облегчения веса, сталь имела сквозную просечку в виде знака Перуна, рядом с которым виднелись руны крады, требы и силы.
– С нами сила Перуна! – закричал Ратибор, поднимая секиру над головой. – С нами сила Светлых Богов! Вперед, воины, к победе и славе!
Ворота распахнулись, и они, гремя железом доспехов, выбежали из крепости. К тому времени вторая хазарская переправа была уже готова и упиралась в берег чуть не перед самыми Донскими воротами. Выскочившие из них русские воины нос к носу столкнулись с хазарами, шедшими на приступ. От неожиданности и те и другие замерли на какие-то доли секунды, но Ратибор быстро пришел в себя. Первоначально он хотел напасть на первую переправу, но, увидев совсем рядом хазар, бегущих к стенам с лестницами, быстро изменил свое решение.
– За мной, воины! – взревел воевода, опуская на бегу личину.
Гриди ответили ему звероподобным рыком стальных личин и с поднятыми вверх секирами бросились вперед. Еще выше клинков секир хищно сверкали изогнутые лезвия совен. Грохот тяжелых железных шагов, сверкающие доспехи и клинки, все это повергло хазар в смятение. Они бросили лестницы и схватили боевые топорики, но даже вид основного оружия кара-хазар был жалок рядом с огромными секирами. И все же они успели сбиться в плотную кучку и выставить вперед щиты, готовые отразить натиск русских. С того берега на помощь им уже торопились все новые и новые воины.
Раскрутив над головой секиру, Ратибор с разбегу врубился в ряды хазар. Ярость его была так велика, что два первых хазарина тут же рухнули на землю, с разрубленными щитами, сметенные мощным ударом. Но это не остановило «Перунову Длань», она тут же взмыла вверх, словно набравшись новой силы от вражеской крови, и снова обрушилась уже на щит третьего врага. Но теперь следом за ней сверкнули еще восемь клинков в руках подбежавших гридей. Натиск русских был так силен и стремителен, что кара-хазары валились, как скошенная трава. Крики раненых, хруст ломаемых щитов, и вновь огромные полулунные лезвия взлетают вверх, чтобы сразить врага стремительным ударом страшной силы.
В это время перебежавшие по первой переправе уже приставили к стене десятки лестниц и карабкались вверх, прикрываясь большими щитами. Из-за внезапности нападения защитники не успели подготовить котлы с горячей водой и кипящей смолой, и потому хазары почти беспрепятственно преодолевали самый трудный участок. Сверху в них летели сулицы и стрелы, но не всякий меткий выстрел или бросок достигал цели. Вот-вот должна была начаться жестокая сеча на стенах, и здесь для успеха нужно было, чтобы натиск наступающих войск не ослабевал ни на минуту, чтобы все новые и новые воины непрерывным потоком поднимались на стены и вступали в бой с защитниками, изматывая и тесня их, нанося все новые и новые раны и убивая их одного за другими. Так и только так брались все крепости мира, и другого быть не могло, но тут хазары, бегущие к лестницам, услышали крики со второй переправы и увидели своих товарищей, убиваемых свирепыми воинами с огромными секирами в руках. На какой-то миг толпа степняков, только что ступившая на русский берег, застыла в нерешительности, но потом под крики сотников, одна ее часть снова устремилась к стенам, а другая – ко второй переправе, на выручку своим товарищам.
К тому времени отряд степняков, сошедших на берег со второй переправы, был уже почти весь изрублен. Оставшиеся в живых хазары бежали на свой берег. Навстречу им торопилось подкрепление, но теперь это были не кара-хазары, вооруженные топориками, а тарханы с тяжелыми саблями и ал-арсии с длинными копьями, наконечники которых приспособлены для пробивания доспехов. Они были так же, как и русские воины, в дощатых доспехах и шлемах с личинами. Воевода вместе со своим отрядом уже пробился к первому плоту и вступил на его бревна. Вот тут-то и встретились, и схлестнулись две страшные силы: с одной стороны, лучшие хазарские воины, а с другой – гриди и сам воевода Ратибор.
Первый удар длинного хазарского копья Ратибор, стоявший впереди всех, поймал на кулачный щит, второе и третье копья отбил секирой, а четвертое копье скользнуло сбоку и ударило в плечо. Он едва устоял на ногах, почувствовав, как что-то обожгло его плечо чуть ниже ключицы. В следующий миг он разрубил секирой это копье, успев увидеть, что из его доспеха выпал острый шиловидный наконечник, окрашенный кровью.
«Проклятье, так дело не пойдет», – подумал он, поворачивая секиру для удара острым клювом.
– На, гад, получай! – выкрикнул он, обрушивая на своего обидчика смертоносное оружие.
Клюв со страшной силой вонзился в доспех хазарина, нанеся смертельную рану. Но следом за ним уже виднелись еще несколько копий, и Ратибор отступил шаг назад, делая мах секирой слева направо, чтобы отбить направленные в него копья. На помощь воеводе уже спешили гриди, потрясая совнями. Несколько копий были тут же разрублены, двое ал-арсиев упали убитыми, но дальше дело не пошло. Хазары ловко увертывались от тяжелых секир, подставляя окованные сталью щиты с мощными стальными умбонами, стремительными движениями отбрасывая в сторону разящие удары. Русские никак не могли пробиться туда, где кончался первый плот и были канаты, связывающие его со вторым плотом, а с вражеского берега прибывали все новые и новые воины. Теперь с первой переправы тоже прибежали кара-хазары и ударили в спину.
– Секирщики, биться по двое! – приказал Ратибор. – Щитобои, вперед!
Под слаженными ударами секир упали еще несколько тарханов, и русские снова продвинулись вперед на пару шагов, но до края плота было еще далеко, а сзади уже напирали новые и новые хазарские воины, подбегавшие с первой переправы.
– Братцы, Ратибора окружили! – закричал чей-то голос в крепости. – Спасать воеводу надо!
Ратибор попытался сделать рывок вперед, но наткнулся на целый лес копий и, отбиваясь секирой, отступил за ряд гридей с совнями. Длинные древки совен поднимались и опускались, со свистом рассекая воздух сабельными клинками, и это единственное, что сдерживало натиск ал-арсиев. Однако такое равновесие не могло долго существовать. Силы к хазарам все прибывали, а положение русских становилось все безнадежней.
Вдруг один из русских воинов рухнул с плота в воду. Ратибор не успел даже разглядеть, кто это был, как речные волны поглотили облеченное в тяжелый доспех тело.
«Ну, если хазары и с другой стороны подтянут тяжелую пехоту, то нам тогда крышка», – подумал воевода, чувствуя, как все сильней намокает кровью и болит раненое плечо, а рука начинает понемногу слабеть.
Он вновь попытался пробиться вперед, срубив несколько копий и убив двух хазар, но за убитыми вырос новый ряд копий, и ему вновь пришлось отступить. Пока не поздно, надо было отходить к крепости.
– Воины, отходим! – крикнул Ратибор, отбивая секирой удары копий.
И вдруг плот медленно, но неумолимо стал двигаться под ногами вниз по течению, и он увидел, как расстояние между плотами начинает увеличиваться. Хазары испуганно закричали. Переправа была разорвана непонятным образом, и теперь оставшиеся от нее связки плотов расходились в разные стороны. Первый плот, на котором стояли русские воины, теперь разворачивало течением вдоль берега. На нем осталось несколько ал-арсиев и тарханов, но большая часть хазарских воинов уплывала, удаляясь все дальше от русского берега.
– Русичи, вперед! – Ратибор, размахивая секирой, двинулся на шестерых хазар, которые только-только поняли, что остались одни на плоту без поддержки своих товарищей. Не решаясь прыгать в воду в тяжелых доспехах, они отступили к самому краю плота и изредка оглядывались на хазарский берег, словно надеясь, что их спасут от русских секир или пришлют им подмогу.
Несколько мощных согласованных ударов, и участь хазар была решена: изрубленные они рухнули к ногам гридей. Двое раненых врагов упали в воду и почти сразу же пошли на дно, скрывшись в речных волнах.
Тут из воды вынырнула голова в шлеме. Ратибор подумал, что это один из раненых хазар, и поднял секиру, чтобы добить врага, как вдруг следом за ней показалась секира, и раздался крик:
– Стой, не руби, это я, Злат!
– Вот те на! – воевода от неожиданности даже поднял личину, словно не веря своим глазам. – Ты откуда взялся?
– Да по дну прошел и срезал секирой канаты.
– Как же ты под водой-то шел? – удивлению воеводы не было предела.
