Они поплелись, поддерживая, волоча друг друга, устилая дорогу трупами. Дотащились до берега ручья. Повалились в воду. Начали оживать. Охранники ждали, пока отмоются. И снова, мокрых с головы до ног, повели.
Алексей пригляделся к столбу с указателями на обочине дороги:
— Бюссанг... Танн... Урбез... Серега, мы во Франции!
Гнали километров пять, пока не приказали остановиться на голой площадке у подножия скалы.
7
Каменистую площадку окружали горы, близкие, но отгороженные рядами колючей проволоки. В среднем ряду пропущен ток — опыт Майданека. Однако лагеря, как такового, еще нет. Голая земля. Здесь и лунки, чтобы обогреться, не выдолбишь — камень.
Сами и начали сколачивать первые бараки.
Поздним вечером их погнали к черному проему в скале. Со всех сторон — охранники, пулеметы, собаки.
Вступили под каменный свод. Темень. Под ногами хлюпает вода. Каменный сырой воздух с удушливым запахом газа. Тусклые лампы в сетках тянутся далеко вперед. Тоннель, что ли?
На рельсах — вагонетки. Сложены ломы, кирки.
Сзади со скрежетом затворились стальные плиты ворот. Арестантов разбили на группы, приказали разобрать инструмент. Мастера повели на участки.
В тоннеле работали ночами. Перед рассветом каторжников выводили на площадку, устраивали перекличку и разгоняли по баракам.
— Отсюда мы обязательно уйдем! — сказал Алексей.
— Надо спешить, пока они не организовали все как в Майданеке. — Сергей готов был действовать.
Только вот как? Подкоп в камне не сделаешь. Бежать в открытую?
Их опередили. На рассвете, только вывели из тоннеля, трое бросились из колонны в заросли. Охранники открыли стрельбу, спустили собак.
— Не догнали!
Весь лагерь пришел в движение: возбужденные лица, даже улыбки.
На третий день арестантов построили на плацу. Вывели оборванных, в страшных струпьях, трех беглецов. Спустили на них овчарок.
Все это не могло устрашить Алексея и Сергея: сколько подобного повидали. Да и знали — последний шанс. То ли кто-то пустил слух, то ли один из охранников проговорился: после завершения работ в горе всех заключенных уничтожат.
Мастер их участка был француз. Вот когда пригодилось Алексею радение на уроках Марьяны. Штейгер сразу расположился к русскому, так хорошо знающему его родной язык.
Осторожно — сегодня ночью об одном, завтра о другом — лейтенант выведал, где они находятся и что строят. Оказалось: на востоке Франции, в Эльзасе, недалеко от станции Урбез. Этот тоннель начали пробивать еще в двадцатых годах, чтобы открыть железнодорожное сообщение через горный массив Вогез, но так и не пробили. А теперь, когда усилились налеты союзной авиации на Германию, немцы решили оборудовать в тоннеле завод авиационных моторов.
Понятно. Коль военный объект — нет сомнений, что после окончания работ заключенных уничтожат. Так гитлеровцы всегда делали — для сохранения тайны.
Алексей попросил француза:
— Не можете ли принести соли? Все пресное.
В другой раз:
— Нет ли у вас лишнего коробка спичек?
— Бежать собрался?
— Что вы, мсье! Разве убежишь?
— Не убежишь, — согласился француз. — По всем дорогам, на всех перевалах и тропах — патрули бошей.
— Против партизан? — с надеждой спросил его лейтенант.
— Нет. О франтирерах в здешних краях не слышно.
Спички и соль Алексей зашил в шапки. О карте побоялся заикаться: это уже прямо раскрыть замысел, а кто его знает, чем дышит мастер? Все равно теперь он мог сориентироваться.
Как же бежать?.. Множество планов — самых фантастических — рождалось в голове. Реальным в них было одно: умрут с честью. Пусть так! Жить — это не долбить камень под стволами пулеметов, задыхаясь и проклиная каждый час. Жить — это бороться.
Возможность для побега открылась неожиданно. Удача! А может быть, она по праву пришла к ним? Ночью Сергей долбил базальтовую глыбу. Из-под кирки летели искры. Нащупал выступ, поддел его острием, чтобы отколоть кусок побольше, — и вдруг глыба податливо сдвинулась. От кликнул Алексея. Вдвоем они сдвинули камень и почувствовали, как потянуло свежим воздухом.
— Погоди! — встрепенулся Сергей. — Давай-ка задвинем.
Привалился к мокрой стене. Перевел дыхание. Сердце бешено заколотилось, но он сдерживал себя, боясь поддаться надежде.
— Знаешь, что это может быть? В железнодорожном училище мы проходили... Это может быть вентиляционный колодец...
— Так это же!..
— Погоди... А если только руку просунуть? Скалу не раздолбишь. А если...
— Чего там гадать?
— Погоди, Алешка. Давай обмозгуем. Это наш последний шанс.
Начали обдумывать. Рискнуть: отвалить камень и попытаться пройти весь вентиляционный канал? А если охранники заприметят? В тоннеле их немного — их позиции у выхода, с пулеметами. Наблюдают за арестантами и в забоях, но больше для того, чтобы подгонять. Лампочка недалеко от глыбы?.. Надо ее разбить. Камень, загораживающий отверстие, чересчур тяжел?.. Надо улучить момент и заменить его на иной, полегче. Сейчас рядом работают. Придется подождать, когда каменотесы перейдут на другой участок. Как томительно тянулись дни! Даже растратив все силы в ночную смену, они с трудом заставляли себя заснуть в бараке. А им надо беречь силы...
Бригаду перевели дальше по тоннелю. Накануне удалось разбить лампу, в эту смену ее еще не заменили.
Каторжников ввели в тоннель. Захлопнулись ворота.
— Шнелль! Шнелль!
Алексей поравнялся с тем местом, где был канал. Припал на ногу:
— Ой! Ой!
Стражник остановился:
— Что случилось?
— Подвернул ногу!
— Валяйся тут.
— Я помогу ему, герр вахмистр, — склонился, подставил плечо Сергей.
Эсэсовец махнул рукой: куда, мол, денетесь? — и зашагал за бригадой.
Друзья выждали мгновение — и к камню. В темноте отволокли.
— Я первым, — втиснувшись в лаз, прошептал Сергей. — А ты привали его сзади!
— И я с вами! — как громом.
Узнали голос одного из их бригады — Николая. Откуда взялся? Обсуждать некогда.
— Давай вторым!
Колодец был почти отвесным, узким. Но — на их счастье — диаметром все же шире плечей, и стенки
