мог привыкнуть к морозам; одно время он даже был уверен, что обязательно заболеет, но организм каким- то чудом приспособился и не поддавался гриппам и ангинам. Гинек был убежден, что не болеет именно благодаря трескучим морозам.
— У вас в Чехословакии зима не такая суровая, правда? — угадала Вера Булгакова его мысли. Ее круглое лицо пряталось в высоко поднятом меховом воротнике и пушистой шапке.
— У нас тоже бывает холодно, — улыбнулся Гинек. — Мы живем в горах… Но дома холод переносится легче, — вздохнул он.
— Вы очень скучаете? — участливо спросила она.
— Каждому из нас бывает грустно. Хуже всего было на рождество. У нас такое правило — на рождество собирается вся семья. Если кого-нибудь нет, то всем чего-то не хватает. Впервые в жизни я лег здесь спать на рождество так рано. Мы старались сделать все, как дома, повеселиться, но мысли о ближних навевали грусть. Не знаю, поймете ли вы меня, но мне вдруг как никогда захотелось побыть со своими близкими, сказать им все, о чем не напишешь.
С минуту они шли молча, потом Вера Булгакова спросила:
— А почему вы не позвонили домой?
Он уже думал о такой возможности, но разве можно дозвониться в маленький Борек, затерянный где-то на западе Чехословакии? Уверенность, с какой девушка задала ему вопрос, прозвучала упреком, что он сдался преждевременно.
— Думаете, что можно было бы?.. Я ведь живу в маленьком городишке, — ответил он.
— А почему нет? — улыбнулась она ободряюще. — Это наверняка ближе, чем наш Дальний Восток. Купим талончики, а там увидим.
Она объяснила ему, как он может заказать международный телефонный разговор. Наверное, по лицу его Вера поняла, что ему не все ясно, и поэтому она предложила:
— Если хотите, я схожу с вами на почту.
Он согласился. Неожиданно Гинек представил, что действительно может услышать Шаркин голос, и сердце его часто забилось.
— Хорошо, встретимся через пятнадцать минут на автобусной остановке. Я заскочу в общежитие, оставлю ненужные вещи.
Он побежал, как на стометровке, не обращая внимания на то, что от ледяного воздуха закололо в легких. Группа польских офицеров с удивлением посмотрела ему вслед. По лестнице он бежал, перепрыгивая через две ступеньки. Едва не сбил с ног вьетнамского майора, которого все называли Смишеком.
— Ничего, ничего! Тоже спешишь в спортзал? — сказал, широко улыбаясь, вьетнамец в тренировочном костюме в ответ на извинения Гинека. — Будешь играть в волейбол? Сегодня матч Вьетнам — Чехословакия.
Хотя этот невысокий мужчина неопределенного возраста с трудом произносил русские слова и был не в ладах с грамматикой, Гинек понимал его хорошо. Он восхищался упорством, с каким вьетнамцы за короткий срок преодолели пропасть между их родным языком и русским, на котором происходило обучение.
Гинек объяснил вьетнамцу, почему он не примет участия в матче.
— А-а, будешь звонить домой, — проговорил вьетнамец, не переставая улыбаться. — В моей деревне нет телефона, но скоро будет, — заверил он Гинека и махнул ему рукой на прощание.
Гинек заглянул в кафе, но не увидел там никого из чехословацкой группы. В углу за составленными столиками сидели венгерские слушатели курсов. Они, наверное, не могли себе представить вечера без совместного ужина. Двое знакомых кивнули Гинеку, предлагая присесть к ним, но он с благодарностью отказался.
В коридоре он встретил представителей других национальностей — болгар, офицеров из ГДР, румын. Защита от вражеского нападения с воздуха — общее дело всех членов социалистического содружества. Координировать действия, оперативно помогать соседям, оказавшимся в затруднительном положении, создавать непреодолимый барьер, охраняющий все содружество, — все это заставила их делать жизнь, борьба за жизнь. Одиночка не выстоял бы против стаи.
К остановке Гинек подбежал в последнюю минуту, когда автобус как раз подходил.
— Я уже думал, что не успею.
— Пришел бы следующий, — ответила Вера. — Мы, русские, спешить не любим.
Они вошли в автобус. На почтамте находилось несколько десятков людей. Одни просматривали вечернюю газету, другие читали книги. Гинек нетерпеливо переступал с ноги на ногу.
— Я волнуюсь, как перед первым свиданием. Боюсь, что ничего не получится, — признался он.
— Вы так ее любите, что все должно получиться, — смеялась Вера. — Она красивая?
— Кто?
— Ваша девушка. Девушка или жена?
Гинек ответил не сразу.
— Скорее жена, — произнес он спустя минуту, и больше Вера Булгакова уже не спрашивала.
Телефонистка многозначительно постучала ручкой о барьер, и Гинек объяснил, что ему нужно. Женщина принялась листать объемную книгу. Когда наконец она нашла в списке Борек, оказалось, что речь идет о местечке Борек неподалеку от Рокицан. Борека, нужного Гинеку, она в своем талмуде не нашла и только пожала плечами.
Он назвал ей районный центр и оглянулся, ожидая проявления недовольства очередью. Но никто не сказал ни слова.
— Вот он, — ткнула телефонистка пальцем в книге.
Он попросил назначить разговор на четырнадцать часов следующего дня. Шарка после уроков бывает в учительской, и он надеялся, что застанет ее.
— Я попросила, чтобы разговор переключили на общежитие. Утром предупредите об этом дежурных, — наставляла его Вера.
Они свернули на центральную площадь. Неоновая реклама приглашала в кино и кафе, мимо освещенных витрин прохаживались влюбленные, которых не пугал мороз.
— Могу я вас пригласить выпить шампанского? У меня сегодня благодаря вам счастливый день.
— А я не пью.
— Тогда на чай.
— В ресторане не готовят хороший чай. Для русских чаепитие — это настоящий обряд, лучше всего чай пить дома.
— Тогда выпьем кофе.
Швейцар сначала выяснил, есть ли в ресторане свободные места, и только потом проводил их в гардеробную.
Гинек сделал заказ и, пока официант не вернулся, с интересом смотрел на девушку. Брюнетка, спортивного типа… Он познакомился с ней почти сразу как приехал. Библиотеку секретных документов должен был посетить каждый. Вера Булгакова работала по сменам, и Гинек несколько раз ловил себя на мысли, что ему небезразлично, кто выдает им пособия.
— У вас очень глубокие глаза, — сказал он, когда молчание затянулось.
— Наверное, это потому, что у нас очень глубокие озера, — быстро среагировала Вера. — Так говорят…
Они смотрели друг на друга. В ее чистых блестящих глазах он заметил живой интерес. Ошибки быть не могло…
— Вы очень добры, что помогли мне. — Гинек отвел взгляд и даже обрадовался, когда неподалеку от них за столом раздался смех и послышалось несколько чешских слов.
Там, сидя в обществе трех девушек, Славек Шульц что-то рассказывал, энергично жестикулируя. Когда ему не хватало русских слов, он, ничуть не смущаясь, употреблял чешские. Девушки смеялись, помогали надпоручику подыскивать нужные слова.
— Из вашей группы? — спросила Вера.
Гинек кивнул.
