manifestation. Гримо и его cochons[33] — полицейские говорили, что никто не погиб, никто не был убит. Они лгали. Робер умер. Я видела это своими собственными глазами.
Она откинулась назад на своем стуле и зажгла сигарету. Пока к ним подходил официант и наливал им кофе, они молчали. Ноэль нервно отковырнул вилкой кусок роскошного чизкейка.
— Прости, — сказала она. — Это мерзкая история.
— Я сам спросил. Я рад, что ты мне рассказала.
— В любом случае, те, чьи идеалы приходится проверять в реальной жизни, всегда умирают вот так. Они обречены.
— Что ж, значит, это исключает из списков обреченных всех, кого я знаю.
— Надеюсь, — ответила она. — Со мной не так.
— У тебя всё ещё остались идеалы? — удивился он, но тут же понял, кого она имела в виду. — Или ты про Эрика?
— Да, у него есть идеалы. Он очень увлечен политикой. Он участвует в каком-то движении геев. Он помогает деньгами, связями с важными людьми, с правительством. Не знаю, чем ещё. Он очень всем этим занят, очень занят… и очень глуп.
— И обречен? — спросил Ноэль, но она его как будто не услышала.
— Иногда я думаю, что ты из тех, кто может потерять голову из-за какой-нибудь идеи, — сказала она. — Да?
Для Ноэля это прозвучало предупреждением, и он поспешил развеять подозрения.
— Смеёшься? Ты же видишь, как меня легко купить. Я всего лишь шлюха.
— Надеюсь, что так, Ноэль. Я правда очень надеюсь, что это так.
Она допила свой кофе и с сомнением разглядывала Ноэля до тех пор, пока он, нервничая, не попросил счет.
18
— Вы не говорили мне, что Эрик изобретатель. Вы говорили, что он просто плейбой.
— Он и есть плейбой.
— Алана говорит, он был каким-то там вундеркиндом. На его изобретениях основывается все состояние Рэдфернов. Его отец просто управлял компанией.
— А вы чего ждали? Что мистер Икс окажется простачком? Я ведь говорил вам, что он умён, не так ли?
Повисла пауза — Ноэль не отвечал. Лумис продолжил:
— Расскажите мне ещё раз про эту их секретную экономическую организацию.
— Это не секретная организация.
— Ну, значит, просто про неё расскажите, чем бы она там ни была.
— Это объединение успешных бизнесменов-геев.
— В том числе и тех, чей бизнес противозаконен.
— Большинство совершенно законопослушны, — быстро сказал Ноэль. — Брокерская фирма с Уолл- стрит, как минимум один банк здесь, в городе, и ещё один — за городом, универмаг и несколько других предприятий, пониже уровнем.
— И Рэдферн обеспечивает им защиту?
— Скорее, он обеспечивает капитал. Но это делают ещё несколько человек.
Ноэль помолчал, потом добавил:
— Знаете, что меня больше всего смущает, когда я об этом думаю? Во всех разговорах, которые я слышал, ни слова, ни единого слова не было сказано о порнографии, борделях, проституции, крупных кражах или контрабанде наркотиков.
— А с какой стати им говорить об этом в вашем присутствии? Вы чужак, посторонний. Он по- прежнему вам не доверяет. Это исключительно ваша вина, — решительно заявил Лумис. — Он был бы дураком, если бы думал иначе.
— Я в этом не уверен. В конце концов, я же страхую его во время тренировок. Он должен мне доверять до определенной степени.
— Это не имеет значения.
— Очень даже имеет!
— Я сказал, что не имеет. Так, вернемся к этой тайной организации.
— Я не говорил, что это тайная организация. Это вы сказали.
— Да что с вами, Приманка, вы сегодня не в духе?
— А с вами что такое? Вы всё время искажаете и передёргиваете то, что я говорю. Вы хотите знать правду, или вам нужна только собственная её версия?
Следующие несколько минут протекли в молчании. Ноэль тихо злился.
— Вернемся к финансовым вопросам, — наконец сказал Лумис ровным голосом.
— Просто перестаньте передёргивать мои слова, — вставил Ноэль и продолжил: — Мне там не всё ясно. По словам Аланы, он тесно связан с политическим движением за права геев, выделяет крупные суммы в поддержку законодательных инициатив по достижению равноправия в разных частях страны. Его идея заключается в том, чтобы организовать экономический совет, который бы распоряжался фондами. Насколько мне известно, у них нет никаких прямых связей с какими-либо агрессивными гейскими организациями, о которых пишут в газетах.
— Насколько вам известно? — вклинился Лумис.
— Именно так я и сказал. Ни один из руководителей этих групп не был у Редферна в доме. О них даже никогда не говорили, разве что с критикой. Но конкретные их кампании могут спонсироваться. Судя по всему, Рэдферн не слишком им доверяет.
— Хорошо. Я вас понял. Что это за совет?
— Его хочет учредить Рэдферн. Туда должен войти он сам и ещё около шести человек состоятельных бизнесменов-геев в качестве постоянных членов, а ещё порядка шести человек будут сменяться ежегодно.
— Из Нью-Йорка?
— Отовсюду. Из Сан-Франциско, Лос-Анджелеса, Атланты, Хьюстона, Майами, Вашингтона, Денвера и Нового Орлеана. Из всех городов, где есть большое и состоятельное гей-сообщество. Он будет охватывать всю страну. Они ещё не выбрали себе название. Когда выберут, объявят его прессе. Идея звучит неплохо.
— Им не очень понравится, когда до прессы дойдут слухи, что финансирование поступает из криминальных источников.
— Если Рэдферн так умен, как вы говорите, разве он не сделает всё возможное, чтобы удостовериться, что деньги чистые?
— Может быть, у него не получится и дальше их отмывать.
— У Дорранса получится. Он в этом отношении гений. Он был главным бухгалтером у Рэдферна на протяжении двадцати лет. Именно благодаря ему старик ухитрился сохранить столько денег из тех, что заработал.
— Похоже, эти ребята произвели на вас глубокое впечатление, а, Приманка? Вы бы себя только слышали. Один вундеркинд. Другой гениальный бухгалтер. Третья всемирно известная модель. Четвертая продает по миллиону пластинок в месяц. Даже эта секретная организация кажется вам хорошей идеей: извращенцы, которые управляют страной.
Прежде чем отвечать, Ноэль выдержал длинную паузу. Непоследовательность Лумиса выводила его из себя, но он попытался справиться со своим гневом, чтобы выяснить, почему Рыбак так решительно отказывается слушать ту самую информацию, которую он хотел получить — и, самое важное, получал, — от
