святых японской политики. В окружении принца Коноэ, который в то время занимал пост премьер- министра, находились два университетских товарища Одзаки — Ушибо Томохико и Киси Мичидзо, очень осведомленные молодые люди, с которыми Одзаки часто обсуждал политические вопросы. Друзья встречались довольно регулярно, вначале на квартире Ушибо, а потом в ресторане отеля «Момрой». Друзья Одзаки не только были для него важными источниками информации. Он выверял на них правильность своих оценок тех или иных событий. И только после этой тщательной проверки сообщал о своих выводах Рихарду. Если же кто-либо из друзей спрашивал его совета, он, прежде чем дать ответ, просил у них основные документы «для изучения вопроса». Эти документы он часто брал домой. Вполне естественно, что Рихард вскоре узнавал их содержание.
Зорге очень ценил преданность своего друга, тщательно оберегал его от малейшей опасности. Именно по его совету Одзаки вступил в архиреакционную «Ассоциацию помощи Трону», одного участия в которой было вполне достаточно, чтобы отвести от себя всякие подозрения.
В посольстве Отта не оказалось.
— Он еще не вернулся из министерства иностранных дел, — сказала секретарша.
Зорге прошел к военному атташе.
— Как вам нравится эта новая заварушка, которую затевают японцы на Халхин-Голе? — спросил Шолль после того, как они обменялись приветствиями.
— О чем вы говорите, дорогой? — небрежно бросил Рихард.
— Как, вы не знаете?! — воскликнул майор. — Полчаса назад мне и генералу Отту сообщили…
— Что же вам сообщили?
Новости Шолля не шли дальше того, что Зорге узнал от Мияги и Одзаки.
Дома Рихард развернул на столе карту. Вот она, река Халхин-Гол. Совсем близко от границы с СССР и МНР. А вот и горный хребет Большого Хингана…
И все же то, что Зорге узнал от Мияги и Одзаки, а затем и от Шолля, не было неожиданным для Рихарда. Он еще раньше обратил внимание на то, как поспешно японцы начали строительство новой железной дороги, ведущей в этот пустынный, необжитый край, к самой границе Монголии. Была увеличена пропускная способность и ранее существовавшей дороги Харбин — Хайлар. Зачем? Одновременно с этим Япония отклонила предложение Советского правительства о заключении пакта о ненападении. Почему? Что это означает? Начало войны? Или, как летом прошлого года у озера Хасан, на высотах Заозерной, Безымянной и Пулеметной Горке — новая разведка боем прочности наших рубежей и боеспособности Красной Армии?
Для окончательных выводов сведений еще недостаточно. Но уже ясно: нападение готовится более тщательно, и масштаб его крупнее, чем в прошлом году.
Рихард снова склонился над картой. Сейчас он поставил себя на место генералов японского генштаба. Да, этот район — более выгодный плацдарм для нападения на СССР, чем приморский, у Хасана. Отсюда открывается кратчайший путь в Забайкалье. Это уже угроза всему советскому Дальнему Востоку. И все же: война или провокация? Впрочем, не исключен и другой вариант: провокация, которая в случае успеха перерастет в войну… Как бы там ни было, Москва должна знать: Халхин-Гол!
В этой же радиограмме нужно сообщить в Центр и другую важную новость, которую Рихард узнал вчера от генерала Отта: Гитлер назначил дату нападения на Польшу — 1 сентября.
И вот уже название неприметной монгольской речки замелькало на страницах газет всего мира. «Халхин-Гол — провокация или большая война?»
Первое нападение — в середине мая, силами двух батальонов пехоты и конницы отбито.
В конце мая восточнее Халхин-Гола сосредоточено более двух тысяч «штыков и сабель», орудия, бронемашины, самолеты. Советское правительство заявило, что, верное договору, оно будет защищать границы Монгольской Народной Республики так же, как свои собственные, — и отдало приказ о переброске в этот район войск Красной Армии. Понеся тяжелые потери, японцы вновь отошли на территорию Маньчжурии.
Еще только подтягивались к району боев новые свежие полки, а Рихард уже имел подробные планы «второй волны» — в ней должны были принять участие около сорока тысяч японских солдат, и даже «третьей волны» — наступления, которое должно было развернуться в августе силами целой армии.
Радиограммы ушли в Центр.
Генерал рвал и метал. За все время знакомства с Оттом Рихард никогда не видел его таким разъяренным. Он носился по кабинету, брызгал слюной и сыпал проклятьями:
— Щенки! Сопляки! Дармоеды, черт их побери! И это на них работает наша промышленность, им прислали мы лучших наших специалистов! Это им за «спасибо» поставляем мы самолеты, оружие, снаряды! Безмозглые дураки!..
Он судорожно заглотнул воздух, опустился в кресло, помассировал сердце. Зорге налил и подал ему стакан воды.
— Доведут они меня до инфаркта… Скажи, ты мог предвидеть такой крах, Рихард?
Действительно, последнее, решающее наступление японцев в районе Халхин-Гола — их «третья волна» — окончилось полной катастрофой. В начале августа главное командование сосредоточило на исходных рубежах 75-тысячную армию, более 500 орудий, около 200 танков, 350 самолетов. Казалось, на этот раз победа гарантирована — тем более что, по сведениям разведки, японской армии должны были противостоять лишь незначительные силы советских и монгольских пехотных и кавалерийских частей.
И вдруг буквально за несколько часов до сигнала к общему наступлению, на рассвете 20 августа, на передний край обороны японцев, на тылы и артиллерийские позиции обрушилась с неба целая лавина бомбардировщиков. Потом ударила тяжелая артиллерия. И началась общая атака советско-монгольских войск по всему фронту — хлынула пехота, конница, танки. В тылу высаживались авиадесантные части… Через три дня японская армия оказалась полностью окруженной, а затем пехота при поддержке авиации и танков стала расчленять японскую армию на отдельные группы, словно бы разрезая пирог на куски, и уничтожать ее по частям.
В последней секретной сводке, полученной Оттом и выведшей его из себя, сообщалось, что 31 августа японцы «оказались вынужденными» полностью очистить территорию Монголии. Большая часть Шестой армии генерала Риппо уничтожена. Потери только убитыми составили 25 тысяч человек, противник захватил 175 орудий, тысячи винтовок, десятки тысяч снарядов, миллионы патронов. Только в августовских боях императорские военно-воздушные силы потеряли свыше 200 боевых самолетов. Министерство иностранных дел уведомляло, что оно вынуждено будет просить Москву о мирном урегулировании конфликта.
— Ты можешь это объяснить, Рихард? — снова взревел Отт. — Свою «третью волну» японцы готовили втайне, но это оказалось секретом полишинеля. А вот русским удалось одурачить всех нас. Когда они подтянули к Халхин-Голу столько войск? О, черт побери!
— Стоит ли так переживать из-за этих самураев? — пожал плечами Рихард.
— «Стоит ли переживать»? — передразнил Отт. — Э, ничего ты не понимаешь, хоть и слывешь великим специалистом по Японии! Дело гораздо опаснее, чем ты думаешь, — с досадой продолжал он. — Мне наплевать на этих отправившихся на тот свет самураев и даже на наши сбитые самолеты. Я опасаюсь другого: как бы разгром на Халхин-Голе не заставил их отказаться в будущем от «большой войны» против Советов.
— За одного битого двух небитых дают, — усмехнулся Рихард. И подумал: «Отт абсолютно прав. Теперь, прежде чем вновь сунуться, они еще сто раз подумают. Им-то лучше быть небитыми».
Генерал отхлебнул воды, поморщился — и неожиданно улыбнулся:
— Хоть за Халхин-Гол нам не ожидать крестов, но единственное утешение — добрые вести из
