Валенсия плясала в карнавале. Яркие огни, роскошные витрины магазинов, развесистые пальмы — как театральные декорации — вдоль тротуаров, и между пальмами, тоже как декорации, — мешки с песком; воздух, настоянный на запахах сигар и кофе; людской поток — бесконечный поток, захлестнувший и проезжую часть улиц. Кого только не кружило в этом потоке! Взгляд останавливался на парнях, словно бы сошедших с плакатов времен гражданской войны: в кожаных куртках, перепоясанных пулеметными лентами, с пистолетами и гранатами на ремнях. Только вместо фуражек — островерхие шапочки с кисточками. Эти шапочки в СССР уже знали, называли «испанками», и они стали непременным атрибутом пионерской формы. Шли девушки, туго затянутые в синие комбинезоны на диковинных застежках «молниях», тоже с карабинами или пистолетами. И тут же — на тротуарах, за столиками кафе и у дверей ресторанов и баров — мужчины в смокингах и даже во фраках и при цилиндрах, дамы в декольтированных платьях, с пышными прическами и веерами... Стены домов сплошь облеплены плакатами. С балконов свешиваются флаги. Из окон, перемежаясь с голосами дикторов, читавших военные сводки, неслись звуки танго, бренчание гитар... Пока Андрей отыскал отель «Метрополь», у него голова пошла кругом. Глаза Хозефы завороженно блестели, а рот был удивленно приоткрыт.
Лаптев толкнул зеркальную дверь, пропустил впереди себя девушку в холл. И будто освежило прохладным душем. В первое мгновение не сообразил, отчего такое ощущение. Но тут же понял: в холле стояли люди в штатских костюмах, все, как один, — в беретах, и громко говорили по-русски.
Он не подошел. Сказал, чтобы Хозефа ждала в холле, а сам отправился в двести тринадцатый номер.
Открыл высокий смуглый мужчина с могучим, прорезанным складкой подбородком. Молча, жестом, пригласил в комнату. Прикрыл дверь. Андрей назвал пароль. Услышал отзыв. Пожал протянутую руку.
— Пойдемте! — Мужчина натянул берет. — Где ваша переводчица?
Они снова окунулись в людской водоворот. Но свернули с центральных улиц — и будто оборвался на кадре фильм: в переулках было сумрачно и тихо, редко попадались прохожие, разве что на скамейках, вынесенных из домов, как где-нибудь в Ростове, судачили старухи в черных платках.
Спутник привел их к особняку, расположенному за высоким забором в глубине сада. Часовой у калитки. Часовой в подъезде.
— О вашей переводчице позаботятся наши девушки. А вам — сюда.
Андрей вошел в кабинет. Навстречу ему поднялся мужчина в зеленой куртке полувоенного образца, с портупеей, продетой под матерчатым, без знаков различия погоном.
— Здравствуй!
Крупнолицый, с коротко стриженными седыми волосами на рассеченной шрамами голове. Большие спокойные серые глаза.
Так вот кто главный военный советник республиканской армии Испании! Андрей превосходно знал его и не раз там, на Родине, видел в форме с тремя ромбами в петлицах, с орденом Красного Знамени над карманом гимнастерки. Это Ян Карлович Берзин. Там он был начальником Разведывательного управления штаба РККА, а в последнее время — заместителем командующего Особой Дальневосточной Краснознаменной армией. Это он направлял Андрея на выполнение задания в Белоруссии, Между собой командиры называли его Стариком.
Сейчас в кабинете Берзина был еще один мужчина. И его Андрей вроде бы тоже видел прежде.
— Знакомьтесь: Илья Григорьевич Старинов.
Да, коллега по организации партизанских баз. Только не в Белоруссии, а по соседству — на Украине. Виделись однажды, на инструктаже. Но Лаптев знает: Старинов — отличный диверсант, автор многих хитроумных мин и взрывных устройств. Вот где довелось снова встретиться!..
— Илья Григорьевич прибыл со всем своим хозяйством, — продолжил Берзин. — Он покажет вам различные взрыватели и замыкатели, которые можно сделать прямо на месте, из подручных средств. Займетесь с ним завтра с утра. А сейчас — прошу!
В соседней комнате был накрыт ужин. За столом Берзин ввел в обстановку, полуобернувшись к висевшей на стене карте и время от времени показывая на нее:
— Главные события сейчас происходят под Мадридом. Франкисты ведут наступление на столицу от Толедо и Эстремадуры. Бои ожесточенные. На стороне мятежников — четыре пятых всего состава кадровой армии и самое современное вооружение и снаряжение. Получают его из Италии, Германии и еще из кое- каких стран, называющих себя нейтральными. Уже начали прибывать под видом «добровольцев» регулярные войсковые соединения немцев и итальянцев. Но это еще не все. Командующий операцией по захвату Мадрида генерал Мола сказал: «Четыре колонны идут со мной, а моя «пятая колонна» находится в Мадриде». Это не оговорка. Франкисты организовали глубоко законспирированную сеть контрреволюционного подполья. «Пятая колонна» только ждет сигнала, чтобы ударить в спину республике. Как видите, положение тяжелое. Но у республики много сил. Против мятежников поднялся весь народ, объединились все левые партии. Однако пока еще чересчур много слов и очень мало дела... Руководители беспечны, командиры неопытны, бойцы недисциплинированны. Испанцы никак не могут понять, что необходимо строго хранить военную тайну. О любой операции, когда она только еще готовится, уже знает каждый мальчишка на улице. Конечно, враги этим пользуются. — Берзин налил из оплетенной бутыли красное вино, продолжил: — Пожалуй, я изобразил слишком мрачную картину. Ведь несмотря на все, республика дает жестокий отпор франкистам. Дружинники не обучены, но воюют самоотверженно. Каждый готов умереть за свободу. По последним сообщениям, все атаки мятежников под Мадридом отбиты, наступательный дух франкистов сломлен. — Он поднял стакан, мерцающий рубиновым светом: — За победу республики!
Вино было терпкое, очень вкусное.
— Соловья баснями не кормят! Ешьте, не стесняйтесь — вы же с дороги. — Берзин сам вооружился вилкой и ножом, продолжил: — Уже прибывают под Мадрид интернациональные бригады. Польский батальон имени Домбровского, французский — имени Парижской коммуны и, что особенно важно, — немецкий батальон имени Эдгара Андре, итальянский — имени Гарибальди... В их составе опытнейшие командиры и бойцы, подавляющее большинство волонтеров — коммунисты. — Он достал из нагрудного кармана листок. — Это — клятва двенадцатой интербригады. «Мы будем защищать Мадрид так, как если бы он был родным городом каждого из бойцов. Ваша честь — наша честь. Ваша борьба — наша борьба». Хорошо сказано! — Снова сложил и спрятал листок. — Самое главное сейчас для республики — организация и дисциплина. И пример в этом должны показать мы, советские волонтеры. Как и бойцы двенадцатой интербригады, мы можем сказать: борьба испанского народа — это наша борьба. Но пасаран!
Андрею уже был известен этот клич, звучавший в Испании как пароль и означавший: «Они не пройдут!» В конце ужина Берзин сказал:
— После того как ознакомитесь с хозяйством Ильи Григорьевича — суток вам хватит, — выезжайте в Мадрид. Там наш советник по разведке Ксанти. Поступите в его распоряжение. Свою фамилию забудьте. Отныне для всех, с кем придется вам работать, и для самого себя вы — камарадо Артуро.
Действительно, они управились даже меньше чем за сутки — Старинову почти ничего не пришлось объяснять. Опытные диверсанты, они понимали друг друга с полуслова, и Андрей без труда разобрался в хозяйстве Ильи Григорьевича, перечертил схемы устройств. Старинов щедро поделился образцами мин и механизмов для взрыва на расстоянии.
У них еще осталось время побродить по Валенсии.
Первое впечатление — беззаботно-веселого города — сохранилось. Но под солнцем, не по-осеннему щедро заливавшим улицы, многое предстало иным. В толпе Андрей увидел множество детей. Девчонки и мальчишки шныряли по тротуарам, заполняли подъезды, выглядывали из окон зданий, которые, судя по вывескам, недавно принадлежали банкам и компаниям.
— Неужели испанцы так чадолюбивы?
— Да, в испанской семье четверо детей — минимум, — отозвалась Хозефа. — Но это все дети, эвакуированные из Мадрида и других фронтовых районов, дети погибших и воюющих республиканцев. Местные жители их охотно принимают, и теперь в каждой семье здесь по восемь — десять ребятишек. Вчера наши девчата сказали, что многих детей скоро отправят в Советский Союз.
Все также не было свободных мест за столиками кафе, выставленными под тентами прямо на тротуары, — будто эти господа и дамы не вставали со вчерашнего вечера. Но около магазинов, вдоль стен,
