не устроит ему какого-нибудь свидания, от которого потом придётся отмазываться. Потом он вдруг увидел предоставленный ему шанс.
— А что другие болтают?
— Что ты слишком много о себе воображаешь. Считаешь, что слишком хорош для кого бы то ни было. Что, по-твоёму, ты даже срешь клубничным мороженным.
— А хоть бы и так, — легко откликнулся Ноэль, но на душе у него было паршиво. Второе предупреждение за вечер.
Они завернули за угол. Откуда ни возьмись появился затор: припаркованные в два ряда такси, дюжины длинных блестящих лимузинов с шофёрами, толпы шумливых посетителей, запрудивших улицу яркими текучими группками. Здесь начиналась вечеринка. Но Ноэль бы понял это и так.
Если бы не нижний этаж, это здание ничем бы не отличалось от множества таких же, мимо которых они проходили до сих пор: литой бетон, тусклый кирпич, неосвещённые окна, пять этажей — ничего особенного. Необычной была стена первого этажа, давшая название клубу, — она состояла из тысяч матовых стеклянных кубиков футом в глубину, каким-то образом подсвеченных изнутри, так что их свет разливался по улице и тротуару. Стеклянная стена загибалась внутрь к глубоко посаженным дверям, куда уже входили люди; они звонили в тамбурины, гремели трещотками, встряхивали маракасы. Откуда-то сверху доносилась едва слышная музыка.
Прежде чем Ноэль успел понять, что всё это ему напоминает, сзади налетели Рик, Джимми и остальные, подхватили его и увлекли в стеклянные коридоры «Витрины». Коридор выводил к круглому порталу со стеклянными дверьми в стиле ар деко, украшенными серебряным травлением. Здесь было жарче, музыка звучала ближе.
Рик собрал своих гостей у серебристой билетной кассы, похожей на те, что показывают в старомодных фильмах, поприветствовал служащих по именам, прокричал:
— Со мной — восемь человек!
За этими дверьми коридор сворачивал налево.
— Сдаем пальто! — скомандовал Джимми.
Пока он исчезал куда-то с их верхней одеждой, они толклись в коридоре. Ноэль чувствовал себя необычно расслабленным, но слегка ошеломлённым.
— Подставляем ноздри, — сказал Рик, помахивая крошечной лопаточкой для кокаина. — Теперь вторую. Отлично.
После травки — от неё Ноэль был слегка навеселе, как от крепкого вина — кокаин неожиданно оживлял и одновременно вызывал чувство какой-то отстранённости. Он решил, что ничего неприятного в этом нет, разве что эффект для такого дорогого наркотика слишком уж незаметный.
Ему велели убрать номерок в бумажник или другое надёжное место.
Джимми подхватил его с одной стороны, Рик — с другой, и Ноэль почувствовал, что его тащат за очередной угол стеклянного коридора, к огромному зеркальному входу в виде арки. Музыка и огни ударили в него, словно электрический разряд.
— О-о-о да-а-а! Гуляем! — завопил кто-то.
Ноэля почти оторвали от пола, он проплыл над ковровыми покрытиями мимо зеркал, мимо свисающих с потолка шаров, мимо мобилей, мимо подвешенных на проволоках картин и статуй на пьедесталах, омываемых волнами изменчивого света, и оказался вышвырнут в самый центр кипящего, хаотичного танца.
11
В двадцатых и тридцатых годах в здании «Витрины» располагался самый большой и популярный универмаг на Нижнем Бродвее. Посетители входили через одно из шести полукруглых фойе и по небольшим коридорам поднимались в галерею, окружавшую основное четырехуровневое помещение. Вниз вели эскалаторы, спускающиеся с другого, частично открытого уровня двумя этажами выше.
Во время ремонта все внутренние помещения полностью переделали. Нетронутыми остались только двенадцать круглых колонн, изящно сужающихся к высокому потолку: их обернули майларом,[21] отражающим и преломляющим падающий на них свет. Кроме них, от первоначального внутреннего устройства остались все изогнутые стеклянные стены, некогда отделявшие офисы, косметические прилавки и комнаты отдыха. Некоторые были высотой всего лишь до пояса, другие — в целый этаж, они образовывали полукруглые бары или отгораживали многочисленные просторные салоны на том уровне, где располагалась галерея. Самая большая и поражающая воображение стена возвышалась над танцполом на первом этаже, выдаваясь над ним на добрых десять футов, словно средневековый балкон. Её оснастили открытыми раздвижными окошками, которые обычно оставались открыты; за ними диск-жокей и осветитель творили свои электронные чудеса.
Поднявшись по длинным эскалаторам, можно было попасть в Зеркальный Град и отведать там французской кухни. Готовили в ресторане повара, некогда работавшие в лучших заведениях в центре города — из тех, чьи названия регулярно упоминаются в светской хронике и попадают только в лучшие путеводители. Часть ресторана закрывала извилистая стена из стеклянных кирпичей, часть оставалась открытой и нависала над танцполом, отделенная от музыки и веселья, царящего внизу, матовыми экранами от пола до потолка. Напротив Зеркального Града, по другую сторону открытого холла, располагались ещё салоны; тусклое освещёние некоторых из них было рассчитано на просмотр слайд-шоу и фильмов. В одном салоне можно было посмотреть выступление кабаре; в другом располагался бар и играли на фортепиано.
Следующий этаж был закрыт от всех, кроме персонала: его занимали офисы и складские помещёния, как и часть этажа под танцполом. Здесь находились банные салоны, отделанные, как и вся «Витрина», в стиле ар деко, и оборудованные душевыми, саунами, парилками и раздевалками. Вокруг них располагалось полдюжины комнатушек, почти пещёр, где по стенам мерцали порнофильмы и неясные фигуры придавались медленному, почти беззвучному сексу на диванах и подушках, разбросанных по застеленному мягким ковром полу.
Такие же ковры с длинным ворсом, немного разных оттенков, застилали все полы в «Витрине», за исключением огромного танцевального зала в центре — слегка приподнятой площадки из твердого дерева. Под стать коврам была и мебель, обитая дорогими мягкими тканями: кресла, диваны, кофейные столики из стали и стекла, как будто позаимствованные из какого-нибудь дюплекса[22] на Парк-авеню. По салонам небрежно расставили сотни пальм в керамических горшках; кое-где за их полукруглым ограждением скрывались маленькие сады с мраморными фонтанчиками и экзотическими цветами. Ещё цветы в высоких вазах — огромные чувственно благоухающие каллы — красовались там и тут по всему клубу. А кроме них, разнообразные современные скульптуры, эстампы, рисунки и акварели. Две громадные изогнутые фрески на стене ресторана оказались подписаны именами таких знаменитых художников, что о них слышал даже Ноэль. Повсюду сверкали зеркала самых разнообразных размеров, в которых отражался неяркий изменчивый разноцветный свет. Вездесущие стены стеклянного кирпича напоминали разрозненные секции лабиринта.
На то, чтобы отремонтировать и обставить клуб, потребовались, наверное, сотни тысяч долларов, и тысячи уходили еженедельно на содержание растений и свежие цветы.
Но самым невероятным были в «Витрине» её гости. Сотни полуобнаженных сверкающих от пота мужчин тесно прижимались друг к другу на танцполе, терлись друг о друга, кружились, топали и кричали в чистом животном восторге. Роскошные длинноногие женщины в скудных дискотечных нарядах — топиках на бретельках и прозрачных слаксах — обнимали друг друга за талии или плечи, стоя в дверных проемах, курили марихуану и глубоко целовались, медленно сплетая руки и ноги. Белые, черные, латиноамериканские натуральные пары, такие же раскованные здесь, как и все остальные, захватывали друг друга в чувственный плен, засовывая пальцы друг другу в рот или за пояс джинсов.
Освещёние постоянно менялось — в салонах это происходило медленнее, но на танцполе оно было резким, дерганым, неистовым. Тени. Профили, за которые едва успевает зацепиться взгляд. Силуэты. Руки
