— Да, — кивнул Билл.
Он поцеловал каждую женщину в щеку. Китаянки по очереди обняли его. Казалось, они искренне переживали, что его отношения с Цзинь-Цзинь кончились, и сочувствовали ему. Ему, который вскоре станет партнером фирмы «Баттерфилд, Хант и Вест»!
— Мы еще увидимся, девочки, — беззаботным тоном бросил им Билл.
Он ушел, зная, что у него больше нет причин появляться здесь. Теперь он может выбросить Цзинь- Цзинь из своего сердца и из своей жизни. Вполне очевидный конец, которого нужно было ожидать.
Новый мужчина. Разумеется. А как же иначе?
Неужели он настолько туп, что искренне верил, будто Цзинь-Цзинь занимает особое место в его жизни? Просто женщина на стороне, с которой у него были отношения. Были и кончились.
Да и могло ли все это завершиться иначе? Она встретила другого мужчину. Правильно. Чему тут удивляться? Думая об этом, Билл даже засмеялся. Но почему-то он с трудом осознавал обыденность случившегося. Новый мужчина? У Цзинь-Цзинь новый мужчина? Да, ведь у каждого из нас есть право выбора. И все же часть его по-прежнему считала это невероятным.
Новый мужчина, когда Цзинь-Цзинь клялась ему, Биллу, что у нее никогда не будет других мужчин, что ее любовь к нему продлится всю жизнь, до последнего вздоха? Все песни о любви состоят из этих глупейших фраз. Лживых фраз, которые женщины твердят тебе, а ты торопишься в них поверить. Только ты. Один-единственный на всю жизнь.
Песни. Вот откуда они набираются этих фраз. «Где бы ты ни был и что бы ни делал, всегда буду ждать я тебя». Сколько раз он слышал эти слова от Цзинь-Цзинь. Добросовестно заученные слова из старой сентиментальной песенки. Когда они вылетали из ее рта, Билл верил, что она произносит
Билл шел под проливным дождем и не чувствовал его. Мокрое лицо, мокрый костюм, мокрые ботинки — ему было все равно. Подумаешь, какой-то дождь! Что ему этот дождь, если мысленно Билл видел Цзинь- Цзинь в объятиях ее нового любовника? Мысленная картина была гораздо реальнее дождя.
Он находился в одной комнате с ними. Он слышал ее слова, чувствовал ее запах. Он видел ее лицо, ноги, слышал вздохи и стоны. Он видел даже маленький шрам на ее левой груди. Ее длинные тонкие руки обнимали шею нового мужчины.
«Замечательно, — думал Билл. — Великолепно! Так и должно быть. Пусть теперь он, в случае чего, везет тебя в госпиталь. Пусть снимает тебе квартиру. Пусть выворачивает свою жизнь наизнанку и губит дорогих ему людей. Пусть слушает твои лживые речи. И пусть теперь у него сердце разрывается пополам».
Билл шагал, сам не зная куда. Дождь хлестал ему в глаза, мешая смотреть.
«Теперь ты принадлежишь ему. Теперь он может трахать тебя сутки напролет, потому что ты принадлежишь ему».
Глава 28
Дождь заливал двор «Райского квартала». Билл стоял у окна, слушая шум воды. Плеск воды доносился и сзади, из ванной, где ама купала Холли. В спальне Бекка говорила по мобильному телефону. Она ходила взад-вперед, ее голос приближался и удалялся, но все равно Билл не мог разобрать ни слова. Возможно, жена говорила со своим отцом. Возможно, не с отцом. Многое в их жизни теперь потеряло определенность.
Ключи. У него остались вторые ключи от квартиры Цзинь-Цзинь. Они не давали Биллу покоя. Ему казалось, что в кармане лежит гиря. Он достал футляр с ключами, повертел в руках и снова убрал. Может, выбросить их, и дело с концом? Билл тут же отверг эту мысль. Можно поступить иначе: положить ключи в конверт и отдать швейцару в ее подъезде. Но такой поступок граничил с трусостью. Цзинь-Цзинь много значила в его жизни, чтобы вот так, малодушно, избавиться от ключей. Существовал и вполне пристойный вариант: передать ключи ее подругам, сказав, что забыл это сделать в прошлый раз. Однако Биллу не хотелось показывать им свое состояние.
Билл понял, что надо сделать. Проще и яснее не придумаешь: нужно отдать ключи ей в руки. Отдать, тем самым окончательно освободив и ее, и себя.
Бекка удивилась, когда Билл вошел в спальню с дорожной сумкой. Она сидела на постели, по- прежнему держа в руке мобильник, но разговор уже окончился.
— Мне нужно ненадолго уехать, — сообщил Билл.
Он стал выдвигать ящики комода и бросать в сумку вещи: смену нижнего белья, носки, еще одну рубашку. Туда же отправился его набор для бритья и британский паспорт. Вот и все. Путешествие будет недолгим, день, от силы два.
— Уехать? — переспросила Бекка. — И куда же?
— В Чанчунь. Это на севере.
— Я знаю, где находится этот вонючий Чанчунь.
Бекка встала. Скрестив руки на груди, она наблюдала за сборами мужа.
— Ты не можешь лететь в такое время! — сказала она.
— Аэропорт открыт. — Билл застегнул молнию и поставил сумку на кровать. — И потом, я лечу не на юг, а на север.
— Пап, посмотри! — потребовала вбежавшая в спальню Холли.
На ней была спальная пижамка. Влажные волосы болтались сосульками, но дочь это ничуть не смущало. В руках Холли держала рисунок, изображавший красную панду. За ней в спальню вошла и ама, с феном для волос в руке.
— Какой красивый рисунок, — похвалил Билл.
Билл поднял дочку и поцеловал, затем вновь повернулся к Бекке.
— На севере тайфунов не бывает. Они дотуда не достают. Я ненадолго. Думаю, за один день обернусь.
Он еще раз поцеловал Холли, и та, довольная, убежала. Бекка дождалась, пока уйдет ама Дорис.
— Ты никуда не поедешь, — спокойно, но твердо сказала жена.
Она раскрыла сумку и принялась вытаскивать оттуда все, недавно уложенное мужем.
— Только один день. — Билл протянул к ней руку. Бекка отстранилась. — Бекки, ну пожалуйста.
— Нет. Я не хочу, чтобы ты уезжал. Не хочу, чтобы ты снова виделся с этой шлюхой из Третьего мира и что-то там ей объяснял или… не знаю, какую еще авантюру ты задумал.
Бекка перевернула сумку и вытряхнула остатки содержимого. Билл начал второй раунд сборов.
— Мне очень жаль, — сказал он.
— А тебе всегда жаль! — Бекка не сдержалась и ударила его кулаком в грудь. — У нас когда-нибудь здесь будет нормальная семейная жизнь? Я хочу, чтобы ты перед сном читал Холли книжки. Чтобы рисовал с ней картинки. Я хочу, чтобы сегодня ты спал со мной. Билл, я хочу, чтобы у нас с тобой были нормальные отношения, как у мужа с женой. Либо — вообще никаких. А урывками — мне не надо. Понимаешь?
— Мне нужно сделать последний шаг.
— Зачем?
— Потому что все кончилось.
Бекка наградила его презрительной улыбкой.
— И ты искренне думаешь, что застанешь нас, когда вернешься?
Она махнула рукой. Жест жены, уставшей от выкрутасов и вранья мужа. Жест, означавший: «Проваливай, куда хочешь».
Самолет начал снижение. Внизу торчали черные конусы холмов, похожие на дьявольские копии
