так жарко, она снова была рядом. Шляпа соскользнула вбок, и его слепило солнце, перед глазами мелькали красные вспышки. Кожа лица казалась туго натянутой и чувствительной. Похоже, он чуть не обгорел.
— Ничего, если посижу здесь немного?
Это был не голос Иды. Фрэнсис приподнялся и увидел над собой улыбающуюся Сюзанну Нокс. Его словно ледяной водой окатили.
— Нет. Конечно же нет.
Он посмотрел вокруг. Пляж изрядно опустел, не было видно и девиц, с которыми она сидела.
— Наверное, я уснул.
— Прости. Я тебя разбудила.
— Все в порядке. Правильно сделала. Кажется, я чуть не сгорел.
Он осторожно дотронулся до лба. Сюзанна смотрела на него, склонившись чуть ли не вплотную. Он видел каждую изогнутую ресничку, видел крошечные волоски на ее щеке.
— Действительно, немного покраснело. Хотя ничего страшного. Тебе повезло, что у тебя такая кожа, ну, довольно темная, понимаешь, о чем я? У меня так сразу появляются веснушки, а сама как свекла.
Ее улыбка была очаровательной. Солнце находилось у нее за спиной, и вокруг ее головы был сияющий ореол, так что русые волосы обратились в золото и платину. Фрэнсис понял, что едва переводит дыхание. По крайней мере, если он покраснел, она не заметит.
— Ну, хорошо провела время? — наконец ухитрился вымолвить он, не придумав ничего умнее.
— Что, здесь? Вроде ничего. Некоторые мальчишки — просто ужас. Эмлин Притти столкнул Мэтью в воду прямо во всей одежде и потом целый час смеялся. Тот еще тип.
— Да?
Втайне Фрэнсис торжествовал. В прошлом у него с Эмлином были неприятности. Хорошо, что не его столкнули в воду.
Больше он, как ни старался, не мог выдавить из себя ни слова. Он долго смотрел на воду, моля о вдохновении. Сюзанна, похоже, не возражала; погрузившись в свои мысли, она теребила кончики волос.
— Ида — твоя подружка?
Это прозвучало так неожиданно, что от удивления Фрэнсис едва мог говорить. Затем он рассмеялся. Что за невероятная мысль? Странный вопрос.
— Нет! То есть она просто товарищ. Знаешь, мы живем по соседству. Только она выше по реке. Она на два года младше, — на всякий случай добавил он.
— О… так ты живешь рядом с Притти?
Она должна была это знать, здесь все про всех знали. Она еще больше сосредоточилась на своих волосах. Он не понимал, что она с ними делала: очевидно, нечто требующее особой концентрации.
— Знаешь, — наконец она решительным жестом отбросила прядь волос, — в следующую субботу мы собираемся устроить пикник, у заводи. Приходи, если хочешь. Будут только Мария, ну, знаешь, моя сестра, Марион с Эммой, может быть, Джо…
Наконец она посмотрела на него, но в глазах ее невозможно было что-либо прочесть. Фрэнсис видел только темный силуэт, черты лица расплывались и ослепляли его, словно ангел в воскресной школе.
— В субботу? Хм…
Он просто не мог поверить происходящему. Но очевидно, что Сюзанна, единственная и неповторимая Сюзанна Нокс, пригласила его на пикник — пикник для избранных, куда приглашены только ближайшие подруги (и Джо Белл, но всем известно, что он встречается с Эммой Спенс). Внезапно ему пришло в голову, что все это вполне может оказаться ужасной шуткой. А вдруг никакого пикника не будет? Он придет, а там никого или, еще хуже, толпы старшеклассников — тычут пальцем, покатываются над его самонадеянностью. Хотя, глядя на нее, не скажешь, что она шутит. Она все смотрела на него, а потом коротко и нервно хохотнула.
— Ну же! Заставляешь девушку ждать!
— Прости. Э-э… просто я должен поговорить с папой, узнать сперва, не нужно ли будет работать. Все равно спасибо. Это здорово.
Его сердце заколотилось от ужаса. Неужели он действительно это сказал?
— Ну и ладно. Дашь мне знать, если сможешь, а? — Она нерешительно встала.
— Да, конечно. Спасибо.
В этот миг она казалась еще красивее обычного; с серьезным выражением на прекрасном лице она приглаживала волосы. Потом чуть улыбнулась и направилась прочь. Ему показалось, она выглядит грустной. Он снова откинулся на камень и надвинул на глаза шляпу, чтобы тайком наблюдать, как она уходит на другой конец пляжа, где собирались старшеклассники. Вдруг он понял, что случилось чудо. Она пригласила его на пикник. Она, прежде не сказавшая ему и десятка слов, пригласила его на пикник!
Фрэнсис смотрел, как несколько мальчишек помладше столкнули на мелководье корягу и резвятся с ней, уворачиваясь от брызг. Взрывы их смеха казались необычно далекими. Он думал о следующей субботе. Отец давным-давно перестал просить его помочь в выходные, не попросит и на этот раз. Он думал о пикнике у речной заводи, где солнце, проникая сквозь дубы и ивы, покрывает светлыми пятнами воду цвета чая; и девочки сидят в легких летних платьях, словно в озерцах светлого хлопка.
И он знал, что не пойдет.
ЗИМНИЕ КОМПАНЬОНЫ
~~~
Доктор Уотсон был прогрессивным управляющим лечебницей. Он хотел сделать себе имя, писать монографии и читать лекции в окружении восхищенных молодых женщин. Однако в данный момент все окружающие его молодые женщины были в большей или меньшей степени безумны, и он выбрал из них меня, дабы скоротать время, пока не станет достаточно знаменитым, чтобы уйти.
Когда он приехал, я уже несколько месяцев находилась в общественной лечебнице, и все это время там только и говорили, что о новом директоре. Вообще-то жизнь в лечебнице чудовищно скучная, так что любая перемена становится предметом ожесточенных дискуссий, будь то изменившийся вкус утренней овсянки или перенос швейного часа с трех на четыре часа пополудни. А уж новый управляющий стал событием чрезвычайным, многие недели питавшим слухи и догадки. И когда он наконец появился, то не разочаровал. Молодой и красивый, с жизнерадостным добродушным лицом и приятным баритоном. Все тамошние пациентки тут же в него влюбились. Не могу сказать, что я осталась совершенно безразличной, но было забавно наблюдать, как иные женщины украшали себя лентами и цветами, чтобы заслужить его благосклонность. Уотсон всегда был внимателен и любезен, брал их за руки и расточал комплименты, заставляя женщин краснеть и хихикать. В то лето женская спальня преисполнялась по ночам вздохами.
Поскольку я держалась в стороне от общего идолопоклонства, то удивилась, когда меня вызвали в кабинет Уотсона, и гадала, чем провинилась.
Когда я вошла, он нависал над какой-то хитроумной штуковиной, стоящей посреди комнаты. Я сразу решила, что это механизм вроде душа, предназначенный для того, чтобы доставить душевнобольным какие-нибудь тревожные ощущения, но не знала, как он работает, и почувствовала себя неспокойно.
— А, доброе утро, мисс Хей, — улыбнувшись, поднял глаза Уотсон.
Он выглядел очень довольным собой. Меня в действительности больше потрясли изменения в комнате, которая при предыдущем начальнике была темной, гнетущей и пахло в ней как-то неприятно. Это была прекрасная комната (как и вся лечебница, возведенная в неоклассическом стиле): с высоким потолком, широким полукруглым окном, выходящим в сад. Уотсон снял тяжелые шторы, и кабинет
