— Да, настоящее имя всемирно известного художника,
— И тоже можно, по-вашему, именовать его вархуилом?
— Именуйте. Он уже не обидится. Да и при жизни вряд ли стал бы возникать. Скорей всего ему это даже понравилось бы, мастеру эпатажа. И Бурмата бы ему явно понравился, энергетически равноценные личности.
— Возможно, если бы Бурмата вовремя переместился из красноярских Столбов в подмосковные «Столбы» — в психушку в районе станции Столбовой (райское местечко, по словам очевидцев), отдохнул бы там от суеты (81 запись в трудовой книжке), всё у него сложилось бы не так трагично.
— Знаменитая психушка «Столбы» находится в Чеховском районе Московской области недалеко от станции Столбовая, а поселок Белые Столбы — в Домодедовском районе. Всех запутал в своей знаменитой песне Галич, правда, там, в Белых Столбах, кроме Госфильмофонда тоже есть психушка, районная, но не та — не знаменитая. Недостатка в психушках в нашем отечестве никогда не наблюдалось. Чеховские «Столбы» находятся в живописном районе, там «отдыхали» в основном алкоголики. Режим там (по словам завсегдатаев) был очень мягким, и «устроиться» туда было не просто. А карательные врачи-преступники и живодеры-санитары — это страшный институт Сербского. Неужели вы подумали, что я пожелал бы такого Бурмате?
— А вот я именно про знаменитую Столбовую слышал всякие нелестные отзывы. Туда, например, поместили знаменитого барда Петра Старчика. Про дикие нравы в этой больнице, где держали диссидентов, можно прочитать: http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/auth_pagesb2a9.html? Key=6298&page=71.
— Врачей-преступников и живодеров-санитаров везде хватало. В этом смысле институт Сербского вовсе не исключение, а правило. То, что творилось в орловской и казанской спецпсихушках не уступало «Сербскому». А социальноблизким алкашам везде было неплохо — хоть в Кащенке, хоть в Соловьевке, хоть в Столбовой, хоть в Питере около квартиры А.Блока на Пряжке, хоть в городе К. на улице Ерофея Хабарова.
— Да, этих завсегдатаев чеховских «Столбов», на которых я ссылался, вполне можно отнести к социально близким. Я их называю «вратарями»: годами они стоят в воротах соседнего двора, рядом с «инвалидным» магазином (там в советские времена по талонам давали какую-то диетическую гречку и пр.) и сшибают полтиннички — раньше 50 коп., теперь, соответственно, рублей. Уезжаешь на несколько месяцев, приезжаешь — они стоят в тех же позах. Ряды их с годами, конечно, редеют, как «зубья у гребешка», но всё равно здоровье фантастическое: попробуйте попить лет двадцать-тридцать, не пропуская НИ ДНЯ. Мечтой у них с юных лет было обрести «группу» (инвалидную), тогда тебя не могли обвинить в тунеядстве и можно было получать гречку, тут же меняя ее на портвешок. У всех у них были прекрасные, доверительные отношения с участковым. А «путевка» в «Столбы» была для них куда желаннее, чем в Кисловодск.
— Вот это и были в психушках те самые счастливые советские люди, а не какие-нибудь там отщепенцы, гниль антисоветская…
— И верю, и знаю, что Андрей Поздеев, которого многие в городе К. считали тоже сумасшедшим, — гений, его босоногих героев картин помню. И помню картину о нем моего, увы, тоже покойного друга Вадима Гнедкова «В гостях у художника Поздеева». М-да, что-то действительно «все умирают да умирают»…
так начал свой жуткий, чернушечный,
— Увы, не знал, хотя много был наслышан от Романа Солнцева, а ранее — от поэтессы Майи Борисовой. А интересно — ваше это или его, мною часто вспоминаемое, из стихотворной «Азбуки алкоголика»: «На столе стоит Мартини — не привык к такой картине»?
— Да. «АА» мы с ним вместе сочинили году эдак примерно в 1976-м, когда и я, и он жили в Дмитрове под Москвой. На букву «О» там было: «Если ты не фон-барон,/Выпьешь и Одеколон».
На «Т»: «— Вот „Тетра“ есть вино сухое…/— Брат, я говно не пью такое…».
На «У»: «И Укропная водица/Может в жизни пригодиться». И даже на «Х»: «— Нет ни водки, ни Хирсы?/— Что повесили носы?»
— Надо бы издать этот святой труд с целью поучения молодежи и отвлечения ее от наркотиков.
— Исчез у меня этот труд. Даже клочка рукописи не осталось.
— И опять про Бурмату, который «вынужден был сбрить бороду, надеть костюм, галстук», но «вскоре вновь с бородой до пояса подметал огромной метлой улицы своего родного города К.». Что-то у него подозрительно быстро отросла борода. Здесь или борода накладная, или, извините, глубокое несоответствие течению времени.
— В этом хроносе
— Если он работал в 1981 году в Красноярском ТЮЗе начальником монтировочного цеха, то я его знал. Я тогда там ставил спектакль «Отцы и дети». По крайней мере персонаж очень похож.
— Думаю, что это, конечно же, был он. Его жена Галя Елифантьева, красавица, была ведущей актрисой ТЮЗа. Когда театр поехал на гастроли в Москву, Бурмату, тонко издеваясь над ним, дирекция взяла с собой для того, чтобы монтировать декорации и играть в каком-то эпизоде революционного матроса. Но с условием, что он
Андрей Вознесенский
ТИШИНЫ!
