Я звонком вызвал медсестру. Она, должно быть, ожидала за дверью.
– Сестра, мне что-то не по себе.
– На сегодня достаточно, инспектор.
Медсестра, как защищающая цыплят наседка, наступала на полицейских. Она выпроводила их из палаты и вернулась поправить подушки. Хорошенькая девушка с огромными темными глазами и тонкой талией. Туго затянутый пояс подчеркивал высокую, красивой формы, грудь. Блестящие каштановые локоны дерзко выглядывали из-под кокетливой форменной шапочки.
– Как вас зовут, сестра? – проскрипел я.
– Мей.
– Сестра Мей, почему я вас раньше не видел?
Медсестра подоткнула простыню.
– Не обращали внимания, мистер Гарри.
– Считайте, обратил.
Вырез белой накрахмаленной форменной блузки был в нескольких дюймах от моего носа.
– Не зря говорят, вы опасный человек. – Она с улыбкой выпрямилась. – Постарайтесь заснуть, нужно набираться сил.
– Ладно, позже поговорим, – сказал я. Медсестра рассмеялась.
Следующие три дня времени все обдумать хватало – до окончания официального расследования посетителей ко мне не пускали, у входа в палату Дейли выставил полицейского. Сомнений не оставалось – против меня выдвинуто обвинение в умышленном убийстве.
Воздух в палате был свеж и прохладен, из окна открывался вид на зеленые лужайки и росшие невдалеке высокие баньяновые деревья с темной листвой; за ними – зубцы массивных каменных стен форта с установленной на парапете пушкой. К столу подавали много рыбы и фруктов, а с сестрой Мей мы понемногу становились добрыми, можно сказать, близкими друзьями. Она тайком пронесла в больницу бутылку «Чивас ригал», и мы прятали виски под кроватью, в подкладном судне. От нее я узнал, что груз, доставленный «Морской плясуньей» в Гранд-Харбор, поставил весь остров с ног на голову и что Мейтерсона с Гатри похоронили на следующий день на старом кладбище – в этих широтах трупы долгого хранения не выдерживают.
За прошедшие три дня я принял решение: то, что лежит на дне у острова Большой Чайки, до поры до времени там и останется. Немало глаз будет за мной следить. Кто, почему – неизвестно. Положение у меня крайне невыгодное. Лучше залечь и не высовываться, пока не разберусь, откуда ждать пули. Не нравилась мне игра втемную. Сдали бы карты – знал бы, что делать.
А еще я часто вспоминал Джимми – всякий раз с горечью, хотя он мне никто, да и знакомы мы были всего ничего. Моя слабость – слишком легко к людям привязываюсь. Приходится быть начеку, не заводить лишних знакомств, не совать нос в чужие дела. За долгие годы я этому неплохо научился, и редко кто задевал меня за живое, как Джимми Норт.
На третий день боль поутихла, и силы стали возвращаться. Я мог сесть в постели без чужой помощи.
Судебное расследование провели в больничной палате. На закрытом заседании присутствовали одни главы местной законодательной, судебной и исполнительной ветвей власти. Председательствовал сам президент, как всегда, весь в черном, если не считать свежей белой рубашки да венчика белых, как снег, волос вокруг лысины. Помогал судья Харкнесс – высокий, худой, загорелый до черноты. Инспектор Дейли представлял власть исполнительную.
Президента, считавшего меня своим, больше всего заботили мое здоровье и условия содержания в больнице.
– Ни в коем случае не утомляйте себя, мистер Гарри. Понадобится что-нибудь – не стесняйтесь, договорились? Мы здесь, чтобы выслушать вашу версию происшедшего. Не беспокойтесь, вам ничего не угрожает.
Инспектор Дейли заметно огорчился, видя, что обвиняемый признан невиновным до начала суда.
Я повторил свой рассказ, а президент вставлял предупредительные или доброжелательные замечания всякий раз, когда я останавливался перевести дух. Наконец он с изумлением покачал головой:
– Должен сказать, мистер Гарри, не много найдется людей, у которых достанет силы и мужества противостоять двум гангстерам. Не так ли, господа?
Судья Харкнесс охотно согласился, инспектор Дейли промолчал.
– А ведь это самые настоящие гангстеры, – продолжил Биддл. – Мы отправили отпечатки пальцев в Лондон и сегодня узнали, что они приехали сюда под чужими именами. На обоих заведены уголовные досье в Скотланд-Ярде. – Президент посмотрел на судью Харкнесса. – У вас есть вопросы, судья?
– Никаких, господин президент.
– Прекрасно. – Биддл довольно кивнул. – У вас, инспектор?
Дейли достал машинописный листок. Президент не пытался скрыть раздражение.
– Мистер Флетчер нездоров, инспектор. Надеюсь, ваши вопросы действительно важны.
Инспектор Дейли смешался. Президент не стал церемониться:
– Что ж, значит, пришли к единому мнению – смерть наступила в результате несчастного случая. Мистер Флетчер действовал в целях самозащиты, что ненаказуемо, и обвинение в совершении уголовного преступления предъявлено не будет. – Президент повернулся к сидевшему в углу стенографисту: – Все ясно? Отпечатайте и пришлите копию мне на подпись. – Он подошел к моей кровати. – Быстрее выздоравливайте, мистер Гарри. Как только поправитесь, милости прошу на обед в мою резиденцию. Секретарь передаст официальное приглашение. Я бы еще раз хотел вас послушать.
Если доведется снова предстать перед судом, что не исключено, я надеюсь на такой же вердикт. Признание меня невиновным открыло посетителям доступ в палату.
Пришли Чабби с супругой, оба при полном параде, с моим любимым банановым пирогом, испеченным по такому случаю. Чабби раздирали противоположные чувства – он радовался, что я уцелел, но не мог простить, что не уберег «Морскую плясунью».
– Палубу вовек не отскрести – кровью насквозь пропиталась, – отчитывал он меня, хмуро глядя из-под насупленных бровей. – Чертов карабин каютную переборку напрочь порушил. Мы с Анджело третий день не разгибаемся, а конца не видать.
– Прости, Чабби, в другой раз захочется кого пристрелить, попрошу, чтобы у борта выстроились. – Я знал, он не успокоится, пока переборка не станет как новая.
– Тебя вообще-то когда ждать прикажешь? Крупная рыба в проливе так и ходит.
– Скоро уже, от силы через неделю.
