дыру в молочайной изгороди направился в лагерь Родса.
С кружкой в руке Родс привалился к глиняной стене хижины и, склонив лохматую голову к плечу, слушал Пикеринга.
На прииске ходили слухи, что Родс стал мультимиллионером, по крайней мере на бумаге. Зуга своими глазами видел ведерко для шампанского, полное неотшлифованных алмазов. Тем не менее Родс сидит в пыльном дворе на ящике из-под мыла, пьет из эмалированной кружки с отбитым краем и носит потрепанный мешковатый костюм. Зуга бросил поводья, и лошадь послушно остановилась. Он спешился, даже не подумав ее привязать: она с места не двинется, покорно ожидая хозяина.
Подойдя к небольшой группе мужчин, Зуга улыбнулся про себя. Кружка с отбитым краем, зато налит в нее коньяк двадцатилетней выдержки, а на ящике из-под мыла Родс сидит с видом короля на троне, причем собравшиеся вокруг него «придворные и просители» – богатые и влиятельные персоны, новая аристократия прииска.
Один из них пошел навстречу Зуге, посмеиваясь и размахивая свернутой в трубочку газетой.
– А, майор, легок на помине! – Он хлопнул Зугу по плечу. – Надеюсь, выпад против мужской чести задел вас не меньше, чем нас, и вы решили встать на ее защиту!
– Ничего не понимаю! – Слова Зуги потонули в смехе и дружелюбных похлопываниях по плечу, когда остальные подошли поздороваться. Только Родс остался сидеть, но даже он улыбался.
– Пиклинг, дайте ему газету, пусть читает! – предложил Родс.
Пикеринг торжественно вручил Зуге последний номер «Даймонд филдс эдвертайзер» – настолько свежий, что краска мазала пальцы.
– Заголовок на первой странице! – сияя, подсказал Пикеринг.
Сегодня утром мы имели честь приветствовать в редакции прекрасную гостью нашего города. Миссис Луиза Сент- Джон, жена героя Гражданской войны в Америке, славится как искусная наездница.
Принадлежащий ей жеребец Метеор – превосходный экземпляр недавно выведенной американской породы паломино. Он завоевал звание чемпиона Луизианы; такого великолепного жеребца Кимберли еще не видел.
Миссис Сент-Джон выразила желание записать его в список лошадей, принимающих участие в скачках с препятствиями, регулярно организуемых Спортивным клубом Кимберли, однако майор Баллантайн, председатель клуба, заявил, что миссис Сент-Джон не имеет права…
Зуга пропустил несколько параграфов.
«Только потому, что я женщина… Невыносимая мужская спесь…»
Он улыбнулся и покачал головой.
«Я бросаю майору вызов: дистанция скачки и сумма приза на усмотрение майора».
Баллантайн со смехом вернул газету Пикерингу.
– Наездница оказалась с норовом, – признался он.
– Я одолжу тебе Короля Чаку, – пообещал Бейт.
Король Чака, отличная охотничья лошадь англо-арабских кровей, отпрыск знаменитого на весь Кейптаун жеребца, обошелся Бейту в триста гиней.
Зуга покачал головой и с любовью взглянул на своего коня.
– Не надо. Не буду я состязаться.
Все шутливо завопили, протестуя.
– Побойтесь Бога, Баллантайн, вы нас подводите!
– Эта чертовка заявит, что вы перетрусили!
– Жена будет вне себя от радости – мой брак этого не выдержит!
Зуга поднял руки, призывая к тишине.
– Прошу прощения, джентльмены! Все это женские глупости – можете так ей и передать.
– Значит, вы не примете вызов?
– Конечно, нет! – Зуга улыбался, но в голосе звучало раздражение. – У меня есть дела поважнее.
– Вы правы, разумеется, – пискнул Родс, заставив всех почтительно замолчать. – Эта золотистая бестия – сущий дьявол с крыльями, а леди сидит в седле как влитая – все видели.
Шрам на щеке Зуги порозовел, глаза внезапно блеснули, хотя он по-прежнему улыбался.
– Ничего не скажешь, на равнине этот холеный красавчик хорош, но на дистанции, которую я выберу, он с трудом доползет до финиша – о победе и говорить нечего.
– Значит, вы согласны? – снова зашумели все.
– Нет, джентльмены. Это мое последнее слово.
Пикеринг, Родс и Зуга еще долго сидели втроем после того, как остальные разошлись. Солнце село, оранжевое пламя костра освещало лица. Первая бутылка коньяка опустела, и Пикеринг открыл вторую.
– Итак, майор, вы готовы продать, – говорил Родс, глядя в свою кружку. – Невольно приходит в голову вопрос, маленький такой вопросик: почему?
Зуга промолчал. Родс посмотрел на него.
– Почему, майор? – повторил он. – С чего вы вдруг решили продавать?
Заранее подготовленная ложь застряла в горле. Зуга молча встретил пристальный взгляд Родса.
– В моей жизни очень мало людей, заслуживающих доверия, – прервал молчание Родс, невольно глянув на Пикеринга. – Вы, майор, – один из них.
Он взял бутылку и плеснул немного золотистой жидкости в кружку Зуги.
– Однажды вам предложили нелегальных алмазов на сто тысяч фунтов – и вы нашли в себе силы отказаться от них. – Родс говорил так тихо, что Зуге пришлось наклониться поближе. – Вчера ваш сын поднял первую глыбу синего мрамора из Чертовых шахт – тем не менее вы не сумели соврать.
– Так вы знали! – прошептал Зуга.
Родс со вздохом кивнул.
– Если бы у меня было больше людей, похожих на вас! – Он покачал косматой головой и продолжил резким деловым тоном: – Когда-то я предложил вам за Чертовы шахты пять тысяч фунтов. Сейчас я предлагаю столько же… – Родс поднял мясистую руку, предупреждая возражения. – Погодите, майор! Выслушайте до конца, прежде чем благодарить. Птица в придачу к участкам.
– Что? – Зуга не сразу понял, что Родс имел в виду.
– Каменная птица, статуя. Я покупаю ее вместе с участками.
– Черт побери! – Зуга вскочил.
– Погодите отказываться! – произнес Родс.
Зуга сел обратно на бревно.
– Вы примете участие в скачках.
Баллантайн непонимающе покачал головой.
– Примите вызов миссис Сент-Джон, на ее условиях. В случае выигрыша вы оставите при себе шахты, статую и мои пять тысяч фунтов.
Молчание затянулось. Наконец Зуга заговорил внезапно охрипшим голосом:
– А если я проиграю?
– Вы же сами сказали, что это практически невозможно, – напомнил Родс.
– А если я проиграю? – настойчиво повторил Зуга.
– Тогда вы уедете отсюда так же, как приехали, – с пустыми руками.
Зуга оглянулся на едва заметную в темноте лошадь. Он назвал ее Том, в честь друга, старого охотника, который впервые рассказал ему о пути к далеким землям на севере. Том Харкнесс умер много лет назад. Эта лошадь была частью мечты о путешествии на север. Зуга собирался поехать на ней в Замбезию и отбирал тщательнее, чем выбирают жену, – и в списке достоинств коня красота стояла на последнем месте. В жилах Тома смешалась кровь многих пород: широкие ноздри и могучая грудная клетка давали ему выносливость арабского скакуна; от лошадки басуто достались крепкие ноги; от дикого мустанга – умный взгляд и вытянутая форма головы; от английского гунтера – сила и мужество. Длинная густая шерсть защищала от ночного холода и полуденного зноя, от камешков, вылетающих из-под копыт убегающей в панике дичи, и от острых колючек. Выглядел Том невзрачно, если не сказать уродливо: неприметный конек мышастой масти, с
