пропущенный стежок, и самое крепкое соединение может распасться в одно мгновение».
— Он складывал в коробки ее вещи, — негромко произнесла она. — Снял с ее постели белье.
Окружной прокурор сочувственно закивал.
— Вы поссорились?
— Да, спорили несколько минут.
— Ваша ссора переросла в драку?
— Нет.
— Чем все закончилось?
Она поклялась говорить правду и знала, что наступит момент, когда ее слова превратятся в стрелы, направленные Джеку прямо в сердце.
— Я велела ему уходить.
— И он ушел?
— Да.
Если бы она его не выгнала, он не оказался бы той ночью в лесу. Он бы и близко не подошел к Джиллиан Дункан. Тысячи раз она задавала себе вопрос: как можно сваливать вину на одного Джека, если абсолютно ясно, что во всем виновата она?
— В котором часу мистер Сент-Брайд ушел?
— Где-то без четверти десять.
— Когда вы в следующий раз увидели подсудимого?
— В половине второго ночи, — прошептала Эдди. — В закусочной.
— Можете описать его физическое состояние?
Каждое слово вонзалось ей в сердце.
— Ссадины снова начали кровоточить. На щеке царапина, вся одежда в грязи. И от него несло спиртным.
— Что он вам сказал?
Эдди глубоко вздохнула.
— Что этой ночью ему пришлось туго.
— Мисс Пибоди, мистер Сент-Брайд находился с вами между девятью сорока пятью вечера и половиной второго ночи?
Она тяжело вздохнула и промолчала.
— Мисс Пибоди!
Судья обратилась к свидетельнице:
— Вы обязаны отвечать.
Она хотела ответить, но хотела дать правильный ответ. Хотела посмотреть в глаза прокурору и сказать, что они задержали не того человека. Что Джек, которого она знала, не мог совершить это ужасное преступление.
Она хотела спасти его, как когда-то он спас ее.
Эдди подняла глаза и заявила:
— Да.
На лице прокурора было написано искреннее изумление.
— Прошу прощения?
— Да, — повторила Эдди уже громче. — Он всю ночь был со мной.
Гулиган прищурился.
— Вы понимаете, что находитесь под присягой, мисс Пибоди? Лжесвидетельство — уголовно наказуемое преступление.
В ее глазах заблестели слезы.
— Он был со мной.
— Правда? — удивился прокурор. — Где?
Эдди положила руку на сердце, как будто этого достаточно, чтобы оно не разбилось.
— Вот здесь.
— Когда полиция пришла арестовывать Джека, что вы подумали?
Эдди подняла глаза, услышав вопрос Джордана.
— Я не знала, что и думать. Я была не в лучшей форме.
— Что вы имеете в виду?
— Я была в шоке. По городу ходили сплетни…
— Сплетни?
— Что Джек уже сидел в тюрьме.
— Он говорил вам, что сидел за изнасилование?
— Он сказал мне, что одна девочка незаслуженно обвинила его в том, что у них была сексуальная связь. Одна из его учениц. Что он по совету адвоката согласился на сделку о признании вины, потому что так ему грозило всего восемь месяцев тюрьмы, а впереди была вся жизнь.
Джордан нахмурился.
— Но он конкретно говорил, что невиновен?
— Постоянно, — ответила Эдди.
— И вы ему поверили?
— На все сто процентов, — поклялась она. — Но люди в городе… они, как хищники, только и ждали удобного момента. По-видимому, я привыкла слышать о Джеке самое ужасное, поэтому когда пришла полиция, я сперва… сперва тоже поверила. — Она помрачнела. — Позже я села и задумалась: «Они забрали Джека. Моего Джека». Потом я узнала, что он не мог сделать того, в чем его обвиняют.
— Мисс Пибоди, вы видели, как той ночью пятеро мужчин избили Джека?
— Да.
— Он отбивался?
Она покачала головой.
— Он отключился.
— Вы вызвали полицию? — спросил Джордан.
— Нет.
— Почему?
Эдди посмотрела на Мэтта Гулигана, потом на судью. Подалась вперед и что-то прошептала Алфее Джастис, та кивнула.
— Я не стала звонить в полицию, — пояснила Эдди, — потому что решила, что полицейские могут быть причастны к избиению.
Когда заседание закрылось и был объявлен перерыв до завтра, Джордан протянул Селене свой портфель.
— Попробуй отдохнуть, — посоветовал он подзащитному.
Пристав надел на Джека наручники и молча повел его по подземным коридорам, ведущим из здания суда в тюрьму. Когда они оказались на территории исправительного учреждения, конвоир проследил за тем, чтобы Джек снова превратился в заключенного: отвел его в кабинет у входа в тюрьму, чтобы тот переоделся.
— Мы отнесем ваши вещи в химчистку и погладим, — пошутил он, перекинув брюки Джека через руку.
Потом дождался, пока он разденется донага, и проверил его рот, ноздри, уши, анус на предмет контрабанды.
Сегодняшний Джек Сент-Брайд совершенно не походил на того Джека, который два месяца назад вошел в эти двери. Его лицо ровным счетом ничего не выражало — как и у всех остальных заключенных. Он сбросил гражданскую одежду, как змея сбрасывает кожу, словно знал: в дальнейшей жизни она не пригодится. Во время осмотра он просто закрыл глаза и делал то, что велели.
Больше ничего не имело значения. Ничего. Он видел лица присяжных. Видел, как они плакали
