путь немедленно после обеда в Павловске.
— На том и порешим, милостивый государь, — важно объявил Сергей Кузьмич. — И смею надеяться, что вам не придет в голову дурачить нас.
— А я надеюсь, ваше высокопревосходительство, что ваши люди не будут хватать меня среди бела дня. Их рвение может пагубно отразиться на выполнении поручения его величества.
Вязмитинов взглянул на меня с неудовольствием и сухим тоном произнес:
— Бог в помощь, Андрей Васильевич.
Дома я застал надворного советника Косынкина за прекраснодушной беседой с господином Демьяненко. Прислуживавший им мосье Каню только скорчил недоуменную гримасу, тем и выразив свое отношение к такому обороту дела.
— А, ваше сиятельство, — обрадовался моему возвращению Вячеслав Сергеевич. — Позвольте представить вам моего давнего друга Бориса Борисовича. Мы с ним утром встречали генерала Вилсона…
— Значит Вилсон, действительно в Санкт-Петербурге?! — воскликнул я.
— Сегодня утром прибыл, — подтвердил Демьяненко.
— Ох, как он мне нужен! — произнес я. — Но, к сожалению, сейчас я должен отправиться на обед к вдовствующей императрице. Однако как только освобожусь, немедленно полечу к генералу. Если он устал с дороги и ляжет спать, я его подниму, так и передайте!
Приглашение к вдовствующей императрице пришлось совершенно некстати. Предстояло потратить три часа на дорогу до Павловска и столько же на обратный путь. Досада одолевала меня при мысли о том, сколько верст я бы успел преодолеть на пути в Москву. Но потраченное время окупилось неожиданным образом. Я прошел в Розовый павильон, и первое, что бросилось в глаза, так это ярко-красный мундир — английский генерал сэр Роберт Томас Вилсон оказался в числе приглашенных.
— Боб, — шепнул я ему, — ты проныра: везде поспеваешь.
Англичанин едва заметно улыбнулся:
— У меня для тебя имеется сюрприз.
— Поговорим, как только окончится прием, — промолвил я.
— Андрей Васильевич, как вы добрались до Санкт- Петербурга? — обратилась ко мне Мария Федоровна.
— Совершенно благополучно, — ответил я. — Полагаю, сэру Вилсону было намного сложнее.
Ее величество улыбнулась английскому генералу. Роберт оживился, глаза его загорелись, и он заговорил взахлеб:
— Граф Воленский прав. Представьте себе, только что я участвовал в деле! Я находился при Барклае-де-Толли. Близ Валутиной горы Наполеон едва не отрезал нас от Багратиона.
— Ватутина гора? Это под Смоленском? — спросила императрица.
— Под Смоленском Лубино, — уточнил Роберт и с жаром продолжил: — Барклай командует. Вдруг мы видим: егеря бегут! Бегут от вражеской пехоты! Я бросился навстречу им, кричу «Куда! Стойте! Назад!» И сам побежал в атаку! Что тут было! Все генералы — в их числе и сам Барклай! — ринулись за мной! Егеря тут развернулись и пошли в атаку! У французов только пятки сверкали!
Я слушал Роберта, а сердце мое зашлось от зависти. Я прозябал в Лондоне, а он, англичанин, сражался с французами за мою родину. Судя по лицам, прочие гости испытывали те же чувства.
«В армию, в армию, немедленно в армию», — сказал я себе.
Оказавшись одни в курительной комнате, мы с Робертом Вилсоном заключили друг друга в объятия и долго хлопали друг друга по спине.
— Значит, побили французов, — промолвил я с завистью.
Генерал вскинул руки, изобразив этим жестом разочарование.
— Побили бы, если бы не Fabius Maximus Cunctator[6] , — с досадой произнес он.
— Кто? — переспросил я.
— Фабий-медлитель, — повторил Роберт.
Я промолчал, догадавшись, что речь идет о военном министре Михаиле Богдановиче Барклае-де- Толли.
— Боюсь, раньше, чем истощится Наполеон, не выдержат нервы Багратиона, — сказал Роберт.
— Ничего-ничего. Просто Барклай обещал не начинать без меня, — отшутился я.
— Эх, надо же! Я опоздал! Опоздал на несколько дней, — переживал он.
— Ты хотел застать императора? — спросил я.
Вилсон хлопнул себя по ноге.
— Само собой! И это назначение! Ваш император, слава богу, решился наконец-то сменить Барклая! Но на кого! На кого! — Вилсон вновь всплеснул руками. — Я опоздал на несколько дней! Я бы убедил Александра!
— Убедил в чем? — спросил я.
Я почувствовал ревность. Когда-то военная карьера Вилсона не складывалась, и он обратился в наше посольство в Лондоне к графу Семену Романовичу Воронцову и ко мне с просьбой походатайствовать о приеме его на российскую службу. Тогда-то мы и сошлись накоротке. Роберту казалось, что его обошли с присвоением звания, да и денежное довольствие не устраивало. Английским офицерам, не занятым в боевых действиях, платили только половину жалования.
Семен Романович отговорил амбициозного англичанина, убедив того, что военная карьера на русской службе вряд ли продвинется лучше, да и полное жалованье русского офицера меньше половины жалованья английского.
С той поры многое изменилось. Боб мало того что дослужился до генерала, он теперь без тени сомнения говорил о том, что император всероссийский должен прислушиваться и выполнять его, Вилсона, советы.
— Главнокомандующим нужно было назначать не Кутузова, нет, — ответил Роберт. — Кутузов ничем не лучше Барклая-де-Толли.
— А кого же? — Я криво ухмыльнулся, вспоминая, с какой неохотой государь согласился с назначением Михаила Илларионовича на пост главнокомандующего.
— Беннигсена! — горячо ответил англичанин.
Я поморщился. Беннигсену, принимавшему непосредственное участие в убийстве императора Павла, в последнее время и так было оказано много чести. Но спорить с англичанином я не стал, а перевел разговор на более насущную тему:
— Боб, у меня накопилось к тебе много вопросов.
— Ну, конечно, в Лондоне ты перехватил мое письмо к Silly Billy[7]…
Эти слова он произнес ровным голосом, не выказав ни возмущения, ни восхищения. Я никоим образом не выразил своих чувств, смотрел невозмутимо на Роберта и ждал продолжения. Генерал Вилсон говорил о том, что мы получили копию его письма к герцогу Глостерскому, сэру Уильяму Фредерику, по прозвищу «Придурковатый Билли». Загадка заключалась не в том, что он узнал об этом, а в том, что узнал подозрительно быстро. Как эти сведения обогнали меня на пути из Лондона в Санкт- Петербург? Напрашивался ответ, что генерал Вилсон нарочно сделал так, чтобы копия его письма попала в российское посольство.
— В сообщении говорилось о том, — продолжал генерал, — что французский император послал приказ одному из московских агентов прекратить все контакты с другими агентами, продолжить работу в одиночку и дожидаться вступления французской армии в Москву.
Английский генерал умолк, взглядом спрашивая у меня подтверждения. Я улыбнулся уголком рта.
— Не знаю, успел ли ты сообщить об этом министру полиции? — произнес Роберт, покачав головой,
