Искусство Одоевцевой отдаленно, пожалуй, напоминает то, о котором некогда мечтал лорд Генри в ныне почти забытом — хотя по-своему замечательном — «Портрете Дориана Грея». Среди всех героев «Зеркала» есть только один человек, кстати прекрасно описанный и совершенно живой, — советский путешественник, в котором мы точно узнаем старого знакомого. Все остальные живут и двигаются в абсолютно условном мире, не существующем нигде, кроме этой книги, но законченном и по-своему гармоничном. Чтобы быть справедливым, следует отметить, что ничего общего с типом наших обычных представлений он не имеет.
Героиня романа Люка (которую мы помним по предыдущей книге Одоевцевой) становится любовницей французского кинематографического режиссера и оставляет мужа, которого, в сущности, продолжает любить. Затем любовник ее бросает, и она умирает в автомобильной катастрофе. Через некоторое время он стреляется. Вот, собственно, содержание романа. Но о переживаниях Люки мы читаем как о чем-то совершенно новом, настолько они не похожи на то, что мы привыкли читать о таких же примерно переживаниях. Тот могучий этический фактор — в каком угодно его аспекте, — без которого нам трудно себе представить какое-либо литературное произведение, здесь отсутствует в идеальной степени. Героиня романа не подозревает об его существовании, и автор производит над ней этот психологический опыт, надо сказать, не без некоторой жестокости. Так же лишен нормальных человеческих чувств герой, Тьери; единственно, на чем, так сказать, отдыхает читатель в его облике, это его несомненная глупость, которой Одоевцева тоже не щадит. Даже чисто физические ощущения героев не похожи на ощущения людей реального мира. «Она видит, как отражение Ривуара наклоняется к ней, поднимает ее, кладет в отражение постели… Она закрывает глаза, чтобы спрятаться в темноту».
Когда читаешь Одоевцеву, всегда кажется, что она способна на большее. Есть многое в ее книгах, с чем почти невозможно согласиться; но отрицать ее талант нельзя, оставаясь сколько-нибудь объективным.
К. Елита-Вильчковский. ИРИНА ОДОЕВЦЕВА. «ЗЕРКАЛО» [177]
Новый роман Ирины Одоевцевой таит немало неожиданностей. Все внешнее в нем обманчиво: обманчива фабула, обманчив стиль, обманчив облик героев. «Зеркало» начинаешь читать почти как книгу «для легкого чтения» и закрываешь почти с тяжелым чувством. Для людей, любящих определять книги одним словом, этот роман неопределим. Романтическая книга? Конечно. Чего же романтичнее, чем проклятие мертвой сестры или самоубийство жестокого героя, вдруг, почти чудодейственным образом, повинившегося в своем окаянстве? Но как далека от романтического ангелоподобия героиня Одоевцевой — эгоцентрическая и трогательная Люка — безответственная и искренняя.
Вспоминая стихи Одоевцевой, лучше понимаешь «тему» Люки. Это она «такая странная, прелестная и пьяная». Это она «не слушает, а плачет, по-детски открывая рот». Эту Люку мы уже давно знаем. И сколько таких Люк мы уже встречали в жизни…
Но звать «Зеркало» реалистической книгой можно только в особом, почти метафизическом смысле. «Зеркало» вовсе не книга о жизни. «Зеркало» — книга о тщете, о бренности, о пустоте. Блестящий, ультрасовременный, так сказать «аэродинамический», мир, в котором живет Люка, лишь по первому взгляду кажется реальным. В самом деле — он призрачен: ухватиться в нем не за что. Все ускользает, растворяется, исчезает. Иллюзия — эта видимость блеска. Иллюзия — эта видимость «беззакатной» любви. Иллюзия — эта парикмахерская самоуверенность режиссера Тьери с его «электрической» улыбкой. Иллюзия даже жизненность Люки. Смерть, прерывающая кинематографический ритм действия, — не развязка, а объяснение. В гробу нет никакой Люки, а только кукла без «всякого выражения». «Даже чудо воскресения, обещанного всем, кажется тут невозможным». Люки нет и как бы никогда и не было. Ее посмертная слава и посмертная легенда воспевают вымышленное существо. Те, кто ее любили, не вспоминают о ней, а ее выдумывают. Даже память о Люке — иллюзия.
Хотела ли Ирина Одоевцева сказать именно это? Или ее художественный инстинкт расширил и углубил первоначально скромный замысел? Как бы то ни было, книга получилась не только талантливая, но и страшная.
Примечания
1
Одоевцева И. На берегах Сены // Одоевцева И. Набранное: Стихотворения. На берегах Невы. На берегах Сены / сост., подгот. текста, вступ. ст. Е. В. Витковского; послесл. A. П. Колоницкой. М.: Согласие, 1998. С. 293.
2
Одоевцева И. На берегах Сены. С. 572.
3
Там же. С. 603–604.
4
См.: Le Studio Franco-Russe. 1929–1931 / Textes reunis et presentes par L. Livak; sous la redaction de G. Tassis. Toronto, 2005.
