обеспечения семьи. И девочка Лерочка выросла в обстановке полной гармонии, любви и взаимопонимания. Закончила музыкальную школу-десятилетку при консерватории. Мать при ней старалась даже рот не открывать, чтобы, не дай бог, чего не ляпнуть из привычного. Ну вот, выросла дочка большая- пребольшая…
— Это репка, — уже давясь от смеха, подсказала Лина.
— Крепкая, как репка, и нежная, как… как… — пощелкал пальцами в воздухе Плюсик.
— Как роза. Давай дальше.
— Как хочешь, — наигранно обиделся Плюсик. — Полюбил эту розу, то есть Леру, сын большого, просто-таки огромного начальника. А мамаша ее, будущая теща то есть, поставила условие: отдам дочку, если мне в Карасьем участочек застолбите. Дочка вышла замуж, уехала в Москву, кажется. А мама с папой тут остались. Мама теперь скучает. Королевство ей маловато, и с соседями поссориться не удается, потому что соседи ее персону попросту игнорируют. А ты ее бойся, Галка, она женщина отважная: когда в прошлом году на ее овощебазу рейдеры явились — мужики с автоматами, так ее охранники вместе с таджиками разбежались кто куда. А она, говорят, их с гранатой встретила. Отбилась. Хотя, может, и врут, конечно.
— Валя, тебе смешно, — вспомнила про свою беду-обиду Лина. — А она на меня орала, как на прислугу. На черта мне такая работа? Вот уйду, и баста!
— Это точно подмечено — и все, — согласился Валентин. — Только этот вариант мы с тобой обсуждали, если помнишь.
— А чего она меня оскорбляет? — по-детски надувшись, капризничала Лина. Ей хотелось, чтобы Плюсик ее утешал и уговаривал. Она столько его ждала и достойна хоть капельки внимания, в конце концов!
— Теперь Нелли Сергеевна будет к тебе относиться со всем уважением, — заверил ее Валентин. — Раз у тебя неожиданно оказался такой высокопоставленный папа. Это она понимает.
— Врун! И меня заставляешь врать! Выдумал какого-то папу, — разочарованно сказала Лина. — Ты вообще где был и чего сейчас приехал?
Ей очень хотелось услышать — к тебе приехал, давно не видались, узнать, что и как и не нужна ли помощь.
— По делам в Питер ездил, — вместо этого буднично сообщил Валентин. — И работы было много. Рада говорит, что ты отлично справляешься.
«Рада, Рада! Свет клином сошелся на этой Раде, — расстроилась Лина. — Они меня, стало быть, еще и обсуждают в узком семейном кругу. Нужна мне ваша похвала, как рыбе зонтик».
Наверное, лицо у нее было таким разочарованным, что Валентин улыбнулся и добавил:
— А заехал просто так — соскучился. Ты не звонишь, вся в делах, старая дружба побоку.
— Да я… — начала было Лина и замолчала. А что сказать? Что она тоже очень-очень соскучилась? Что постоянно вспоминает его и мысленно разговаривает с ним, обижается, что его долго нет, и ждет… Чего ждет? И зачем… Рада ведь говорила… да пропади она пропадом, эта Рада с ее разговорами!
— Только сперва надо этот артефакт найти, — напомнил Валентин, с усмешкой наблюдая за Линой. — Тем более если с тремя бриллиантами, не говоря уже о стразах.
— А как искать будем? — растерялась Лина. — Дом, что ли, обыскивать?
— Есть методы, не волнуйся, — успокоил ее Валентин. — Пойдем.
Для начала они вместе с поварихой Леной, как самой молодой и востроглазой, обыскали все помещения, в которых вчера побывала Адамуля: игровую, тренажерный зал, прихожую, коридоры. Безрезультатно. Опять вернулись в игровую комнату и перетрясли все подстилки, надеясь, что кто-то из питомцев утащил к себе Адамулин ошейник в качестве игрушки. Но все было напрасно.
— А чего вы тут — убираетесь, что ли? Так вроде ладно все у нас, — удивилась, застав их за уборкой, вернувшаяся с обеда нянечка Анна Петровна. — Что надо — могу я подтереть.
— Беда у нас: ошейник мы Адамулин потеряли, бриллиантовый. Хозяйка приходила скандалить, обещала в милицию заявить, — пожаловалась Лина. — Вы не видели вчера? Куда он делся, как сквозь землю провалился?
— Это Нелька, что ли? Эта может, — с удовольствием подтвердила Анна Петровна. — Такой ор подымет — хоть святых выноси. С ней только ее муж и может справиться. Тихонечко ей так — Нелечка, мол, не надо, перед людьми неудобно, — она рот-то и заткнет. Хорошая семья, дружная, любовь у них, сразу видно.
— А вы откуда знаете, Анна Петровна? — удивилась Лина.
— Дак соседи мы с Коробовыми-то, забор в забор, — охотно пояснила Анна Петровна. — Если хозяина, Дмитрия-то Евгеньевича, дома нету, то Нелька так орет, бывало — хоть окна закрывай. У них и прислуга поэтому долго не держится, таджики одни остались. Хотя у нас тут таджиков не жалуют.
— А… где вы с ними соседи, Анна Петровна? — осторожно спросила Лина.
— Дак здесь, в Карасьем, — удивилась Анна Петровна. — Где же еще-то? Ихний дом на второй улице, номер восемь, у них у одних первый-то этаж камнем обделан — видела, поди? А наш — номер десять. Вишни там вдоль дорожки. Хотя ты у нас недавно, а вишня-то, она весной хороша, вот в мае посмотришь — красота, глаз не оторвать. Я сама сажала!
— А вы… то есть я хотела спросить… — не решаясь спросить напрямую, Лина замолчала, оглянувшись на Плюсика, который отчего-то ухмылялся за ее спиной — похоже, его эта ужасная ситуация даже развлекала. — Я хотела спросить про ошейник этот несчастный. Не видели вы его, Анна Петровна?
— Чего ж не видела? Видела. Вчера собаку Нелька в нем привела. Адамулька, бедная, скоро с жиру лопнет, хоть вы и заставляете ее по дорожке бегать, да где там — чисто поросенок. И даже хрюкает. Меньше жрать-то надо. Что ей, что Нельке, обеим. Ошейник этот собачушке мал, прямо душит, та аж хрипит. Я его и сняла.
— И… где же он? Вы его куда потом положили? — не веря своим ушам, спросила Лина. Валентин за ее спиной фыркнул от смеха, и она обернулась сердито. — Валя! Что смешного, не понимаю?
— Слушай, Галина Борисовна, а вот куда положила — не помню, — задумчиво ответила нянечка. — Все забываю, старость не радость.
— Анна Петровна, миленькая, вспомните! — взмолилась Лина. — Очень вас прошу! Так хочется ей этот проклятый ошейник кинуть, чтоб она себе не позволяла!
Нянечка нахмурила лоб. В полном молчании все напряженно ждали.
— Нет, не помню! — обреченно махнула рукой Анна Петровна. — Потом, может…
— Как склероз одолеете, так вы уж сразу нам скажите, Анна Петровна, голубушка, — попросил ее Валентин. — А мы пока пойдем чайку попьем, да, Галь? На нервной почве полагается.
— Валь, ну что сегодня такое, а? То эта, прости господи, халда в поселке живет, хотя она ни в одном приличном месте фейсконтроль не пройдет, то муж у нее скрипач…
— Валторнист, — поправил ее Плюсик, похоже, настроение у него и впрямь было преотличное.
— Плевать! — разошлась Лина. — То нянечка Анна Петровна у нее в соседях. Бред какой-то?
— Отчего же бред? Опять-таки не суди о людях по их виду. Анна Петровна действительно живет в поселке, в доме сына. Сын, как водится, с утра до ночи на работе, с невесткой Анна Петровна не ладит, внуки выросли. Целый день сидеть сложа руки ей скучно. Вот она себе и нашла занятие. Сидит, собак караулит, чтоб не передрались. Ну, лужу подотрет, если что. Между прочим, ты знаешь, сколько она здесь получает? Думаешь, те пятнадцать тысяч, что по ведомости?
— А сколько? — удивилась Лина.
— Сорок пять, — лениво пояснил Плюсик. — Тридцать сын доплачивает, только от нее по секрету. А она, опять же по секрету от него, эти деньги откладывает. Ему на черный день. У милейшей Анны Петровны нормальное пролетарское мышление, и она, как представитель рабочего класса, уверена, что всех богатых рано или поздно все равно раскулачат. Но ее любимый сын и в этом случае по миру не пойдет, потому что у нее — заначка.
— А сын знает?
— Ну конечно. Сложная схема финансового потока: он раз в месяц заносит Раде тридцать тысяч в конвертике. Рада добавляет пятнадцать и вручает его Анне Петровне. Анна Петровна аккуратно пересчитывает и тридцать пять тысяч сразу Раде обратно отдает, а Рада кладет деньги на ее счет. Сын
