— Хоровод, хоровод! — командовала Снегурочка. — Возьмемся за руки, ребятки, и вокруг елочки!
Натянув умильную улыбку от уха до уха так, что скулы свело, Лина не без интереса наблюдала, как тети и дяди послушно построились в кружок, взялись за руки и стали ходить по кругу, то и дело спотыкаясь о своих шныряющих под ногами собачонок, которых, понятное дело, построить в круг не удалось.
— Мамочки, берите малышей на руки! Галина, а ты чего? Давай-давай с нами, не отделяйся от коллектива! — подпихнула ее в спину Рада, и Лине поневоле пришлось встать в круг. Откуда она сбежала при первой же возможности, разумеется.
Радостная улыбка давалась ей все труднее, потому что абсурд происходящего раздражал все больше, да и само мероприятие тянулось уже третий час. Нанятые Дед Мороз и Снегурочка не особенно убивались над изменением программы с учетом особенностей аудитории. Они просто сделали вид, что перед ними не собаки, а дети. С «родителями», разумеется. «Детки» демонстрировали карнавальные костюмы, доставали из сапожков подарки, танцевали, проявляли свои таланты в конкурсах, «пели» под музыку, разве что стихи не рассказывали. «Папы» и «мамы» усердно хлопали, умилялись до слез, щелкали фотоаппаратами и снимали праздник на видеокамеру.
«Неужели они и вправду не понимают, что перед ними не настоящие дети?!» — понемногу закипая, думала Лина. «Мамочка» Любочки не понимала однозначно. Нарядив свою девочку Снегурочкой и поминутно поправляя ей кокошник, она совершенно не заботилась о том, что обутые в сапожки лапы разъезжались на скользком полу и несчастная Любочка падала на каждом шагу. Хозяйка двух ушастых бульдогов в порыве чувств постоянно выхватывала то одного, то другого «мальчика» из веселящейся толпы и принималась целовать так горячо, будто они не виделись по меньшей мере месяц. Адамулина «мамочка» напялила на свою красотку норковую шубу и все время поправляла сползающий набок капюшон. Несчастная собака едва дышала и передвигала ноги, изнывала от жары, вывесив до пола длинный розовый язык. Самыми счастливыми в этой компании оказались Буська и ее лысый приятель Алекс-Сашка. Его хозяева, которых Лина уже давно считала единственными вменяемыми людьми среди клиентов Рады, тусовку проигнорировали, впрочем, как и день рождения Алисы. Обе счастливые собаки уже давно сбежали в Линин кабинет и там наслаждались относительной тишиной и покоем вместе с Анной Петровной. Старая нянечка ушла наверх еще в самом начале праздника, картинно покрутив пальцем у виска и не обращая внимания на возмущенный взгляд Рады.
Вечер подходил к концу. В комнату внесли два торта, и умаявшаяся компания поспешила за стол. «Дети» и «родители» сидели вперемешку, поэтому раздача тортов — собачьего (из риса, мяса, печенья и йогурта) и бисквитного человеческого — заняла немало времени. Всем было ужасно весело, и шутки насчет возможной путаницы с тортами сыпались как из рога изобилия. Ели все с аппетитом, собаки — молча, родители — шумно восхищаясь изобретательностью и творческим подходом Рады Григорьевны, «подарившей всем такой чудесный праздник».
Голова раскалывалась, и даже две таблетки обезболивающего не помогли. С трудом проглотив кусочек торта, чтобы соблюсти формальности и подать личный пример сохранения корпоративного духа, она незаметно выбралась из-за стола и тихо присела в сторонке, дожидаясь того благословенного момента, когда все наконец-то начнут расходиться по домам. Из своего тихого убежища Лина вдруг заметила, как холодно и равнодушно, едва сдерживая брезгливую гримасу, наблюдает за происходящим хозяйка Бо-бо, португальской водяной собаки, якобы состоящей в родстве с питомцем американского президента. Поджав губы, она смотрела на веселящихся рядом людей и собак и даже не потрудилась изобразить на лице подобие улыбки. Бо-бо ни разу не подошел к ней, а она почти не смотрела в его сторону. «Надо же, бывает и так, — удивилась про себя Лина. — Наверное, она отдает его в садик, чтоб он ей целый день глаза не мозолил. Только зачем тогда она сама пришла на праздник — непонятно».
Так же одинока среди толпы была и внушительная Адамулина «мамочка», но эта уже явно не по своей воле.
Еще Лина вдруг заметила, как хохочущая и явно получающая удовольствие от этого «цирка» Вероника о чем-то заговорила с Машей. А всегда безукоризненно вежливая и хладнокровная помощница господина Харламова ответила ей весьма холодно и даже позволила себе отвернуться. Из чего повеселевшая Лина сделала вывод, что Вероникины планы по завоеванию новых территорий реализуются вполне успешно: всегда невозмутимая Маша банально ревнует хозяина к возможной новой пассии. «И всюду страсти роковые!» — как непременно съехидничал бы Валентин, вечно набитый всякими цитатами. Но о Валентине она старалась не думать.
— Слушай, Лина, ты когда уезжаешь? — вывела ее из задумчивости Рада.
— Второго, а что?
— Ключи от гостиницы не забудь оставить. Майе отдай, лучше прямо сейчас, она в праздники дежурить будет, через день с Натальей.
— Так там же никого нет. Что за спешка? — не поняла Лина, которой не хотелось выбираться из своего угла и подниматься на второй этаж.
— Уже завтра кучу народа приведут, — заверила ее Рада. — Все по отпускам, а собак — в гостиницу. Ты вот свою Буську с собой берешь?
— Нет, она с Андреем останется. Отказался парень с нами ехать, представляешь? — пожаловалась Лина. — Ему лучше тут зимой одному на свободе побыть, чем с родителями в лето на океан.
— Что делать, растут детки, — вздохнула Рада. — Да… Ты представляешь, эта стерва, которая Бо-бо хозяйка, сказала, что она его забирать не будет. Сама-то в Америку улетает, говорят, развод с мужем оформлять. А ее бывший эту собаку очень любит вроде — или, может, нужна она ему, раз с президентом родня. Так вот наша дамочка нарочно собаку здесь оставляет, чтобы с мужем торговаться. Бедный Бобошка ей на фиг не нужен! Она гостиницу на три месяца вперед оплатила, неплохо, да? А потом, говорит, я его или заберу, или вы его в приют отдайте. А сама тут для вида осталась, морду приличную надела, чтоб соседи чего не подумали. Дура! Все равно все уже все знают, тут это мигом. Да я первая всем расскажу, что она с мужем развелась и собаку бросила! Ненавижу таких!
— Каких? — зачем-то переспросила Лина.
— У которых все есть, а они взамен даже собачонку пожалеть не могут и все думают, как бы еще побольше хапнуть! — отрезала Рада. — Детей и собак бросать нельзя. Валентин так всегда говорит.
— Куда он пропал, кстати? — безразличным голосом поинтересовалась Лина. — Не заболел?
— Лучше б заболел, мне спокойнее, — вдруг со злостью ответила Рада. — Уезжать наладился.
— Куда?
— К черту на рога с дружками своими. Черт бы их побрал! — выругалась Рада. Похоже, предстоящий отъезд мужа ее беспокоил куда больше, чем она хотела показать.
Лина тоже заволновалась. Но едва она открыла рот, чтобы выяснить подробности, как из игровой комнаты, где проводили конкурсы и раздавали подарки, стали выходить гости.
— О! Закончили наконец! — обрадовалась Рада. — Пошли провожать. А уж потом и сами по домам, дел невпроворот.
Еще через полчаса, проводив гостей, они собрались все вместе, выпили по бокалу шампанского, получили от Рады премии в конвертах — и расстались до следующего года.
Тридцатое декабря прошло незаметно, в хлопотах и приготовлениях к отъезду, а тридцать первого Лина без рассуждений и колебаний позвонила Лариске и сказала, что она обязательно сейчас приедет, чтобы вместе отправиться в больницу. Ей надоело задавать вопросы себе самой. Она хотела обязательно и как можно быстрее увидеть вдруг ставшего неуловимым Плюсика, чтобы он сам расставил все по местам — как делал это всегда.
— А чего Буську не взяла? — разочарованно спросила Лариска, осторожно, как в карету, усаживаясь в Линину машину.
— Ларис, она у меня к детям не привыкла, еще покусает кого, не дай бог, — соврала Лина. — А ваш Ричард где?
— Да неужели бы я его в твой «Лекскус» потащила! Ричард с Толей уехал, с утра еще. Они там что-то прорепетировать хотят. Артисты! — уже опять заулыбалась Лариска, которая, кажется, никогда не расстраивалась надолго.
Больница, где работал Анатолий, находилась на окраине города. Собственно, эта система корпусов и
