корешков, что Кузьмич в зеленом мешочке передал, он обещал полное восстановление сил после своей настойки. Мы с любителем подводного плавания пока притворимся трупами, и советую не мешать нам в этом деле!
Иногда во мне просыпается талант руководителя, но случается это редко: в минуты перенапряжения или злости (где он прячется в остальное время — неизвестно). Сам удивляюсь, каким твердым становится голос, а приказы звучат настолько убедительно, что никто и не пытается их оспаривать.
Лерх быстро скрылся в зарослях, берт начал собирать сухие ветки. Мне же оставалось только устроиться поудобнее.
Среди ночи я неожиданно проснулся. Приятно потрескивал костер, а из темноты доносились голоса Унга и Грифа.
— Тогда втолкуй мне, старому: зачем спасать одного, если рискуешь потерять обоих? Ты вон вообще лишился собственного оружия! Куда это годится? Тут нет никакой логики, — надрывно звучал обычно спокойный голос савора.
— Интересный ты человек, — отвечал берт. — Если рассуждать по-твоему, то получается, что сначала нужно было все хорошенько обдумать, просчитать на несколько шагов вперед. А там, глядишь, и спасать уже некого. Зато все логично. Нет, иногда следует действовать и по велению сердца. Ты сейчас кто? Член нашего отряда. Поэтому должен знать: даже если не будет надежды на спасение, наш командир сделает все возможное и невозможное, а мы ему в этом поможем. Тем и сильна команда.
Нет, пора вставать, а то сейчас из меня героя начнут делать.
— Гриф, ты корешки заварил?
— А то! Сделано в лучшем виде. Заварены, выдержаны и охлаждены до нужной температуры. Строго по рецепту Кузьмича.
Все-то у Кузьмича ладно: и рассольчик действенный, и микстурка сразу с ног валит. Но какие же у них противные вкусовые качества! Так и хочется поскорее выплюнуть, а приходится глотать.
— Серж, у меня к тебе серьезный разговор, — подошел ко мне Унг.
Первый раз я видел нашего проводника таким рассеянным, и меня это несколько насторожило. Что могло случиться, пока я спал?
— Сегодня ты вытащил меня с того света, хотя имел все шансы отправиться туда же, — начал разговор Унг, и я расслабился: значит, пока проблемы другого характера. Савор помолчал задумчиво, а потом продолжил: — Если бы ты меня спас, чтобы потом убить этим мечом, я бы понял. Но ты и этого не сделал.
Разговор обещал быть интересным. Что же это за мир, где человека могут вытащить из лап смерти только для того, чтобы его прикончить? Может, аборигены получают от этой рискованной процедуры недоступное моему пониманию эстетическое наслаждение? Хотелось бы знать, под какую категорию психической аномалии подходит подобный случай в медицине? С моей точки зрения, что-то среднее между альтруизмом и садомазохизмом.
— Унг, с какой стати я тебя должен убивать? Может, ты строишь коварные планы уничтожить всех женщин на свете или собираешься без наркоза рассверлить мне пару зубов? Нет? Тогда объясни, зачем мне твоя жизнь? — Я нес какую-то чушь, понимая, что только таким образом смогу пробиться сквозь броню его тупой «саворской» логики, которая меня настолько разозлила, что я даже не пытался этого скрывать.
— А разве ты не хочешь научиться владеть мечом? — удивленно спросил он.
— Почему же, очень хочу. — До меня наконец дошло, откуда ветер дует. — Но я в этом, как и во многом другом, предпочитаю традиционные способы. Когда мастерство получаешь через кровь и пот, его больше ценишь, а легкий хлеб не такой вкусный.
— Странный ты парень…. Таким же был мой отец — непонятным для меня.
— Уж какой есть. А учиться готов хоть сейчас. — Я сел на шпагат, затем достал руками до кончика ботинка, проверяя общее состояние организма. — Вроде настойка подействовала, силы восстановлены. Не дадите первый урок начинающему, учитель?
— А знаешь, Серж, — задумчиво произнес савор, находясь мыслями явно не здесь, — если бы ты решил завладеть моим мастерством при помощи убийства, то остался бы без руки, как и мой единственный ученик Дзонг…
Унг присел у костра, и я понял: урока сегодня не будет.
Савор рассказал, что после смерти родителей он долго бродил в одиночестве по лесам и полям Тангора и однажды к нему прибился беспризорный мальчишка, отставший от своего племени после страшного лесного пожара. Это произошло в другой стороне от Ржавой пустыни, в Дерганских чащобах.
— Я воспитывал его как воина: сильным, смелым, хитрым и жестоким. Пятнадцать лет мы провели вместе, и я уже хотел передать ему все, что умел сам, ведь парнишка стал мне как сын. Однако он так не считал.
Савор надолго замолчал, вглядываясь в пламя костра и, видимо, восстанавливая в памяти эпизоды прошлого, а затем продолжил:
— Помнишь наш разговор про предметы чародейства? Мой меч — один из них. С его помощью действительно можно передать знания, минуя годы длительных тренировок. Однако не каждый способен их получить.
Я был уверен, что Дзонг не посмеет убить человека, заменившего ему отца, и рассказал про один из быстрых способов обучения. Только не уточнил, что стародавнее оружие не дает в обиду своего хозяина, даже находясь в чужих руках.
Мой воспитанник рассудил просто: зачем продолжать учиться и еще получать при этом синяки и ссадины, если можно самому стать саворгом быстро и без особых затруднений? Убить учителя? Так он ведь все равно когда-нибудь умрет. Почему не сейчас? Дзонг действовал так, как подсказывал ему холодный разум жестокого воина. В первую же ночь он решил одним махом закончить обучение, а заодно и жизнь своего учителя. Но меч перечеркнул его планы.
Унг вытащил оружие из ножен:
— Меч не может убить своего хозяина и строг к тем, кто попытается это сделать. В ту ночь Дзонг остался без руки и убежал прочь, истекая кровью. Лет двадцать я ничего о нем не слышал. Но в прошлом году в стане гроунов неожиданно умер главный жрец, и всплыло знакомое имя. А на моем пути все чаще стали встречаться люди с изображением мохнатого Гроу на щите, желающие померяться силами.
— Значит, Дзонг не из племени гроунов? — уточнил я.
— Нет, он совсем из других мест. Я был сильно удивлен, когда узнал, кто стал главным жрецом в стане.
— Вот гад неблагодарный, — высказался Гриф. — Все у него есть, так он другим жизни не дает. Надо было его сразу, на месте преступления…
— Он поступил так, как и любой другой воин Тангора. Нас ведь не связывало кровное родство. Дзонг являлся самым обыкновенным человеком нашего мира, а отец мне сказал, что лишь необычный воин сможет пройти испытание искушением. И совсем не важно, умеет он сражаться или нет. Ты, — обратился савор ко мне, — хоть и неважный воин, но, пожалуй, единственный, кто достоин познать мудрость великих бойцов, заключенную в этом оружии.
Словно в подтверждение слов меч савора засиял зеленым светом. Унг снял свой головной убор и возложил мне на голову. Взяв оружие двумя руками, он медленно опустил его на шляпу и запел. Протяжная песня савора была похожа на завывание ветра, а в моей голове началась такая круговерть, что я еле устоял на ногах.
— Теперь ты знаешь столько же, сколько и я, — донесся откуда-то издалека голос Унга, — отдыхай до утра.
Рассвет не заставил себя долго ждать, и чья-то сильная рука уже трясла меня за плечо.
— Ну что, ученик, не желаешь проверить полученные знания?
Этот вопрос моментально прогнал сон. Самому не терпелось опробовать результат ночного действа, поверить в которое разум отказывался наотрез.
Вот это была тренировочка! Мое тело выделывало такие трюки, что я просто завидовал сам себе. Попадись мне сейчас под руку красный щеголь — я бы теперь посмотрел, кто над кем поиздевался!
— Совсем другое дело, — одобрительно сказал Унг. — Движения немного скованные, но через пару
