Волхв повернулся к своему ученику, и лицо его несколько смягчилось, но голос все еще оставался строгим:
– Радим, принеси мне сосуд с водой от Перунова Ключа и ковш.
Отрок быстро исполнил все, а затем, повинуясь молчаливому кивку учителя, налил в берестяной ковшик прохладной жидкости и подал ее волхву. Велегаст прошептал заклинание и передал ковшик Орше. Сотник медленно выпил все без остатка, и глаза его тотчас просияли. Он расправил плечи и грозно пробасил:
– Ну вот, теперь я снова готов с кем-нибудь подраться.
– Не получится, – ухмыльнулся Мстислав.
– Как это не получится? – расстроился Орша.
– А так. Ты ведь теперь боярин, – с простодушной издевкой в голосе вставил свое словцо Искрень. – А значит, теперь тебе важным надо быть. И теперь, брат, просто так кулаками не помашешь. Враз это пойдет, как оскорбление вельможного сана с твоей стороны, за что от каждого боярина полагается получить по хорошему пинку в зад.
– Мне? Да никогда! – вскипел Орша.
– Ну вот. Тебя еще не приняли окончательно в бояре, – с притворным огорчением вздохнул Мстислав, – а тебе уже не нравятся древние боярские законы. Видно, придется повременить с твоим боярством.
– Да что ж это за законы такие?! – грозно хмуря брови, вскричал сотник. – Чтобы в морду запрещать бить? Как же гадов-то тогда наказывать? Нет, незачем мне тогда такое боярство! Как был сотником, так и останусь им, так-то оно проще будет.
Гриди, стоявшие вокруг, так и покатились со смеху, глядя на обиженного Оршу. А Мстислав, весь сотрясаясь от хохота, ударил богатыря ладонью по плечу и едва смог проговорить:
– Да пошутил я, Бранкович. Бей кого хочешь в морду или еще куда. За все только спасибо скажем.
– Ну, это другое дело, – богатырь свел брови над ястребиными глазами. – Тогда я, пожалуй, все же буду у тебя боярином.
– Сделай милость, уважь, – едва отдышавшись от смеха, ответил князь.
– Хватит шутки шутить, – вставил Велегаст свое грозное слово. – Забыли, что ли, что на вершине горы мы должны быть до рассвета, пока еще видны звезды.
– Твоя правда, мудрый волхв, – вдруг серьезно, по-боярски, ответил Орша. – Пора нам в путь выступать немедля.
Велегаст стукнул посохом и резко повернулся, так что складки его белой одежды разлетелись во все стороны, как стая потревоженных птиц. Где-то вдалеке перед его испепеляющим взором нарисовалась видимая только ему точка сияющего света, к которой он стремился уже много дней подряд. Теперь до нее оставалось всего менее часа пути, и тогда священная книга Велеса окажется в его руках. Он прочтет те самые заветные страницы, где перед ним раскроются все тайны, и тогда ему останется совсем немного, чтобы окончить свой путь и честно посмотреть своему Богу в глаза. Волхв вздохнул коротко и осторожно, словно боялся, что от свежего воздуха внутри него все может вдруг воспламениться, и быстро двинулся вперед. Следом за ним потянулся его верный Радим, а потом, выдержав для важности «боярскую паузу», широко и размашисто зашагал Орша, придерживая на ходу болтающийся у бедра длинный меч.
– А ежели их там, в лесу, подстерегут? – наконец-то подал голос молчавший всю дорогу Искрень. – Подстерегут и убьют?
Мстислав посмотрел вслед уходящим, потом на Искреня, и снова прищурил свой острый княжеский глаз:
– Знаешь, друг Искрень, мне почему-то кажется, что легче перерезать всех воинов в остроге, чем убить эту троицу. Так что давай-ка лучше отдохнем маленько, пока они ищут свои священные книги или другие подобные штучки. Все в руке Бога!
– А мне это нравится, – охотно откликнулся боярин, расстилая на земле плащ.
Князь хотел спросить, что собственно так нравится Искреню, но, повернувшись, увидел безмятежное лицо человека, погруженного в глубокий сон. Ночной переход давал себя знать, и усталость с неумолимой настойчивостью делала свое дело. Скоро все воины, бросив стреноженных коней, дремали вповалку на щитах, плащах и всем, что только подвернулось под руку уставшему человеку. Богатырский храп дружины сотрясал предутренний воздух с такой силой, что никто даже и не заметил, как, осторожно прячась за деревьями, мимо прокрались люди в черных плащах и, не останавливаясь, нырнули в лесную чащу по той же тропинке, по которой всего минут десять назад прошли Велегаст, отрок и Орша.
Тем временем волхв со своим учеником и новоиспеченный боярин быстро продвигались вверх по тропинке. В лесу было темно, потому что густые лиственные кроны не давали пробиться вниз слабому мерцанию звезд и бледному свечению утра. Но Велегаст держал перед собой посох, навершие которого испускало голубоватое сияние волшебства, освещая всю дорогу на несколько шагов вперед. Тропинка вывела их к небольшой круглой полянке, окруженной со всех сторон столбообразными каменными глыбами, с вершин которых свисали плети дикого хмеля и винограда, сплетаясь между собой в зеленые арки. Впереди, между двух скал, виднелась узкая расселина, в которую, изогнувшись змеей, ныряла тропинка. Путники невольно остановились на этой странной полянке и почти тут же почувствовали, словно на них сверху обрушили тяжелую гнетущую волну страха и какого-то необъяснимого животного ужаса. Они невольно попятились назад, прижавшись спинами к глыбам, громоздившимся позади них. В тот же миг впереди из зарослей выступили вперед два огромных человекоподобных существа с горящими красными глазками и густой черно-бурой шерстью.
– Слуги Велеса! – вскрикнул Велегаст, направляя на ужасных тварей свой посох.
Но применить свои знания и магическую силу волхв не успел. Огромная волосатая лапа ударила его сбоку по руке, и он выронил свой волшебный посох. Два свирепых полузверя-получеловека шагнули вперед, протягивая к людям громадные когтистые лапы, готовые разорвать их на части. Казалось, что сейчас они погибнут, растерзанные монстрами, но в последний момент, словно гром среди ясного неба, загремел зычный голос Орши, щедро поливая лохматых гигантов отборными матюками. Едва прозвучали первые слова матерной брани, как сразу же спало состояние оцепенения и исчез парализующий ужас. А боярин все матюкался и матюкался, как одержимый. Жуткие твари стали пятиться[44] и вскоре исчезли в зарослях, окружавших пятачок, словно их и не было вовсе.
Орша вытер пот со лба. Руки его тряслись.
– Ежели матом пользоваться, как положено, т.е. редко и с умом, – проговорил он хриплым надсаженным голосом, – то силу он обретает страшную, против которой ни одна нечисть не устоит.
Велегаст ничего не ответил, поднимая свой посох. Он опять проиграл воину, и это его несколько злило. И хотя Светлые Боги учили гнать из сердца черную зависть, невольная досада так и сквозила во всех его движениях и попытке отмолчаться, чтобы не выдать голосом одолевшее сердце недоброе чувство. Наконец волхв совладал с собой и, отряхивая с рукава грязь, оставшуюся от удара мохнатой лапы, сердито проворчал:
– Какие мерзкие чудовища. Просто не ожидал, что на земле может жить такая гадость. Недаром Велеса считают Богом, стоящим на границе темных и светлых сил.
Потом, словно вспомнив еще о чем-то важном, гневно и строго добавил:
– Я всегда говорил неучам, что только глупые смерды, пытаясь подражать воинам, ругаются матом всуе и где попало, истончая силу священного слова, посланного нам для борьбы с врагами и нечистью. Они же, невежды, обращают силу этих слов против себя же, ибо вихри тьмы, рожденные этими словами, не найдя врага, либо поразят ближнего, либо вернутся к тому, кто создал их[45] .
Он поднял посох, который после падения едва светился, и, указав рукой на расселину, где исчезала тропинка, зашагал решительно вперед. Небо стремительно светлело, превращая рассыпанную по нему звездную пыль в едва заметное мерцание бледно-голубой вуали. Звезды все больше растворялись в бездонном сиянии светлеющего неба и готовы были совершенно исчезнуть в любой миг. Оставались считаные минуты до того момента, когда солнце, выкатившись из-за горизонта, бросит свои ослепительные лучи, окончательно стирая бледные символы ночи.
