Писатель Гдов сидел за письменным столом и пытался работать. Он хотел создать широкое полотно на тему любви русской женщины к мужчине и родине. «Да, пожалуй, что „Русской Женщины“ нужно писать с больших букв оба слова, — решил Гдов. — Равно как и слово Мужчина. — И засомневался: — Но ведь тогда и родину нужно писать тоже с большой буквы. А правильно ли это? Не получится ли, что родина будет воспринята современным креативным читателем как фамилия какой-нибудь дамы вроде фигуристки Родниной, которая плакала от радости, когда в коммунистическое московское небо 1980 года улетел надувной олимпийский медведь? Ведь развращенные дивной жизнью бравого XXI века современные креативные читатели могут нехорошо подумать, что в этом широком полотне речь пойдет о специфических отношениях любовного треугольника, проведенного между неназванной блядовитой русской бабой, неизвестным мужиком и какой-то там гражданкой Родиной, — мучился Гдов. — А впрочем, наплевать современным креативным читателям на любое широкое полотно, в том числе и на мое, — с холодной ясностью решил он. — А мне на них наплевать», — подытожил писатель.
— Так, впрочем, и проплеваться можно, — вдруг ясно услышал он какой-то неземной остерегающий голос и сильно струсил, завертев головой, расположенной на шее, в поисках источника такого странного звука.
Забегая вперед, скажем, что источник этот им определен не был, очень трудно это сделать, когда слышишь голоса. И даже не только тогда, когда тебя уже привезли лечиться в психиатрический дом, а вообще всегда. Даже тогда, когда ты еще подросток и только начал слушать запрещенный в СССР «Голос Америки».
Мысли роились. Рой мыслей Гдова перелетел в газету «Московская аура», где он временно подвизался за деньги, пока эту газету не прикрыли за денежную связь с одним из ее владельцев, который оказался нечестным олигархом. Там неплохо платили, редактор был, как это ни странно, бывшим молодым человеком, талантливым, умным, сыном знаменитого драматурга Л.П. женского пола, Гдова не обижал, ощущая ту несомненную пользу, которую старик литератор приносил неокрепшему бизнесу олигарха. Девушка там еще одна работала красивая, выпускница МГУ, которая писала слово «финн» с одним «н». Ну, а когда бизнес окреп, то газету и рубанули, как я уже чуть выше рассказывал, за денежную связь в рамках крепнущей и восстающей к небесам фаллической вертикали власти. It’s a long way to democracy.
Гдову и демократию было жалко, и печально стало думать о том, что в газете ему платили 2000 зеленых американских у.е. в месяц за ту работу, которая ему вдобавок нравилась. Но ничего, скоро всё как-нибудь снова устроится в какую-либо сторону! «Всё будет, как будет, ведь как-нибудь да будет. Никогда так не было, чтоб никак не было», — любил повторять второстепенный персонаж «Похождений бравого солдата Швейка». Или, перефразируя Козьму Пруткова, «Юнкер Шмидт, честное слово, демокр. возвратится!»
«Судьба, как ракета, летит по параболе», — сформулировал юный Андрей Вознесенский.
«Жизнь моя, иль ты приснилась мне?» — поэт С.А.Есенин задал этот вопрос в том возрасте, когда ему бы жить да жить, а он взял да повесился.
Гдов подумал о том, что поэт С.А.Есенин в момент ухода из этой самой упомянутой им жизни был лет на тридцать с лишним моложе нынешнего Гдова, который только к своим оставшимся годам созрел для того, чтобы задать аналогичный есенинскому вопрос.
«Почему же это у меня такое позднее вышло жизненное созревание?» — огорчился Гдов. И так разволновался, что день уже не мог в этот больше работать и.
1. Нужно ли в словосочетании «Русская Женщина» писать с больших букв оба слова?
2. Как вы думаете, будущая демократическая Олимпиада в Сочи будет лучше, чем коммунистическая, проведенная в Москве тридцать лет назад? Или фашистская 1936 года?
3. Чей неземной остерегающий голос странного звука вдруг услышал Гдов? Какие бы еще вопросы бытия могли, на ваш взгляд, заинтересовать писателя Гдова? Кто фигурирует здесь под туманным наименованием нечестный олигарх? В какую сторону, на ваш взгляд, устремится наша демократия? Есть ли вообще она?
4. Как вы думаете, отчего повесился поэт Есенин? Сделал ли он это без посторонней помощи?
5. Отчего люди вообще уходят из жизни самостоятельно? Куда они спешат? Ведь им все равно рано или поздно помирать.
Глава XXXV
ИНТЕЛЛИГЕНТ В НУЛЕВОМ ПОКОЛЕНИИ
Писатель Гдов сидел за письменным столом и пытался работать. Он хотел создать широкое полотно о том, что только сейчас, на излете какого-то важного жизненного этапа наконец-то обретает смысл изобретенный им около тридцати лет назад нелепый термин «интеллигент в нулевом поколении».
Гдов порадовался за себя, что он хоть что-то изобрел. Снова вспомнился ему бородатый сибирский хиппи Бурмата, которого местные художники сдуру подозревали в стукачестве.
Брытков Володя было настоящее имя этого честного, живого, талантливого человека, имевшего 81 (восемьдесят одну) запись в трудовой книжке. В том числе и БУРовой Мастер (вот откуда медвежье слово «Бурмата»). Сторож канатной дороги, дворник, альпинист, учитель в зоне для малолеток, монтировщик декораций, матрос, администратор ТЮЗа, приемщик стеклотары… Венцом его карьеры была должность заведующего отделом снабжения крупной нефтегазоразведочной экспедиции, где он, получая огромные суммы жалованья, вынужден был сбрить бороду, надеть костюм, галстук. Понятно, что его крепкая карьера сломалась в одночасье: на ответственном собрании он обозвал своих начальников дураками, ворами, вархуилами и вскоре вновь с бородой до пояса подметал огромной метлой улицы своего родного города К.
Бунтарь, бессребреник, нонконформист, шут, юродивый.
В шестидесятые публично и академично чертил мелом на скрипучей доске случайной аудитории Лесотехнического института схему создания конспиративных молодежных пятерок «для борьбы с бюрократией».
Одну зиму ходил по городскому снегу босой, держа за руку босого сына. Есть картина гениального красноярского художника Андрея Поздеева, изображающая эту босоногую родственную пару. Бурмата не пускал мальчика в советскую школу, утверждая, что там неправильно учат и он даст ему образование сам.
Как-то, находясь в состоянии алкогольного опьянения, выпал со своего балкона четвертого этажа, упал в газон, и с ним ничего не случилось.
Вид имея сгорбленный, убогий, одежду простую, очки — с толстыми стеклами, обладал зверской физической силой. Однажды, возвращаясь пьяный с знаменитых Столбов по таежной дороге, подвергся глумлению черни в лице трех здоровенных барбосов, не пожелавших подвезти усталого путника на своей черной «Волге» до ближайшей остановки автобуса. Одному из них он сломал руку, двум другим — другие части тела. Столбы, если кто не знает, это великие и великолепные скалы в дивных окрестностях города К. «Столбисты» Бурмату уважали, как коммунисты Ленина.
В начале восьмидесятых всем рассказывал, что написал роман и уже переправил его в Америку. Странно, но кагэбэшники вдруг оказались не такие уж дураки, чтобы в эту чушь поверить.
Увы, таких ярких и странных людей, как Бурмата, больше нет! Он покончил жизнь самоубийством в самом начале конца перестройки, когда, казалось бы, самое наступало время расцвесть такому энергичному сибирскому цветку, а многим другим растениям вызреть под его началом.
Почему он свел счеты с жизнью?
Зачем? Ведь он знал, что жизнь если не прекрасна, то по крайней мере любопытна. По крайней мере утверждал, что знает.
Слезы навернулись Гдову на глаза. Что-то все умирают да умирают, и нет с этим явлением никакого сладу. Так ведь недолго и самому помереть.
