облизнул губы.
— Она меня никогда не бросит, — заявил он. — Мы слишком близки. Даже если вы поженитесь и… Нет, она никогда не уедет. Никогда.
— Вы в этом уверены, Кафран?
— Уверен.
Я пожал плечами.
— Что ж, может, это действительно так. Вы ее дольше моего знаете. И лучше. Может, она и останется со своим добрым стареньким отцом, что бы ни говорил ее молодой муж. По, Кафран, разве вам не хочется знать наверняка? Разве вам не хочется гарантировать ее долговременную преданность? — Я улыбнулся своей самой коварной улыбкой, а затем, откинувшись на спинку стула и положив ногу на ногу, стал ждать его окончательного решения.
Он глядел в пол. Его ногти впились в мой палец. Правая рука повисла над ручкой гильотины, ожидая приказа от мозга. Клиенты ресторана удивленно разглядывали нас, перешептывались, чувствуя повисшее в воздухе напряжение, понимая, что фокус может кончиться плохо, предвкушая маленькое занятное кровопролитие.
Кафран поднял голову. Улыбнулся.
— Вынужден признать, Капак, что это без преувеличения самый блестящий пример навязывания добрых услуг, какой я встречал в жизни. Примите мои поздравления. Ваш учитель вправе вами гордиться. — И он надавил на рукоятку. Я машинально выгнулся на стуле, уже мысленно видя свой перерубленный надвое палец, разлетающиеся брызги крови, гарпий и вампиров, жадно присосавшихся к моим жилам.
Нож просочился сквозь мой палец и, не причинив вреда, опустился на нижнюю доску гильотины. Публика ахнула, а затем, когда я вынул из отверстия мой невредимый палец и согнул его, разразилась бурной овацией. Кафран приосанился, поклонился, выслушал аплодисменты и уселся рядом со мной.
— Ну-с, — заявил он, пряча в карман свое магическое приспособление, — где бумаги, на которых вам нужна моя подпись? — Пауза. Обаятельная улыбка. Палец, с дружеским упреком треплющий меня по подбородку. — Сынок.
Поблагодарив Кафрана за обед, я обменялся с ним рукопожатием в честь нашего договора и удалился. Он все еще качал головой и печально улыбался, разрываясь между отвращением и уважением ко мне.
Снаружи ожидала Ама. Она стояла, скрестив руки на груди, серьезная, как судья, собирающийся огласить приговор о повешении. Я подошел к ней. Несколько минут мы молча смотрели друг на друга, сомневаясь сами в себе. Я понимал, что она запросто может оказаться лучшим киллером Кардинала, получившим задание соблазнить и убрать некоего Капака Райми; она понимала, что я могу оказаться верным лакеем Кардинала, посланным исправить вчерашнюю оплошность. Ни один из нас не знал, что воплощает в себе другой — любовь или смерть. Ни один из нас не знал, что тут сказать и сильно ли мы рискуем. Это было бы даже смешно, если бы на кону не стояла моя и ее жизнь.
Ама прервала молчание первой.
— Понравилось вчера? — спросила она, неуверенно улыбаясь.
— А то! — отозвался я, и мы разом захохотали. Опасность временно миновала. — Я никогда еще не делал этого на лестнице.
— И я тоже. Совсем другое ощущение, да?
— По-моему, как-то особенно возбуждает.
— И пьянит. И освежает силы. А еще это неслыханная, невозможная глупость.
— Я знаю. Трахаться, как кролики, на лестнице в «Парти-Централь», Можно было бы выбирать из тысячи более безопасных мест. Если бы нас застукали… — Меня вновь разобрал смех. — Черт, дело кончилось бы либо нашей смертью, либо массовой оргией, правда?
— Наверно. — Она закусила верхнюю губу. — Значит, ты — Капак Райми.
— А ты — Ама Ситува.
— Ты обо мне до сегодняшнего дня слышал? — спросила она.
— Нет.
— А я вот о тебе слышала.
— Да? От подруг, что ли?
— Нет. Я прочла о тебе в архивах «Парти-Централь».
Я помешкал. Мне ужасно не хотелось возвращаться к серьезной подоплеке вчерашней встречи.
— Ты можешь мне сказать, что ты там делала? — спросил я.
Она начала нервно озираться по сторонам, переминаясь с ноги на ногу.
— Капак, насколько ты близок к Кардиналу? Ты ему очень предан? — произнесла она, испытующе глядя на меня, точно сова — на крота.
— Не знаю, — честно ответил я. — Еще пару дней назад я сказал бы, что предан ему до последнего вздоха. Он был ключом ко всему, что мне нужно от жизни, — к богатству, к славе, к власти. Теперь я засомневался. Один мой друг исчез, и мне Кажется, что при этом не обошлось без Кардинала, и еще я задумался, чего он от меня хочет, каковы его намерения. Я ни в чем не уверен. Но если на меня надавить, я скажу, что предан ему.
Она прислонилась к стене. Глаза у нее были восхитительные. Мне хотелось прижаться к ней и начать их облизывать, пока у меня язык не отвалится.
— В «Парти-Централь» я пробралась тайком, — созналась она. — На третьем этаже есть маленькое окошко, которое никто не охраняет. Я туда лазаю по веревке. Я забираюсь туда ночью, три-четыре раза в неделю, ищу тайные досье на верхних этажах. Я накопила столько улик, что от Кардинала только мокрое место останется. Я могу погубить его в мгновение ока. Если захочу, прямо завтра. У меня есть фотографии, копии и даже кое-какие оригиналы. Никто из его преданных слуг не может оставить меня в живых. Любой, кто не убьет меня или не сдаст, — сам изменник.
Ну и байка — одинокая женщина без чужой помощи проникает в «Парти-Централь». Если бы не наша встреча и не любовь, заставлявшая меня верить каждому ее слову, я бы ей в жизни не поверил.
— Ты собираешься использовать информацию, которую собрала? — спросил я.
— Наверно. Рано или поздно.
— Зачем? Что ты искала? Зачем ты туда лазала?
— До объяснений дойдет позже, если жива останусь. Но я это делала в личных интересах. За мной никто не стоит. Я одна. Если ты решишь его предать, ты сделаешь это ради меня, ради незнакомой женщины, ради женщины, которую ты однажды трахнул на лестнице, ради женщины, которой мерещится, что она, невесть за что в тебя влюбилась. Если ты его предашь, Капак, то ради меня. Ради любви. — Она страдальчески улыбнулась. — И если это кажется тебе разумным, значит, ты такой же псих, как и я.
Ее била легкая дрожь. Я держал в своих руках ее жизнь. Мне — совершенно незнакомому человеку — она доверила все, что имела: свое тело, свое сердце, свою жизнь. Еще никто и никогда не удостаивал меня такого доверия. Мне и в жизни не пришло бы в голову, что так бывает. Я словно бы воспарил над полом. Под ложечкой приятно сосало.
Мне пришел в голову только один вопрос:
— Скажи, ты знаешь парня по имени Адриан Арне?
Это был единственный вопрос, который был для меня решающим. Предать Кардинала я был намерен только из-за его возможной причастности к убийству Адриана, если Адриан и вправду убит. Мое доверие к жителям этого города было подорвано, когда они начали отрицать очевидные факты и отрекаться от друзей. Мне не хотелось добровольно лишиться всего, что я добился, но если мне удастся найти человека, который признает существование Адриана, человека, который знает, почему он исчез, и даже поможет его спасти, если он еще жив… Предам ли я Кардинала ради этого? Наверно.
— Лично — нет, — ответила Ама. — Только по имени. Он числится в списке «Айуамарки».
— Каком списке? — Это слово я уже где-то слышал…
— Списке «Айуамарки». Его-то я и искала в «Парти-Централь». Это ответ на вопросы, которые накопились у меня с самого моего приезда в город. Мне пока не удалось проникнуть в тайну, но я знаю, что это ключ к разгадке. Нутром чувствую. В списке полно имен. Там и я, и Адриан Арне, и Леонора Шанкар, и ты. Десятки имен, и к каждому прилагается головоломка.
Отойдя от стены, она поправила платье.
