Ирина Ивановна говорит, в школе хотели ввести урок Богословия. Но не ввели. В соседней школе есть факультатив. Я сказал В. А., что медицина, наука, музыка, архитектура важнее того, чем занимается отец. В. А. ответил, что поп-музыканты собирают стадионы. Органную музыку слушают избранные. В цирк ходить веселее, чем в церковь. Но без того и другого нельзя. Советовал почитать древнерусскую литературу. «Сказание о Борисе и Глебе», «Повесть о разорении Рязани Батыем», «Повесть о Петре и Февронии», «Корсунскую легенду» и другие. Советовал больше читать русских писателей. С ним интересно».
«Встретились с Ерофеевым. Они на рынке сцепились с черножопыми. Те избили наших. Наших было трое. Сергей собрал весь район, вернулся и навалял черножопым.
Спросил, не скучно ему этим заниматься? Он говорит, мы же не едим к ним торговать и трахать их баб. А если они к нам приперлись, пусть метут улицы и озеленяют город, а не обсчитывают русских на базаре. Попробовали бы мы жить по-своему в их ауле! Что бы с нами сделали?»
«Искал продолжение повести. Нашел на файле отрывки работ дяди Валеры. Перекачал на флешку. Если сделать обращение, будет понятно, чего мы хотим!»
«В детстве к нам приходила женщина с мальчиком. Она целовала отцу руку, маму называла «матушка», заискивала. Мальчика сажали с нами обедать. Нас с Аленой заставляли с ним играть. Он стеснялся, и мать мальчика подталкивала его в спину. С ним было скучно. Он делал все, что ему скажут.
Отец при нас никогда не говорил про женщину плохо. Но мне кажется, родители не уважали ее. Думаю, женщина всем рассказывала, что дружит с батюшкой».
«В церкви молодежи мало. Иногда дети с родителями. Смотрел на Аленку. Жаль ее. В платочке. Стройненькая, как березка. Одна среди стариков.
Рано или поздно все они придут к Богу. Но пока они созреют, жизнь пройдет и зло, что они сделали уже не исправить.
Год назад Валя Осипов говорил в церкви, что Иисус – сказки. Что Коперфильда или Кошперовского две тысячи лет назад тоже приняли б за пророка. Я сказал, что в святом месте так говорить нельзя – Бог накажет. Валя перестал. А через месяц разбился на мотоцикле у кладбища. Случайность? Или Бог не простил?
Их надо силой заставлять читать Библию! Если надо, Коран! Веды! Потом, что хотят пусть читают и сравнивают. Детей силой учат музыке, вместо того чтобы они гоняли во дворе футбол. Заставляют есть кашу, а не чипсы и жвачку!
Иначе, ничего не будет!»
«Вчера ездили к благочинному на именины. Отец с ним дружит. В мощенном дворе «БМВ» с мигалками. После обеда игуменья монастыря Пресвятой Богородицы Марфа рассказывала отцу, как она добивается у губернатора разрешения объявить вокруг монастыря культурно-охраняемую зону. В зону попадут десять деревень. Она сама обходит дворы и требует с жителей подношений церкви за благодать. По ее требованию в ближайшей деревне закрыли магазин, где торговали водкой, и открыли церковную лавку. У Марфы лоснится подбородок. На животе большой золоченый крест.
Наверное, именно так надо заставлять уважать церковь. Но кому эти богатства? Ему? Он и так всем владеет! Людям? Так ведь у них берут!
Дома спросил об этом отца. Ему было неловко за Марфу.
Спросил об этом Валерия Александровича. Говорит: а ты бы что сделал?
Я бы сделал, как в Евангелии. Да Марфы не позволят. В. А. засмеялся.
Если хоть один человек думает иначе, учение Иисуса невыполнимо. Надо заставить думать, как учил Иисус! В. А. ответил, если заставлять, это будет не христианство, а зло.
В чем выход?»
«Встретились с Ерофеевым. Был Никита. Менты за драку на рынке свинтили Дегтева и Калика. Менты говорят, у них приказ. Миша и Стас молчат, но там знают, кто дрался. Сергея выпустили под подписку. У него дядя прокурор. Говорит, будто «следак» давит на то, что драку затеяли наши «на национальной почве».
Я против того, чтобы подонки убивали таджикскую девочку в подворотне. Бить надо не за цвет кожи, а за то, что не принимают Православного Бога. Не хотят знать нашу культуру! Таких своих полно. Сказал об этом Сереге. Он тоже против тупой молотилки. Но проповедями, говорит, ты ничего не добьешься. Добро должно быть с кулаками. Говорю: многие про себя одобряют: «Россия для русских». Но в стране, воевавшей с фашизмом, фашизм пугает людей. А защищать Православие согласятся все. Православию тысяча лет. Веришь ты в русского Бога, или нет, – единственное, что различает друзей и врагов русского народа. Если евангельские заповеди не доходят до человека, надо заставить его уважать веру. Только так можно изменить Россию.
Почему мы не любим черножопых? В них скрытая угроза всему русскому. Иудаизм и ислам – это не столько религия, сколько культура. Иудаисты и мусульмане живут среди нас по своим обычаям и не уважают нашу культуру. Они мирятся с нашим Богом из страха. Тихо захватываю наши города, через наши кошельки. Если бы они ассимилировались в нашу культуру, мы бы их приняли, как братьев. Но сами терпимые к православию только из страха, они требуют терпимости от нас. Мы разрешаем им строить мечети и синагоги, а они нам, что разрешают? Если идти по этому пути, другие религии заполонят Россию. Нас не будет!
А Марфы лишь лобзаются на Пасху, да выбивают культурно-охраняемые зоны.
Сергей сказал, что я говорю толковые вещи».
«Говорил с Никитой и Аленой. Никита согласен: надо действовать. Надо заставить заговорить о себе. Чтобы все поняли, чего мы хотим. У иудеев были зелоты, у католиков – крестоносцы, у мусульман – ваххабиты. Почему им можно, а нам нет?
Никита – дурак, рисуется перед Аленой, но в чем-то он прав. Алена говорит, что ничего делать не надо. Отец знает, что для церкви лучше, а что – нет. Он служит людям».
«Никита дал мне лимонку. Говорит, Ерофеев достал. У его отца в доме много конфискованного. Зачем тебе граната? – спрашиваю. А чтобы с нами считались! Менты защищают черножопых. Значит, им первым достанется. Кто не поймет, встанет в очередь. Сказал, что достанет еще. Носит ее «на всякий случай». Алена не знает».
«Встретились с Сергеем. Он сказал, если у меня есть знакомые, которые думают так же, как я, пацаны помогут. Договорились встретиться на той неделе».
«В. А. узнал, что я напечатал в интернете его статью и обращение к президенту. Ругался. Говорил, что надо много знать, чтобы рассуждать об этом. Я ответил, когда говоришь искренне, порядок слов не имеет значения. Вы настоящие мысли выкинули в корзину, а если б не врали себе, вас бы читали, как Пелевина.
Он резко ответил, что со мной говорить бесполезно. Я рассказал о Сергее. Они умеют бить. А если придут в церковь не как стадо, а от сердца, наши разговоры перестанут быть трепней. Вы сумеете им объяснить лучше, чем я!
В. А. просил хорошо думать, прежде чем делать, и о статье забыть».
«Поступил в институт. Я молодец!»
«…Люблю русскую культуру не в косоворотке и лаптях, а в пенсне и галстуке…»
«Сегодня заговорили с В. А. о книгах, которые он советовал прочесть.
Я сказал, что думаю. Если бы Пыпин не нашел сборник со «Злочестьем», Мусин-Пушкин «Слово», Тихонравов «памятники» старообрядцев, а Курицын не передрал у Бонфини из «Венгерской хроники» о Цепеше, ничего страшного не произошло бы! Когда Грозный в переписке лаялся с Курбским, а мятежный протопоп в Пустозерске кропал свою «Книгу бесед» и «Житие», у них уже были Гомер, Сапфо, Эзоп, Эсхил, Софокл, Еврипид, Аристофан, Вергилий, Гораций, Данте, Петрарка, Боккаччо, Рабле, Ронсар, Сервантес, Шекспир, Мильтон. Что дало русское средневековье мировой литературе? «Слово о полку Игореве»? Знаменитый «Плач Ярославны» в сущности – тема Андромахи из Илиады. Майков в предисловии к своему переводу увидел в «Слове» державинское изображение Екатерининских орлов, почувствовал пушкинскую стройность, сдержанность и меткость выражений, разглядел во всем этом притаившийся зародыш лучших страниц Тургенева. Где? Чему классики учились по «Слову»? От одиннадцатого до восемнадцатого века оно сохранилось в единственном экземпляре, в каком-то харатейном списке летописи! На Западе даже костры
