– Они же не поют, ты сам видишь. Так не пойдет. В чем дело?
– Я не знаю, в чем дело! – заорал я. – Откуда мне знать?
– Испортились?
– Невозможно!
– Не подходят дудке?
– Что за бред?!
– Тогда почему они не поют, Джефри?
– Это невозможно, – попугаем повторил я. – Никак.
– И тем не менее.
Четвертый немного помолчал, изучая ботинки и почесывая дулом пистолета висок.
– Понимаешь, Джефри, как-то дороговато выходит, – сказал он наконец. – Сегодня я должен был упокоить кое-кого, и меня уже не должно было быть в городе. Вместо этого я, во-первых, очень глупо потратил одну жизнь, во-вторых, теперь этот кое-кто знает, что я отоваривался у тебя.
Я почувствовал, что дрожу. Тот, кто сумел убить Четвертого, от меня не оставит и мокрого места. Или поступит умнее и сдаст меня фараонам, и, если честно, оба варианта меня согревали мало. Господи Боже, я знал, что не нужно было соглашаться…
– Спасибо, – я присел на табурет, вытер пот со лба. – Удружил.
– Спасибо тебе, Джефри, – мягко возразил Четвертый. – Из-за меня тебя могут убить, это правда. Но из-за тебя меня уже убили. Разница в том, что я могу все исправить. Только мне нужна начинка, сегодня же.
Я чертыхнулся. Служебные бесы, мирно лежащие в запечатанных клетках, встрепенулись и заинтересованно поглядели на меня.
– Н-нет, – я замотал головой. – Я больше не хочу, слово чести… ловить ангелов я больше не хочу.
– Но иначе мы умрем, Джефри.
Закрыв лицо руками, я попытался придумать какой-то другой вариант, прекрасно понимая, что других вариантов нет. Мысли бесами метались в голове, запечатанные в клетку обстоятельств. Я знал, что мои руки дрожат.
– Либо мы умираем под утро, либо он умирает ночью, – терпеливо, словно ребенку, объяснил мне Четвертый. – У нас не так много времени. Он слишком крут, я ничем не смогу его убить, только артефактом. Но толку с артефакта, если он не заряжен?
«Я все это знаю, – промелькнуло у меня в голове между мечущимися бесами. – Я понимаю, я все это знаю. Мне не двадцать лет, не лечи меня».
– Ладно, Джефри, – устало выдохнул игрок и крепко взял меня за плечо. – Поехали. Машина стоит за углом.
– Откуда у тебя машина? – мрачно спросил я, накидывая плащ.
– У меня? У меня нет машины, – удивился Четвертый и вышел из магазина.
Я почувствовал, что сейчас завою от отчаяния.
Я молчал. Четвертый вел машину.
– Что, долго еще?
Я молчал.
– Джефри, дружище. Так не пойдет. Не буди во мне зверя.
– Вон там, – я безучастно показал на пустую железнодорожную станцию.
Поезда здесь не ходили давно. Рельсы заржавели, между шпалами проросла трава. Окна станции были лишены стекол, глядели на нас пустой, ничего не выражающей чернотой.
Четвертый остановил машину и заглушил мотор. Некоторое время не было слышно ничего, кроме далекого шума города и стрекота сверчков, но потом я решился и вышел. Ночь была холодной, и все указывало на скорое приближение дождя. «Так даже лучше, – серьезно кивнул внутри меня давно не просыпавшийся ловец. – Так даже лучше».
– Тебе одного хватит?
Четвертый пожал плечами.
Он был на игре, я чувствовал это.
Суть ловца высшего класса – умение чувствовать. Никакая техника этого не заменит.
– Вполне.
– Слушай, – сказал я, глядя во тьму оконных проемов. – А кто хоть он?
– Игрок, – пожал плечами Четвертый. – На сегодня он лучший.
– Когда-то ты был лучшим.
– Да. В тридцатых. Помнишь, в тридцать четвертом, когда наши с тобой брауни, святые существа, замкнули провода… как тогда рвануло, любо-дорого вспомнить. Ужасно удобно было так убивать, только брауни немного жалко. И ты еще, растеряха, чуть не убился.
Я кивнул. Четвертый тогда оттолкнул меня от обломков, но сам уже уйти не успел, и один из камней сломал ему череп.
– Прекрати, Джефри, – покачал головой Четвертый, зная, о чем я думаю. – Одной жизнью больше, одной меньше, делов-то. Я тогда нормально нагрелся, жизней хватало. Старые добрые деньки. Сейчас-то есть и получше нас с тобой, согласен?
Я снова кивнул. И спросил:
– А почему ты не накопишь сил и не выйдешь на него позже?
Четвертый помолчал.
– Видишь ли, дружище, Девятый, девятка эта, он всерьез воспринимает всю эту чушь про «должен остаться только один». Он правда думает, что если убьет всех, то победит. Он какой-то маньяк. Для него важна победа, а это оскорбление для всех нас, если игрок играет на победу. Девятке не понятны тонкости процесса. Поэтому он сегодня должен быть ликвидирован. Давай, дружище, время не ждет. Иди за ангелом, докажи мне, что старый конь борозды не портит.
Игрокам не понятны тонкости процесса, подумал я, медленно забираясь на ступеньки. Нельзя просто приехать куда-то к черту на кулички и найти там ангела. По-хорошему, ловлю можно было провести даже у меня дома, – ангелы придут куда угодно. Но мне нужно место, где нет людей, потому что заточение этих эзотеров в обоймы очень шумный и болезненный процесс. И для меня, и для них.
Мне было очень пусто и плохо. Я не хотел умирать, и ощущение близкой смерти очень угнетало, текло ржавой водой в моем трясущемся сознании. А еще я мысленно прокручивал в голове детали предстоящего процесса, с каждой секундой все больше пропитываясь липким отвращением. «Ничего у нас не выйдет», – подумал я. Хотелось завыть от тоски, но ангел не приходил. Видно, мне было недостаточно плохо.
И я решился.
– Четверка, давно хотел тебе сказать, – крикнул я ему со ступенек. – Поверь ловцу со стажем. Фей не существует.
Он вскочил как ошпаренный. Секунду постояв, он двинулся ко мне, неотвратимо и размеренно, как миниатюрный бульдозер. Я попятился назад, хотя и не собирался, но мне стало ясно, что сейчас я умру. Четвертый не будет размышлять, не будет задумываться о последствиях, – он просто меня убьет. И ничто меня не сможет спасти.
И я вдруг почувствовал облегчение и какую-то светлую обреченность.
Это значило, что ангел здесь.
– Сукин ты сын… – процедил Четвертый сквозь зубы, ощетинившись всей сталью, что была в нем. – Ты у меня…
Пора… кажется, пора. Я выбросил руку вправо на уровне пояса и крепко сжал кулак.
И понял, что поймал.
– Стой ты… стой!
Ангел стал видимым, как только я схватил его. Он несколько раз дернулся и застыл, испуганно глядя на меня золотыми глазами и схватившись руками за мой кулак. Его сияние освещало станцию, полупрозрачные крылья дрожали.
– Поймал, – просто сказал я.
