способную справиться с ловлей куда лучше, есть молодые, умеющие этой техникой пользоваться, а я просто прослежу, чтобы все было на мази и торговля шла как нужно.
Но сейчас я вздыхаю, ибо с Четвертым так не будет. Этот человек верит в фей, что является явным признаком безумия, поэтому все эти годы каждый раз, когда кто-то похожий на него приходил в «Диковинки Джефри», и я сталкивался с его глазами, я нервничал. Но никто не обладал такими стальными глазами с пляшущими там искорками безумия. Теперь, когда они передо мной, смотрят внимательно и участливо, это становится совершенно понятно.
Так что сейчас я нервничаю куда сильнее.
В моем магазине давно никто не хотел купить ангелов.
И кто бы еще захотел, кроме Четвертого?
– Слушай, – я оглядываюсь. – Мне не нужны неприятности.
– Никаких неприятностей, дружище. Я беру у тебя начинку, по накладной ты проводишь ее как… ну что у тебя тут самое дорогое? Ты получаешь деньги, я товар.
– Ты не понимаешь…
– Джефри, я все понимаю. Я знаю тебя много лет и уверен, что ты сейчас начнешь ныть о проверках и фараонах, которые перетрясут твой магазинчик в случае, если кого-то убьют.
Улыбка пропала с лица Четвертого. Он серьезен, искорки безумия в его серых глазах пляшут дьявольский танец. Его не укротить. Он редко такой, поэтому мне становится жутко.
– Обещаю тебе, – он опирается о стойку. – Никто не узнает. Ты же доверяешь старому другу?
Четвертый был лучшим игроком. Я был для него лучшим ловцом. Мы были отличной командой, но времена меняются, и нет идиотов, верящих в старые, давно разорванные связи.
– Я не игрок, мне помирать скоро. О душе надо думать…
– После работы беру на себя твои грехи, – быстро и просто говорит Четвертый.
Этим он застает меня врасплох. В наступившей тишине слышен только стук дождя в окна. Вспыхивает молния.
– Черт меня дери, – наконец, растерянно выдыхаю я. – Уверен, что горько об этом пожалею, но…
– Давно бы так.
Мы уходим в жилую часть.
– Вчера был ликвидирован Одиннадцатый, – как бы между прочим говорит он мне.
– Сколько вас теперь, получается?
– Осталось шесть.
– И сколько у тебя теперь жизней?
– Порядка двадцати.
Я качаю головой.
– Ни за что не поверю, что ты не ведешь статистику.
Четвертый смеется.
– Старый хитрый лис Джефри… Ну хорошо, осталось две жизни.
Снова качаю головой. Мы не виделись много лет, и я был бы благодарен судьбе, если бы так и не увиделись никогда, но все равно это было неприятно слышать. Всего две жизни… Все-таки годы не щадят никого, и мой старый товарищ явно сильно сдал. Или молодежь просто стала подлее и лучше.
– Теперь ты понимаешь, – кивает он, – зачем мне начинка.
Только сейчас замечаю, что задумчиво поглаживаю бороду.
Казалось, я избавился от этой привычки давным-давно.
– Какой у тебя аппарат?
– «Нигредо».
Я протягиваю руку, и в мою ладонь ложится теплый пистолет. Осматриваю его, не в силах скрыть восхищения. Даже в музеях сейчас такого не найти, – после запрета артефактов такие экземпляры уничтожались безжалостно.
– Комбинированная техника, – говорю, осматривая пистолет. – Тауширование, синение и чернение. Литье, с последующей проработкой чеканкой. Курбатов?
– Точил сам, если ты об этом. На плюс шесть.
– И не сломал?!
– Как видишь.
– Мда, – я правда изумлен. – Снова втравливаешь не пойми во что…
Я уже готов отказаться, но не могу. После того, как Четвертый пообещал взять на себя грех, не могу. Только не после этого. Да, я старомоден, что поделать, но я оценил его решимость и глубину жертвы. Впрочем, он всегда был легкомысленным.
– Ни во что не втравливаю, – он пожимает плечами. – Просто надо играть до конца.
– Ладно, это не мое дело.
Открываю ящик стола, нажимаю несколько невидимых глазу кнопок и шепчу заклинание. Открывается хитро спрятанная секция, защищенная лучше личных сейфов некоторых банков. Да это и есть мой личный сейф.
Внутри лежат обоймы с начинкой – внутри каждой обоймы мучается ангел.
Ангелы убивали.
Их заставляли петь, нажимая на спусковые крючки указательными пальцами. Иногда они шептали, и бесполезное после этого шепота тело сползало по стене, не умея больше ничего, кроме как сползти по стене, оставив на безвкусных обоях кровавый след. Иногда они орали, и безголовый человек падал под стол. Иногда их песнь длилась всю ночь, иногда всего одного выстрела было достаточно. Но одно было неизменным: ангелы убивали, умирая при этом сами.
Я не сдал и не уничтожил последние две обоймы не потому, что надеялся кому-то их продать. И не потому, что хотел ими воспользоваться, мне это не нужно и у меня нет артефактов. Просто я не мог уничтожить то, что когда-то добывал с таким трудом и болью.
За ловлю ангелов в нынешние времена полагалась высшая мера.
Вот я их и не ловил. И больше никогда не собирался.
– Во!
Четвертый одобрительно кивнул, повертел в руках обоймы.
– Хорошие, – кивает он. – Сколько с меня?
– Обычные. Бери, – говорю, – ты уже заплатил.
– Ты про тот случай в тридцать четвертом? Да ты что, какие могут быть…
– Я про грехи, – отвечаю я, и Четвертый тут же замолкает.
– Спасибо, Джефри, – через какое-то время говорит он и поднимается с дивана. – Я у тебя в долгу.
– Удачи на игре.
– К черту.
Я уже закрывал магазин, как снова услышал позади себя голос, исполненный стали и смертельно опасного спокойствия.
– Джефри.
У меня моментально вспотела спина. Я медленно обернулся и увидел Четвертого, сидящего на стойке.
– Что?
– Они не поют.
Я недоуменно нахмурился.
– Не может быть.
– Я знаю, – покладисто сказал Четвертый. После чего выхватил свой «Нигредо» и, направив ствол на меня, спустил курок. Я вскрикнул, инстинктивно закрываясь руками, запоздало понимая, что это глупо и бесполезно. Но вместо песни раздался глухой щелчок.
В наступившей тишине я слышал только стук крови в висках и свое прерывистое дыхание.
– Сам видишь, Джефри, – мягко произнес Четвертый, спрыгнув со стойки. – Так не пойдет.
– Никогда так… не делай больше, – просипел я. – У меня одна жизнь в отличие от вас.
