Эреб

— …я не понимаю.

— Как это ужасно…

— Лучше не смотри туда, Дебби.

На бегу он оттолкнул кого-то на автобусной остановке. Он плечами пробивал дорогу к светофору, бежал, слышал растерянные голоса, доносившиеся словно сквозь вату. Собственное дыхание заглушало все вокруг, было громче, чем сирена приближавшейся «скорой помощи».

Вот и перекресток. Вот и велосипед. Вот и… О господи, вот и…

— Джеми!

Он с боем протискивался сквозь толпу, ему нужно было туда, нужно было подойти к Джеми, нужно было правильно повернуть его ногу…

— Джеми!

Сколько крови. Тело Ника внезапно обмякло, и он опустился на колени рядом с другом. Джеми…

— Эй, парень, перестань. Неотложка уже приехала.

— Но… — Вздохи Ника переросли в судорожное всхлипывание. — Но…

— Ты сейчас уже ничем не поможешь. Не прикасайся! Да отведите же его кто-нибудь!

Руки на его плечах. Стряхнуть. Руки, которые тянут его куда-то.

Отбиться. Ударить. Закричать.

Машина скорой помощи. Мигание огней, неоново-желтые куртки.

— Слабое дыхание.

Носилки.

— Пожалуйста… пожалуйста, он не должен умереть!

— Думаю, этому тоже нужна помощь. Он в шоке.

— Пожалуйста…

Вой. Он оттуда, из реанимобиля, и он пронизывает Ника насквозь. Пожалуйста…

Руки на его плечах. Стряхнуть.

Чья-то рука гладит по голове. Взглянуть вверх.

Эмили.

Ему дали попить, и он сделал глоток. Эмили сидела рядом, рука ее слегка дрожала, когда она забирала у него бутылку. Несколько раз он пытался спросить девушку о чем-то, но из горла вырывались только сухие всхлипывания.

Он сжался, слыша свое жалобное хныканье и чувствуя руку Эмили, обнимавшую его за плечи. Она ничего не говорила, только нежно прижимала его к себе.

Она бы не сделала этого, если бы знала правду.

Когда Ник снова начал воспринимать происходящее вокруг, толпа зевак уже рассосалась. Эмили все еще сидела рядом с ним. Собравшись с силами, он улыбнулся девушке.

Ник не чувствовал ничего, кроме вины. Он разозлил Джеми, поэтому тот не затормозил на перекрестке. Ник себя ненавидел.

Он не хотел идти домой. Сама мысль о том, что придется сидеть и ждать, была невыносима. Но и оставаться тут он больше не мог. Куда заманчивее просто разбежаться и удариться головой о стену.

— У меня тут твои вещи. Надеюсь, ничего не пропало.

Откуда здесь взялся Эдриан? Он протягивал Нику здорово перепачканную сумку. Ник непонимающе смотрел на нее. Он не хотел брать свою сумку, как и не хотел больше ничего пить. Он хотел только одного: повернуть время вспять и еще раз поговорить с Джеми. Не дать ему сесть на велосипед. Не оказаться проклятой лживой задницей.

— Спасибо, — сказала Эмили вместо Ника и взяла сумку.

— Не знаете, как дела у Джеми? — шепнул Эдриан. — Что-нибудь говорили?

Ник не произнес ни слова, лишь почувствовал, как Эмили покачала головой.

— Там полицейские, они опрашивают свидетелей, — сказал Эдриан. — Если вы видели, как все произошло, они наверняка будут рады услышать об этом от вас.

— Я ничего не видел, — прошептал Ник. — Я только услышал, а потом… — Он осекся, потому что слезы вновь подступили к глазам.

Эдриан кивнул. Что-то загадочное крылось в его взгляде — понимающем и одновременно… профессиональном, как взгляд психолога.

— Я тоже ничего не видела, — тихо произнесла Эмили. — Но, думаю, Бринна оказалась там довольно близко. Вряд ли ее уже допрашивали: ей вкололи успокоительное, так что, наверное, пока нет возможности с ней поговорить.

Как же мне было страшно. Как страшно. Ник уткнулся лицом в ладони, впившись ногтями в кожу. Боль делала свое дело. Она была гораздо лучше той, другой, которую он почти не мог выносить. И эта добрая боль наконец навела Ника на одну мысль.

— Кто-нибудь знает, куда увезли Джеми?

— Думаю, в Уиттингтон, — отозвалась Эмили. — Кто-то упомянул Уиттингтон. Но, может быть, это была просто болтовня.

Не говоря ни слова, Ник вскочил на ноги, чуть качнулся, потому что у него вдруг потемнело перед глазами, и почувствовал руку Эмили, поддержавшую его.

— Я еду к Джеми, — он не говорил, а скорее хрипел. — Мне надо узнать, как у него дела.

Эмили поехала с ним. Они вышли из метро на станции Арчуэй. Ник продрог, и дорога до больницы показалась ему вечностью. Он был рад, что Эмили ничего не говорила и ничего не спрашивала; ему требовались все его силы, чтобы просто переставлять ноги.

Страх рос с каждым шагом. Они подойдут к больнице, и кто-нибудь скажет им, что Джеми, к сожалению, невозможно было спасти. Что он умер в реанимобиле. Внезапно Ник почувствовал, что не в силах даже сделать вдох. Он остановился возле стеклянного фасада больницы и уперся руками в колени. Его тошнило.

— Они повезли его в реанимацию, — предположила Эмили. — Это там, за углом.

— Но справочная наверняка здесь. Я сейчас пойду спрошу.

Ник вошел в холл. Путь к справочному окошку — как дорога на эшафот. Худенькая белокурая женщина, выдававшая справки, должна была решить судьбу Ника, определить его дальнейшую жизнь. От этой мысли у него все внутри переворачивалось.

— Добрый день. Сюда доставили Джеми Кокса?

Она смерила его пристальным взглядом сквозь узкие стекла очков.

— Вы его родственник?

— Джеми Кокс. Дорожная авария. Мне нужно узнать, как у него дела, понимаете?

Блондинка слегка улыбнулась:

— Мы выдаем справки только родственникам. Вы родственник мистера Кокса?

— Мы друзья. Самые лучшие друзья.

— В таком случае мне жаль.

Из больницы Ник плелся еще медленнее, чем шел туда. Приговор отсрочен. Как ему теперь продержаться? Да и кто мог ожидать, что он это вынесет?

Эмили отвела его на небольшую лужайку в стороне от здания больницы. Земля была холодной и немного влажной. Ник снял куртку и расстелил ее, чтобы можно было сесть.

— Я не могу идти домой, — сказал он. — Только когда узнаю, что с Джеми.

Они помолчали немного, глядя вслед проезжавшим мимо автомобилям.

— Можно позвонить в школу, — предложила Эмили. — Вполне вероятно, что они в курсе.

— Нет, только не в школу. — Живот Ника снова судорожно сжался. — А его родители уже знают?

— Непременно. Им наверняка позвонили. Если он еще жив, — Эмили теребила травинки и не сводила напряженного взгляда с автобусной остановки, расположенной напротив. — Они не звонят, а заезжают лично, только если человек умер. Прибывают вдвоем — видимо, это не полагается делать в одиночку. Они спрашивают твое имя, а потом говорят, что соболезнуют…