Наконец глаза его радостно сверкнули. Вспомнив свой родной дом в последний, как ему казалось, раз, он припомнил еще кое-что, что дало ему хоть и смутную, но все же надежду.
Он достал из маленького кожаного мешочка, висящего на его поясе, утирку – маленький вышитый платочек, который положила ему в дорогу его заботливая женушка. Расправив платочек он стал тихонько сгребать туда сухую землю, пока не получился увесистый кулек, концы которого он слегка прихватил узелком, да так, чтобы от удара о землю кулек непременно раскрылся.
Орша вспомнил, как один воин рассказывал ему про греческий огонь, что ничем его не потушишь, кроме как землей забросать. Именно это он и решил сделать.
Пока он собирал весь этот снаряд, терпение синодиков лопнуло, и они стали кидать огненные горшочки внутрь горящего круга. Надо было действовать, и действовать стремительно, до того, как его обнаружат, потому, что нанести удар первым и нанести его там, где не ждут, – это было то единственное, что мог противопоставить сотник многочисленному и коварному врагу.
Орша перехватил засапожник в левую руку, державшую также и щит, а в правую взял заготовленный кулек. Недалеко разбился еще один горшочек с огненной смесью, и вспыхнуло пламя. Дальше медлить было нельзя. Изловчившись, Орша метнул кулек прямо в горящий на земле огонь, тот, который был одним из звеньев огненного круга. Кулек упал, как и рассчитывал сотник, рядом с огнем и, раскрывшись, земляными брызгами смахнул пламя. В ту же секунду Орша выскочил из овражка и, прикрываясь щитом, бросился в брешь, образовавшуюся в огненном круге.
Ему казалось, что синодик должен быть где-то за потушенным огнем, и он бежал на него, держа перед собой щит, надеясь увидеть выпущенную отравленную стрелу прежде, чем она подлетит слишком близко, и от нее невозможно будет закрыться. Но стрелы полетели из темноты справа и слева, и это было то, что он вмиг увидел боковым зрением, и, может быть, в спину – о чем он мог только догадываться.
На бегу Орша метнул засапожник навстречу летящей справа стреле и в тот же миг нырнул на землю, уходя в тень. Уже падая, он развернулся, накрываясь своим надежным русским щитом. Во все стороны над ним просвистело несколько стрел, но главное свершилось – он пересек огненный круг, и теперь можно было бить врага наверняка. Едва закончилось пение летящих стрел, как сотник вскочил и, не забывая прикрываться щитом, быстро побежал, обходя огненный круг с внешней стороны. Тени синодиков возникали на фоне все еще горящих огней, и теперь они сами были в невыгодном для себя положении. В первого Орша с ходу метнул еще один засапожник, другого настиг, когда тот уже выхватил ромфей. Но что такое меч византийских убийц против русской стали? В один удар сотник на бегу отсек ему вытянутую с ромфеем руку и помчался дальше, чтобы успеть сразить остальных до того, как они успеют зарядить самострелы. Еще одного он увидел всего в нескольких шагах бегущим навстречу, и в один прыжок настиг его, срубив на лету голову, обернутую темной тканью. Он жаждал порубить их всех до одного и отплатить этим убийцам за весь свой пережитый ужас, но тут послышался топот копыт и в темноте замелькали факелы.
– Кого еще несет нелегкая? – буркнул Орша, останавливаясь и невольно прикрываясь своим славным щитом.
– Гей, кто там?! – услышал он знакомый голос одного из дружинников князя и поднял щит над головой повыше, как настоящее боевое знамя.
– Братья, да это же Орша! – радостно заорал все тот же голос. – И он опять весь в крови. Ну, чисто живодер!
Дружинники окружили сотника, с уважением поглядывая на лежащие на земле трупы синодиков, которые теперь в свете многих факелов хорошо были видны повсюду.
– Вы тут полегче, – сотник повел в сторону все еще кровавым мечом, – стрелы у них отравленные. Не дай бог наколетесь.
Грудь воина тяжело вздымалась, пот ручьями струился по его лицу, и только теперь ему стало со всей очевидностью ясно, как сильно он рисковал, и как его жизнь висела буквально на волоске от смерти всего несколько минут тому назад.
– Ну что ты за человек? – заговорил Мстислав, спрыгнув с коня. – Куда тебя ни пошлешь, обязательно сделает кучу трупов и море крови прольет. Просто душегуб.
Князь проговорил это полушутя-полусердито, и непонятно было, то ли он впрямь сердится и недоволен, то ли он собирается подшутить над богатырем, опешившим от свершенного им дела.
– Да я... – начал было оправдываться сотник.
– Да ты молодец! – князь ударил богатыря по плечу и потом обнял его. – Ты просто молодец, Орша Бранкович, каких давно свет не видывал. Это ж все лучшие убийцы империи, а ты их, как траву, накосил.
Мстислав немного отстранился, держа обеими руками сотника за плечи, словно хотел получше рассмотреть богатыря, и горечь воспоминания покривила его губы:
– Сколько ж людей эти сволочи погубили, и никак их нельзя было достать, уж больно хитрые, гады. И не было от них никакой защиты. Поп ихний все поучал нас, что не должно нам свободу народа ограничивать, а как кто выступит против засилья греков, так вскорости тому и убитому быть. Вот и мужа нашей Карамеи тоже убили. А ты, выходит, за всех наших погибших и отомстил им враз. Слава тебе великая!
– Слава Орше Бранковичу! – рявкнули гриди за спиной князя.
– А как возвернемся из похода, – Мстислав оглянулся на знатных воинов, словно ища их поддержки и одобрения, – быть тебе боярином. Столь славный богатырь умножит силу нашей старшей дружины, ну а знатности да чина у нас на всех хватит. Так я говорю, други мои верные?
– Так, княже! – снова рявкнули гриди. – Любо! Любо говоришь!
К сотнику потянулись со всех сторон руки, намозоленные мечами. Его хлопали по плечам, жали крепко его огромную ладонь. Кто от искренней любви к прямодушному и честному воину, кто из страха нажить себе врага в лице этого могучего богатыря.
– Коня боярину Орше! – зычно крикнул Мстислав, поднимая правую руку вверх, словно готовясь опрокинуть в себя заздравный кубок за вхождение нового знатного воина в его княжескую дружину.
Из тьмы вынырнул отрок с заводным конем, которого быстро подвели к Орше.
– На конь, други мои, – вдруг неожиданно тихим, совершенно будничным и усталым голосом скомандовал князь. – Поспевать надо.
Воины мигом взлетели в седла, и через мгновение на этом месте только оседала пыль из-под копыт, а вдаль уносилась вереница огней от горящих в руках воинов факелов.
Глава 11
Бой у Калитвы
Еще издалека Верен увидел, что Губастый встал из круга пирующих и шагнул к огненной дороге. И по тому, как десятник стоит, широко расставив ноги и едва заметно пошатываясь, в десяти шагах от линии горящих факелов, старшой почувствовал, что сейчас что-то случится. Он пришпорил своего серого жеребца и помчался во весь опор.
Из темноты в конце огненной дороги вынырнул печенег и метнул перед собой сгусток голубоватого пламени. Глаза всех неотрывно следили за летящим огнем, лишь изредка перескакивая на неподвижный силуэт Губастого, и потому только немногие смогли заметить, как вдруг внезапно дернулась его рука вбок и вверх и тут же застыла вытянутая указательным жестом к огненной дороге. Почти в тот же миг раздался звук удара, и летящее пламя метнулось в сторону. Пролетев мимо огненного креста, оно устало ткнулось в землю.
Сидящие вокруг печенеги завыли волчьим, протяжным воем, а Губастый торжествующе оглянулся на Куелю.
– Я пересилил вашего бога! – нагло рассмеялся десятник. – Я забрал себе его силу!
Князь мрачный, как туча, махнул рукой, и один из печенежских воинов быстро принес ему круту с еще горящей на конце тряпкой и, встав на одно колено, с поклоном передал ее в руки своего вождя. В середине
